Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вошел на склад. Там было холодно и пусто. Никто не заходил туда с прошлого ужина. Все было тихо, только капли воды падали из крана в раковину. Он распахнул окно над столом, и порыв свежего воздуха ворвался внутрь, раскачивая занавески. Карл набрал воздуха в грудь и медленно выдохнул.
Он начал собирать себе завтрак. Что бы ему съесть? Он пошарил по холодильникам. Там было из чего выбрать. Так что же ему взять? Он подумал. Для больших свершений нужна большая еда. А что он сегодня будет делать?
Сегодня он пойдет гулять. Уйдет от всех и будет бродить в одиночестве до тех пор, пока не устанет настолько, что не сможет больше двинуться с места. Он будет совсем один. Все ведь еще нахрапывают в своих постелях. Нет в сутках времени более восхитительного, более странного и удивительного, чем раннее утро, когда все еще спят и весь огромный мир принадлежит ему одному. Эти часы утра, когда не высохла еще роса на газонах, не вылетели в поисках нектара пчелы, когда каждый шаг гулким эхо отдается от стен домов, – это было его любимое время. Именно тогда весь мир поступал в его полную, безраздельную собственность. Никто не оспаривал его права распоряжаться им, никто не пытался заселить его собой и, наконец, отнять у него власть. Все люди лежали в своих постелях, застывшие, как каменные изваяния, в которые их обратило колдовство. Лишь он один сохранял способность двигаться, ходить, присматривать за своим миром, своей землей, своими домами и своими спящими в них каменными людьми.
Думая об этом, Карл зажег огонь под большой сковородой и принялся раскладывать на ней кусочки бекона. Достал из холодильника яйца и молоко, мурлыча что-то себе под нос.
Закончив есть, он отнес посуду в раковину и составил ее там аккуратной стопкой. Потом вышел из кухни по-прежнему через черный ход. День был по-прежнему яркий, но уже не такой прохладный. Время прошло. Утро созревало. День едва заметно менялся.
Карл вышел на дорожку и пошел, сунув руки в карманы и насвистывая. Потом он запел, негромко, но глубоким голосом, похожим на концертный баритон. Теплый недвижный день, дома, деревья и кусты, замершие вдоль дороги, – все оказывало на него странный эффект. Он как будто поглупел. Но ему было безразлично. Он мог себе это позволить. Никто ему не помешает. Ведь, в конце концов, это утро, этот мир, этот день принадлежал ему. Все принадлежало ему. Проходя мимо женского общежития, он бросил взгляд на окна. Все шторы были спущены. Он улыбнулся. Барбара спала. Верн и Барбара. Оба крепко спали в своих постелях. А внизу, под ними, под теплым солнышком, шел он, счастливый и одинокий в своем огромном теплом мире.
Насвистывая и пританцовывая, он оставил дома позади. И лишь поравнявшись с последней кучей шлака он увидел – это. Он встал как вкопанный. Свист замер у него на губах. Он не сразу понял, что это. Может быть, кто-нибудь что-нибудь обронил? Оно напоминало небольшую сумку, или кошелек, или, скорее, сверток.
Он наклонился. Это была птичка, красногрудая малиновка. Она лежала на боку, а лапки торчали. Окаменевшие, неподвижные. Мертвая. Трудолюбивые муравьи уже проложили тропу от травы до птички и деловито сновали по ней туда-сюда.
Карл долго стоял, не двигаясь, и смотрел вниз. Птичка умерла ночью. В какой-то миг ночи, пока земля готовилась родить новую жизнь, то, что уже жило, умерло, не издав ни звука и не привлекая к себе внимания.
Птичка, наверное, летела над дорогой. Должно быть, она спускалась все ниже и ниже, пока наконец не запрыгала по земле, то подлетая на несколько метров, то делая несколько шагов по дороге, а потом упала на гравий и забилась, захлопала крыльями. После нескольких безуспешных попыток подняться она замерла, уставилась в пространство своими глазками-бусинками, частое дыхание еще ерошило на груди перышки. А в первые часы рассвета ее яркие глазки уже затянула пленка. Птица умерла тихо, в одиночестве, никто этого не видел.
Такая судьба ждала все, что выходило из мокрой земли, из липкой слизи и плесени. Все живое, и большое, и малое. Все появлялось, прокладывая себе путь из клейкой сырости. А потом, время спустя, все умирало.
Карл снова посмотрел на день, на солнечный свет и холмы. Теперь все выглядело по-другому, совсем иначе, чем минуту назад. Небо, голубое и чистое, простиралось, сколько хватало глаз. Но кровь и перья упали с неба. Небо было прекрасным, пока он смотрел на него издали. Но стоило посмотреть внимательнее, и оно оказалось вовсе не красивым. Оно было уродливым и злым.
Небо было сшито на живую нитку, подклеено жевательной резинкой и скотчем. Оно трескалось, его чинили, оно трескалось снова и его чинили опять. Оно крошилось и провисало, гнило и вздувалось на ветру и, как в детской сказке, роняло на землю куски себя.
Карл медленно пошел дальше. Сойдя с дороги, он вскарабкался на узкий земляной увал. Скоро он уже лез верх по травянистому склону, тяжело дыша и делая большие шаги. На мгновение он остановился и обернулся назад.
Компания и ее собственность уже стали маленькими, оставшись далеко внизу. Они съежились, сделавшись совсем незначительными. Карл опустился на камень. Мир вокруг был тих и беззвучен. Ничто не шевелилось кругом. Его мир. Его безмолвный, персональный мир.
Но он не понимал его. Так разве это мог быть его мир? Он вышел, улыбаясь траве и цветам. А нашел что-то большее, чему он не мог улыбнуться. Что-то совсем не приятное. Что-то, чего он не принимал, не понимал и не желал.
Значит, этот мир не его. Будь это его мир, он бы устроил его иначе. Этот мир плохо собрали. Очень плохо. Такой способ сборки не вызывал у него одобрения.
Молчащая птица, которая лежит на дороге. Она напомнила ему кое-что. Его мысли ушли далеко. Что же она ему напомнила? Его пронзило странное чувство. Это уже случалось с ним. Это самое. Он уже выходил в мир и находил в нем нечто ужасное. Что-то, не поддававшееся разумному осмыслению. Что-то, чего он не мог объяснить или понять.
Немного погодя он вспомнил. Кот. Умирающий старый кот, с оборванными ушами, одноглазый, тощий, облезлый. Кот и птица. Все остальные. Мухи, жужжащие вокруг. Ручейки муравьев. Все смертное, уходящее в тишине, незаметно уплывающее в небытие. Без свидетелей, без помощи.
Он никогда не мог понять вот это, эту вещь, которая встречалась ему в теплом огромном мире. В ней не было смысла. Никакого. Может, была какая-нибудь цель? Или причина?
Когда он понял, что кот мертв, он вернулся в дом, медленно шагая в глубокой задумчивости. Внутри он прошел в свою комнату, к своим вещам. К своему микроскопу. К своим маркам, картам, рисункам и книгам. У них была цель. Был смысл. Их существование имело свою причину. На них можно было смотреть, их можно было понять.
Карл сидел на склоне холма и думал о своем детстве. Не так уж давно это было. Не так далеко в прошлом. Он чувствовал, как его окружают воспоминания, как они теснятся вокруг него со всех сторон. Видения, запахи. Вкусы. Его прошлое еще не покинуло его. Оно было близко, только руку протяни. И ждало только знака, чтобы вернуться. Его комната. Его микроскоп. Рисунки, которые он делал.
Он сел и задумался о них.
Глава 15
– Карл! – резко позвала женщина.
И маленький мальчик Карл вбежал в комнату.
– Карл, я ухожу на работу. Мог бы хотя бы вынести мусорное ведро. У тебя для этого будет целый день.
– Я вынесу, – сказал Карл. Он ждал, надеясь, что она не попросит его больше ни о чем.
– И тебе не кажется, что пора бы уже заняться школьными заданиями? Когда ты все же вернешься в школу, то так отстанешь, что тебе будет никогда не догнать.
– Ладно, – сказал Карл.
Женщина надела пальто и шляпу. Взяла свой сандвич, завернутый в перетянутый резинкой бумажный пакет.
– До свидания.
– До свидания.
Он смотрел ей вслед, пока она шла от двери по бетонной дорожке к выходу на тротуар. Там она скрылась из виду. Карл побежал в кухню. Открыл маленькую дверцу под раковиной, нагнулся, чтобы достать мусорный пакет. Протащил капающий пакет через весь дом, вынес через заднюю дверь на крыльцо, осторожно открыв дверь ногой.
День был теплый и яркий. Он поморгал на солнце, огляделся, несколько раз глубоко вздохнул. Его охватила радость. В его полном распоряжении был целый день. А он так много собирался начать.
Карл спустился с мусорным пакетом по ступеням заднего крыльца и понес его по дорожке мимо больших лилий, по влажным зеленым листьям которых ползали пауки. Он бросил пакет в мусорный бак. После этого бегом вернулся в дом и захлопнул за собой дверь.
Он остановился посреди комнаты. Его взгляд охватывал ее целиком, вместе с вещами, которые его окружали. С чего же ему начать? Есть электрический мотор, который он делает из скрепок для бумаги и проволоки. Но он может и подождать. На столе среди разбросанной бумаги, книг и карандашей лежал его альбом для марок, марки мокли рядом, в чашке. Он прошел мимо них. Они тоже подождут.
- По ту сторону (сборник) - Виктория Данилова - Современная проза
- Бойня номер пять, или Крестовый поход детей - Курт Воннегут - Современная проза
- Нф-100: Четыре ветра. Книга первая - Леля Лепская - Современная проза
- ПираМММида - Сергей Мавроди - Современная проза
- День опричника - Владимир Сорокин - Современная проза
- Приют - Патрик Макграт - Современная проза
- Лето в пионерском галстуке - Сильванова Катерина - Современная проза
- Сердце ангела - Анхель де Куатьэ - Современная проза
- Двери восприятия - Олдос Хаксли - Современная проза
- Собрание прозы в четырех томах - Довлатов Сергей Донатович - Современная проза