Лаборант - Юлия Оайдер

как внутри все дрожит от нервозности, будто сейчас тут будет решаться моя судьба. Возможно, что так и есть.

Захожу в квартиру, захлопнув за собой дверь, и тут же сталкиваюсь нос к носу с Аней. Растрепанной, заплаканной, с опухшими веками и красными от слез глазами. Девушка стоит так близко, рвано дышит, словно вот-вот заплачет. На ней надета лишь моя белая футболка, та самая, что я оставил ей «на память» перед отъездом в армию.

– Зачем ты приехал? – хрипло спрашивает Аня, а я вместо ответа припечатываю ее к стене, сминая желанные губы в поцелуе.

Как мне не хватало этого утром… Она не сопротивляется, даже обнимает меня за шею, но отвечает без видимого энтузиазма, словно делает одолжение, идет на уступки.

– А зачем ты сбежала? – шепчу ей в ответ, прикусывая нежную кожу на обнаженной шее. – Что за цирк? Почему ты здесь, в квартире Авдеева, м? Что за хрень происходит…

Неожиданно громко всхлипнув, девушка со всей силы отталкивает меня от себя и вырывается из объятий. Закрыв лицо руками, она садится на один из собранных чемоданов, что стоят в прихожей. Ее плечи сотрясаются от неудержимых рыданий, а я чувствую себя беспомощным слепым котенком, который ползает и тыкается в темноте, по запаху выискивая верный путь. Но другого выхода нет, придется гадать и вытягивать клещами правду по крупице.

– Ань… – опускаюсь на корточки напротив нее. – К чему такая спешка, да и вообще, весь этот побег? Что-то с мамой?

– Да нет никакой мамы! – вскакивает на ноги девушка и, размазывая по щекам слезы, идет вглубь квартиры. – И не было никогда!

– В каком это смысле? – не разуваясь, иду следом за Анитой, прокручивая в голове ее слова.

– В прямом, – чуть успокоившись, она поворачивается ко мне лицом, но старательно прячет взгляд. – Я из детского дома, Хантер. Из детского дома… Ты спросил что я здесь делаю, в квартире Стаса? Он мой единственный близкий человек, поэтому я здесь. Доволен?!

Ее слова сбивчивы, резки, а акцент на слове единственный вновь заставляет закипать мою кровь. Однако, у меня получается подавить нарастающее раздражение и вычленить из произнесенных Аней слов главное: она из детского дома. Выходит, что про больную маму это была ложь? Выходит что так.

Девушка берет со стола блистер с таблетками и, закинув пару из них в рот, запивает из стоящего рядом стакана с водой.

– Нет, я не доволен, – демонстративно складываю руки на груди и опираюсь спиной на стену. – Я нихера не понимаю мотива твоей выходки, поэтому требую нормальных объяснений. Для начала, что у тебя со Стасом?

– Да нет тут никаких нормальных объяснений! – срывается Анита. – Я из того же детского дома что и Стас! Он помогал мне всегда, даже после того как покинул детский дом, он поддерживал меня, защищал, а уж поверь, красивой и слабой девочке там нужна защита! Мне повезло, что несмотря на возрастную пропасть в целых десять лет, он отнесся ко мне по-человечески. Тебя интересует спала ли я с ним?! – Аня раздраженно потирает свои плечи, словно успокаивая саму себя. – Не отвечай, я знаю что именно это тебя волнует! Да. Один раз, как раз после выпуска. Он был моим первым и да, мне понравилось. Он был пьян, ласкал и приставал, а я сама изначально поехала к нему, чтобы… расплатиться за все то добро, что он для меня сделал…

Последние слова она произносит почти шепотом, глядя мне прямо в глаза. В одном лишь этом взгляде смешиваются и стыд, и обида, и даже злость.

Первое, что мне хочется сделать после услышанного, так это уйти, хорошенечко хлопнув дверью! Да так, чтобы к херам все стекла полопались и рамки с фотографиями попадали со стен! Я задавал этот вопрос не один раз, но не получал нужного мне ответа, а сейчас, вдруг, она решает сказать мне правду. На кой ляд надо было строить двух партизанов?!

Но я продолжаю стоять на месте, глядя на Аню, пока мой мозг с феноменальной скоростью придумывает оправдания ее поступкам.

Соврала про Авдеева? Она не хотела ранить мои чувства.

Спала с ним? Это было всего один раз. У меня похождений было дохерище – прошлое есть прошлое.

Так вот что такое «розовые очки», кажется теперь я начинаю понимать смысл этого выражения.

– Нам очень стыдно за произошедшее, – вновь подает голос Анита, выдергивая меня из своих мыслей. – Стас не верит мне, что я тогда хотела сама, он думает что взял меня силой и поэтому до сих пор старается загладить несуществующую вину, – Анита хватается за голову и, закусив губу, смотрит в потолок. Ее грудь часто вздымается и по щекам снова текут слезы. – Можешь презирать меня, уходи. Мне все равно.

– Не верю, – улыбаюсь я. – Я все еще не услышал причины происходящего. Ты словно лиса, запутываешь следы, ведешь в сторону, отвлекаешь внимание, провоцируешь разозлиться, чтобы я не заметил сути.

Всхлипнув, Аня отворачивается к окну и смотрит куда-то в даль. Подхожу ближе и обвиваю ее хрупкую фигурку за талию, ощущая ту дрожь что колотит все ее тело, утыкаюсь носом в безумно вкусно пахнущие волосы и чувствую насколько мне с ней хорошо.

– Почему ты сбежала? – шепчу ей на ухо. – Если ты не скажешь истинную причину, я просто сгребу тебя в охапку и отвезу домой. Прикую наручниками к постели и буду пытать…

– У меня опухоль, – неожиданно спокойным голосом отвечает Анита, а меня словно током ударяет и отбрасывает на шаг назад.

Смотрю на ее спину и переспрашиваю, в надежде что мне послышалось.

– Повтори? – сердце колошматит в ребра, а горло начинает стягивать, словно тугим галстуком. Все тело холодеет от одной единственной мысли, что у нас будет как в ублюдском сопливом кино, когда кто-то смертельно болен, а второй герой вынужден это пережить.

Аня поворачивается и сама подходит ко мне, обвивая за шею холодными руками. В глазах стоят слезы, но она старательно сдерживает их поток, смотрит на меня так преданно и с такой неописуемой нежностью, что в груди все сжимается в комок.

– У меня опухоль, а точнее киста головного мозга. Мне нужна операция, без нее мне