Возлюби ближнего своего - Эрих Ремарк

Прошло много времени, прежде чем он вскрыл письмо. Он и так уже знал все — так зачем же его распечатывать? Наконец он все-таки взрезал конверт забытой пилкой для ногтей, которая валялась на кресле. Он начал читать, но слова не проникали сквозь ледяную кору его мозга, они остались мертвы, — словно слова из какой-то газеты, книги, случайные слова, которые его совершенно не касались. Пилка в его руке была более живой, живее слов.

Он спокойно сидел, ждал боли и удивлялся, почему она не приходит. Его охватило лишь какое-то чудовищное отупение, какое появлялось обычно в тот страшный момент перед сном, если он принимал слишком большую порцию брома.

Он долго сидел так и смотрел на свои руки. Они лежали на коленях — белые и мертвые, словно два бледных бесчувственных спрута с пятью безжизненными щупальцами. Они больше не принадлежали ему. Он и сам больше не принадлежал самому себе, его тело было чужим, глаза обратились внутрь и уставились на парализованные, временами вздрагивавшие органы.

Наконец он поднялся и прошел в свою комнату. Он заметил галстуки, лежавшие на столе, машинально взял ножницы и стал резать — тщательно, полоска за полоской. Он не бросал отрезанные лоскутки на пол, а педантично собирал их на ладони и складывал на столе в пеструю кучку. В самый разгар этой машинальной работы он подивился тому, что делал, и отложил ножницы в сторону. В то же мгновение он забыл о них. Он сделал несколько нетвердых шагов и уселся в угол. Там он и остался сидеть на корточках, непрерывно потирая себе руки необычно усталым старческим движением, будто ему было холодно и не хватало больше сил согреться.

5

Керн подбросил в воздух последние спички. Внезапно на его плечо легла чья-то рука.

— Что вы здесь делаете?

Он вздрогнул, обернулся и увидел жандарма.

— Ничего, — пробормотал он. — Извините. Это просто ребячество — больше ничего.

Чиновник внимательно смотрел ему в лицо. Это был не тот жандарм, который арестовал Керна у Аммерсов. Керн быстро взглянул на окно. Рут не было видно. И она, вероятно, ничего не заметила — было слишком темно.

Керн попытался выдавить из себя искреннюю улыбку.

— Извините, пожалуйста, — сказал он спокойно. — Это всего лишь шутка. Вы же сами видите, ничего не произошло. Зажигал спички. Хотел закурить сигарету, но она никак не прикуривалась, тогда я чиркнул сразу полдесятка спичек и чуть не обжег себе пальцы.

Керн засмеялся, махнул рукой и хотел идти дальше. Но жандарм крепко схватил его за руку.

— Минутку! Вы — не швейцарец, не так ли?

— Почему не швейцарец?

— Слышно по вашему произношению. Зачем вы лжете?

— Я не лгу, — ответил Керн. — Меня только интересует, как вы об этом догадались?

Чиновник с подозрением посмотрел на него.

— Может быть, нам лучше… — пробормотал он и зажег карманный фонарь. — Послушайте, — сказал он уже совершенно другим тоном. — Вы знаете господина Аммерса?

— Понятия не имею, — по возможности спокойно ответил Керн.

— Где вы живете?

— Я приехал только сегодня и собирался как раз найти гостиницу. Вы сможете порекомендовать мне какую-нибудь? Не очень дорогую?

— Сперва вам придется пройти со мной. В полиции лежит донесение господина Аммерса. В нем указаны приметы, которые совпадают с вашими. Нужно все это выяснить.

Керн пошел с жандармом, проклиная себя за беспечность. Чиновник, должно быть, подкрался к нему бесшумно на своих резиновых подошвах. Целую неделю все шло хорошо, и Керн стал менее внимательным. Почувствовал себя в безопасности. Керн украдкой оглядывался, выискивая возможность скрыться, но путь оказался недолгим — через несколько минут они уже были в полиции.

За столом сидел чиновник, который отпустил его в первый раз; он что-то писал. У Керна снова появилась надежда.

— Это тот? — спросил полицейский, который его привел.

Сидевший за столом поднял голову.

— Возможно, — сказал он. — Но наверняка сказать не могу. Было очень темно.

Полицейский, который привел Керна, вышел.

— Эх, парень, — сказал второй, обращаясь к Керну. — Я думал, вас уже давно здесь нет. Теперь дела ваши плохи. Аммерс донес на вас.

— Мне нельзя снова убежать? — быстро спросил Керн. — Вы же знаете…

— Исключено. Единственный выход — через дежурную комнату. А там находится ваш приятель. Он звонит по телефону. Нет… Сейчас вы попались. И попались в руки самому ретивому. Он давно мечтает выслужиться.

— Черт возьми!

— Вот именно… И дело усугубляется тем, что вы один раз уже вырвались из рук полиции. В свое время я вынужден был подать об этом рапорт, так как знал, что Аммерс будет за мной шпионить.

— О, боже ты мой! — Керн отступил на шаг.

— Можете призывать и бога, и черта! — ответил чиновник. — На этот раз уже ничего не поможет. Вы получите свой срок.

Через несколько минут, едва переводя дух, появился Аммерс. Он всю дорогу бежал. Его остренькая бородка блестела.

— Это тот самый! — сразу заявил он. — Я сразу его узнал! Каков подлец!

Керн посмотрел на него.

— Надеюсь, на этот раз он от вас не убежит? — спросил Аммерс.

— На этот раз — нет! — подтвердил жандарм.

— Мельницы божьи мелют медленно, — победно и звучно продекламировал Аммерс. — Медленно, но удивительно мелко. Кувшин ходит за водой, пока не разобьется…

— А вы знаете, что у вас рак печени? — вдруг перебил его Керн, сам едва сознавая, что говорит, и удивляясь, как ему могла прийти в голову такая мысль. Им внезапно овладела такая бешеная злоба, что, даже не осознав своего несчастья полностью, он автоматически направил свои мысли на то, чтобы причинить Аммерсу боль. Избить его он не мог — за это он получил бы слишком большой срок.

— Что? — От неожиданности Аммерс даже забыл закрыть рот.

— У вас рак! Самый настоящий рак печени! — Керн заметил, что стрела попала в цель, и сразу же добавил: — Я — медик, и я знаю, что говорю! Через год он начнет разрастаться с удивительной быстротой, вы будете испытывать неимоверные боли и умрете страшной смертью! И никто из врачей не сможет вам помочь! Никто!

— Но ведь это же…

— Мельницы божьи! — прошипел Керн. — Так ведь, кажется, вы говорили? Мельницы божьи мелют медленно, медленно. Годами!

— Господин жандарм! — отчетливо выговаривая слова, произнес Аммерс. — Я требую, чтобы вы защитили меня от этого индивидуума.

— Советую вам составить завещание! — продолжал ликовать Керн. — Это — единственное, что вам осталось сделать! Рак сожрет вас изнутри, и вы сгниете!

— Господин жандарм! — Аммерс дикими глазами посмотрел на чиновника, ища у него помощи. — Ваша обязанность — защитить меня от этих оскорблений!

Чиновник, сидевший за столом, с интересом взглянул на него.

— До сих пор я еще не слышал никаких оскорблений в ваш адрес, — сказал он. — Он только поставил вам диагноз.

— Я требую, чтобы все было запротоколировано! — вскричал Аммерс.

— Вы только посмотрите! — Керн ткнул пальцем в сторону Аммерса, который, вздрогнув, отпрянул назад, словно увидел не палец, а змею. — Посмотрите на этот свинцово-серый цвет кожи! На пожелтевшие глазные яблоки! Более верных признаков и не бывает! Кандидат в смертники! За вас остается только молиться!

— Кандидат в смертники! — продолжал бушевать Аммерс. — Запишите в протокол, что он обозвал меня кандидатом в смертники!

— Кандидат в смертники — это не оскорбление, — объяснил чиновник, не скрывая своего злорадства. — На это вы не можете жаловаться. Мы все — кандидаты в смертники.

— Печень уже гниет в здоровом теле! — Керн, заметив, что Аммерс побледнел, шагнул вперед. Тот отпрянул, словно увидел сатану. А Керн с триумфом продолжал: — Да, на начальной стадии эту болезнь не установишь! А когда выясняется, что печень поражена раком, — уже поздно! Рак печени! Это самая страшная и медленная смерть, которая только существует на свете!

Аммерс уже не мог произнести ни слова. Он схватился за голову и бессмысленным взором уставился на Керна.

— Ну, ладно, хватит! — внезапно сказал чиновник резким тоном. — Сядьте вон туда и отвечайте нам на наши вопросы! Вы давно в Швейцарии?

На следующее утро Керн предстал перед окружным судом. Судья, пожилой и грузный мужчина с круглым красным лицом, оказался человеком гуманным, но помочь Керну не смог: четко сформулированные параграфы не допускали двоякого толкования.

— Почему вы не сообщили в полицию, когда нелегально перешли границу? — спросил он.

— Потому что меня сразу же выслали бы, — устало сказал Керн.

— Конечно, выслали бы.

— А там, на той стороне, я снова должен был бы заявить в полицию, чтобы не идти против законов. И оттуда на следующую ночь я бы вернулся обратно в Швейцарию. Так бы и умер от голода, шатаясь по границе. В лучшем случае я бы шагал от одной полиции к, другой… Что же нам еще делать, как не идти против законов?