Избранные труды (сборник) - Нинель Кузнецова

Верховный Суд СССР признал неосновательным применение условного осуждения к виновным потому, что «Ш. и Г. погасили причиненный ими государству ущерб, тем более, что, как видно из материалов дела, Ш. и Г. внесли деньги в возмещение присвоенных ими средств после того, как была разоблачена их преступная деятельность»[345].

Иногда, в случае задержания преступника на месте преступления и возвращения похищенного владельцу, суды признают последнее обстоятельство в совокупности с другими еще одним смягчающим обстоятельством по делу. Это объясняется тем, что быстрая поимка преступника и отобрание похищенного имущества свидетельствуют обычно о слабой подготовленности преступления, об отсутствии особой злостности в его выполнении и сокрытии похищенного[346].

Возмещение ущерба по приговору суда вовсе не может считаться смягчающим ответственность обстоятельством. Так, А. и другим суд снизил наказание за хищение потому, что похищенное было обнаружено органами следствия и по приговору возвращено собственнику. Отменяя приговор, Верховный Суд СССР указал: «Факт возврата похищенного мог бы служить смягчающим обстоятельством в том случае, если бы похищенное было возвращено непосредственно похитителями до возбуждения о них уголовного дела. Поскольку же похищенное было обнаружено помимо преступников и вопреки их желанию, это обстоятельство не изменяет характера общественной опасности совершенного ими преступления и потому в данном случае не могло бы служить основанием ни для изменения квалификации преступления, ни для изменения наказания. Это обстоятельство могло лишь служить поводом для освобождения осужденных от материальной ответственности по гражданскому иску»[347].

В длящихся преступлениях смягчающим обстоятельством является добровольное пресечение дальнейшего течения преступного ущерба. Так, М. незаконно хранил огнестрельное оружие, за что был осужден по ст. 202 УК Грузинской ССР (ст. 182 УК РСФСР). «Учитывая, однако, что, как видно из справки председателя сельсовета, М. добровольно явился в органы НКВД и сдал имеющийся у него револьвер, следует считать, что назначенное ему судом наказание по ст. 202 УК Грузинской ССР (четыре года лишения свободы) является суровым»[348], Верховный Суд СССР снизил М. наказание до одного года лишения свободы.

Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву[349]

Краткий исторический очерк развития советского законодательства об ответственности за приготовление и покушение

Для того чтобы правильно подойти к вопросу об ответственности за приготовление и покушение по советскому уголовному праву, чтобы глубже раскрыть сущность этого правового института и определить пути его дальнейшего развития, необходимо прежде всего дать исторический анализ советского законодательства и судебной практики, относящихся к этому институту.

* * *

Великая Октябрьская социалистическая революция разрушила до основания старый, буржуазно-помещичий строй в России с его эксплуататорским базисом и надстройкой. День великой народной революции в России был днем рождения новой, социалистической законности.

Будучи частью социалистической надстройки, советское уголовное право с первых дней своего существования становится активной силой, содействующей созданию, развитию и охране новых общественных отношений в Советском государстве. Основной зада чей советского уголовного права в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции было беспощадное подавление свергнутых эксплуататорских классов.

В условиях ожесточенной классовой борьбы с внутренними и внешними врагами, когда решался вопрос о самом существовании молодой Советской республики, невозможно было создать уголовный кодекс с исчерпывающим перечнем составов преступлений и детальными постановлениями Общей части. В. И. Ленин зло высмеивал тех врагов революции, которые объявляли «нарушением демократии» борьбу большевиков с контрреволюцией и с другими преступлениями без уголовного кодекса. «Да, это в самом деле ужасно, – писал В. И. Ленин, – это нестерпимое отступление от чистой демократии, по правилам которой будет делать революцию наш революционный Иудушка Каутский. Нам, русским большевикам, надо было сначала обещать неприкосновенность Савинковым и К°, Либерданам с Потресовыми («активистам») и К°, потом написать уголовное уложение, объявляющее «наказуемым» участие в чехословацкой контрреволюционной войне или союз на Украине или в Грузии с немецкими империалистами против рабочих своей страны, и только потом, на основании этого уголовного уложения, мы были бы вправе, согласно «чистой демократии», исключать из Советов «определенных лиц». Само собой разумеется при этом, что чехословаки, получающие через Савинковых, Потресовых и Либерданов (или при помощи их агитации) деньги от англо-французских капиталистов, а равно Красновы, имеющие снаряды от немцев при помощи украинских и тифлисских меньшевиков, смирно сидели бы до тех самых пор, пока мы изготовим правильное уголовное уложение, и, как самые чистые демократы, ограничивались ролью «оппозиции…»[350].

Уголовно-правовая борьба с преступностью регулируется в этот период декретами, обращениями к народу, законами и постановлениями партии и правительства.

Одним из таких актов было написанное В. И. Лениным историческое обращение СНК к населению от 5 (18) ноября 1917 г., которое определяло общее направление борьбы с преступностью. В «Обращении» говорилось: «Установите строжайший революцион ный порядок, беспощадно подавляйте попытки анархии со стороны пьяниц, хулиганов, контрреволюционных юнкеров, корниловцев и тому подобное. Вводите строжайший контроль за производством и учетом продуктов. Арестуйте и предавайте революционному суду народа всякого, кто посмеет вредить народному делу, будет ли такой вред проявляться в саботировании (порче, торможении, подрыве) производства или в скрывании запасов хлеба, и продуктов или в задержании грузов хлеба, или в расстройстве железнодорожной, почтовой, телеграфной, телефонной деятельности и вообще в каком бы то ни было сопротивлении великому делу мира, делу передачи земли крестьянам, делу обеспечения рабочего контроля за производством и распределением продуктов»[351] (курсив мой. – Н. К.).

В этом «Обращении» содержится четкий партийно-классовый критерий, определяющий признание тех или иных действий преступными по советскому уголовному праву: сопротивление делу строительства социализма и коммунизма, в какой бы форме оно ни выражалось, – таков важнейший признак преступления и основание ответственности виновных перед Советским государством и народом. Все последующее советское уголовное законодательство неизменно исходило из этого принципа: преступными и наказуемыми являются общественно опасные деяния, то есть действия, наносящие ущерб социалистическим общественным отношениям.

Основываясь на классовом, материальном понимании преступного и наказуемого, советское уголовное право решительно порвало с формально-юридическим построением понятий и институтов Общей и Особенной частей уголовного права. Сказанное в полной мере относится и к институту ответственности за предварительную преступную деятельность.

Во всех декретах Советского правительства, в которых говорилось об ответственности за предварительную преступную деятельность, давалось совершенно новое, не известное буржуазному уголовному праву, решение этой проблемы. Предварительная преступная деятельность, начиная с приготовления, наказывалась по советскому законодательству наравне с оконченным преступлением. При этом конкретную меру наказания суд определял в пределах санкции той уголовно-правовой нормы, которая предусматривала соответствующее оконченное преступление, а также исходя из социальной опасности субъекта и общественной опасности совершенного им преступного деяния.

Так, в циркуляре Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г., указывалось, что наказанию вплоть до расстрела подлежит всякий, «кто организует контрреволюционные выступления против Рабоче-крестьянского правительства, участвует в них непосредственно или в подготовительной к ним стадии или участвует во всевозможных контрреволюционных заговорах и организациях, ставящих своей целью свержение Советской власти, хотя в результате его деятельности и не было контрреволюционных выступлений» (курсив мой. – Н. К.). В этом же циркуляре содержится специальная оговорка о том, что покушение рассматривается как оконченное преступление[352].