Случайные обстоятельства - Леонид Борич

«...За время прохождения службы показал себя дисциплинированным... Уставы знает...»

Ну, это — как обычно пишут.

«...Тактически грамотный командир. Умело и инициативно выполняет приказы командования...»

Командиром в тридцать лет стал. Толково... Сначала дизельная лодка, потом атомная...

«...Не всегда вежлив со старшими...»

Началось, кажется...

«...Порой бывает нетактичен...»

Что, что?

«...но чаще всего — в интересах службы»!

— Смотри ты, как повернуто! — Командующий с удивлением посмотрел на Мохова. — Невежлив со старшими, нетактичен, и все, оказывается, в интересах службы?! Прямо психолог какой-то писал, а не военнослужащий.

— Контр-адмирал Осокин писал, товарищ командующий, — сдержанно, ничем не выдавая своего отношения к написанному, сказал Мохов.

Командующий внимательно посмотрел на него, и Мохов забеспокоился: нужно ли сейчас было уточнять, кто писал эту аттестацию?

Но командующий снова уже просматривал личное дело Букреева.

— За что же это его с командиров снимали? — спросил он через минуту.

Мохов собрался объяснить, за что прежний командующий так строго обошелся с Букреевым, но не успел.

— Все-таки доупрямился? — спросил командующий. — И сколько он тогда в старпомах проходил?

— Около года, товарищ командующий. Потом орденом наградили, а вскоре опять назначили командиром.

— Это я уже помню. Хорошо он тогда подо льдами прошел, ничего не скажешь.

Командующий перевернул страницу, довольно уже рассеянно скользнул взглядом по следующей, хотел было захлопнуть папку, но с недоумением задержался на какой-то фразе, перечитал ее про себя, а потом и вслух:

— «Выгод по службе не ищет...» А?!

Откинувшись на спинку кресла, командующий покачал головой.

— Не аттестация на офицера, а роман какой-то! — проворчал он и вопросительно посмотрел на Мохова, как бы приглашая и его тоже удивиться, но Мохову почудилось, что сказано это было, пожалуй, даже с некоторым одобрением: нашел же, видишь, человек и для казенной бумаги свои слова... Что-то приблизительно в таком роде уловил Мохов и, доверяя своему чутью, лишь осторожно улыбнулся в ответ, не торопясь высказывать отношение к стилю, каким была написана последняя аттестация на Букреева, тем более что писал ее все-таки контр-адмирал Осокин, к которому командующий заметно благоволил. Вот так и получается, что твое согласие с тем, что как будто тебе же самим начальством и подсказывается, — это еще не всегда мудрость...

— Значит, «выгод по службе не ищет»... — повторил командующий совсем уже одобрительно, и кого бы это одобрение сейчас ни касалось — Осокина, который так написал, или Букреева, который «не ищет», — Мохов понял, что, промолчав, он не ошибся. Более того, следовало теперь и ему, Мохову, проявить перед командующим свою объективность.

— Грамотный командир, — сказал он о Букрееве. — Море любит...

— Ну, к этому сама профессия обязывает, — заметил командующий, словно даже сопротивляясь тому хорошему, что сказал Мохов о Букрееве. Но сопротивлялся-то он слишком мягко, чувствовал Мохов, сопротивлялся, почти поощряя на новую похвалу Букрееву.

— Профессия, конечно, обязывает, — согласился Мохов. — Но все-таки командиры разные бывают. А Букреев как раз из тех, кому жизнь в базе всегда сложнее кажется. Сложнее, чем в море.

— Плавающему командиру так и должно казаться, — сказал командующий. — Сколько лет ты в начальниках штаба ходишь? — неожиданно спросил он.

— Седьмой год, товарищ командующий. — И в этом сдержанном, сухом, без какого бы то ни было нетерпения ответе было то, что, по мнению Мохова, всегда и ожидается от подчиненного: да, уже столько-то лет на этой должности, но я понимаю, что так, значит, и следует, так и должно быть, раз оно так есть.

Командующий молчал, а Мохов подумал, что в эти секунды, может быть, решается его дальнейшая служба. Так, видно, всегда и случается: строишь свою жизнь годами, а за какие-то мгновения одним поворотом, одной своей мыслью о тебе, мыслью, которая в каждую следующую секунду может и сорваться, помешай сейчас несвоевременный телефонный звонок или появление дежурного с пустяковым докладом, — кто-то все изменяет в твоей судьбе...

Нет, телефон не зазвонил, в коридоре не слышно было ничьих шагов, и никто не помешал своим появлением, но командующий, видимо, все же отвлекся от своих мыслей (а может, отвлекся лишь после того, как принял окончательное решение?) и сказал вдруг, уже вставая:

— А Букреев умеет подбирать кадры. Хороший экипаж сколотил. А что упрямый... Так на упрямых воду возят. Они почему-то чаще всего и берут приз главкома.

И все. Попрощался и уехал. Но вопрос, который он задал, — вопрос о том, сколько лет он, Мохов, в начальниках штаба ходит, — конечно же не мог быть случайным, и, вспоминая шаг за шагом весь разговор, восстанавливая последовательность вопросов, Мохов все больше и больше склонялся к тому, что должность командира соединения — это уже не отдаленная для него мечта, а, вероятнее всего, завтрашние его будни.

И, придя в хорошее расположение духа, он теперь подумал и о Букрееве как о возможном своем преемнике, начальнике штаба.

Что ж, такой и сам будет работать до посинения, и других сумеет заставить. Хотя, конечно, его еще многому учить надо, даже, кстати, и вопросу о подборе и выдвижении кадров.

Ничего, научится. Было бы только желание. В конце концов, и жизнь заставит, сама жизнь...

 

Доложив о выполнении суточного плана, Букреев спросил разрешения идти, но Мохов как будто и не услышал, задумчиво прошелся по кабинету и спросил мягко:

— Хотите дружеский совет?

Дружеский?! Совсем не такими были их отношения, и Букреев с нескрываемым удивлением посмотрел на Мохова.

— Скажите, Юрий Дмитриевич... — Мохов остановился перед Букреевым. — Если подчиненный быстро дорастает до своего начальника... Это как?

— Значит, хороший подчиненный, — сказал Букреев.

— Можно и так, — согласился Мохов. — А можно... Вы вот доложили командующему, что вашего старпома пора в командиры двигать...

— Могу и сейчас подтвердить.

Мохов поморщился: есть все же что-то примитивное в такой прямоте. А он, Мохов, любил сложные беседы, с недомолвками, с нюансами, со значением, с домысливанием подтекста...

— А знаете, — сказал он, — начальство ведь иногда и так подумать может: слишком уж быстро этого командира догонять стали его подчиненные... А?

— Не хотел бы служить с таким начальником, — нахмурился Букреев.

Мохов усмехнулся:

— А мы себе начальников не выбираем, Юрий Дмитриевич. Начальство само нас выбирает. И ему иногда хочется, чтобы подчиненный хотя бы на голову ниже был. Лучше бы даже — на две, но ведь кому-то и дело надо делать...

— Это что-то новое в подборе кадров, — сказал Букреев.

«А я все-таки тебя умнее считал», — подумал Мохов, но тут же и улыбнулся себе: а зачем особенно умнее?

— Э-э-э, Юрий Дмитриевич, — махнул он рукой, — старое... испытанное старое правило. Не для кино, конечно, не для романов — для жизни.

— Ясно, — мрачно сказал Букреев. — Поколенный подбор кадров. — Он даже показал, до какого уровня должен быть своему начальнику его подчиненный, чтобы не скоро дорасти.

— Пожалуй, несколько цинично, — улыбнулся Мохов, — но, в принципе, не лишено, не лишено...

— Выходит, в помощники я должен себе тупиц подбирать? — сказал Букреев.

Мохов разочарованно посмотрел на Букреева и вздохнул:

— Ох, Юрий Дмитриевич, привыкли мы с вами в море — все в лоб да в лоб. А земные дела — это тебе не «право на борт», тут и посложнее бывает.

— У меня, видно, всегда будет в лоб, — упрямо сказал Букреев. — Пока я командир лодки.

— А если завтра начальником штаба станете? — рассмеялся Мохов.

Букреев не понял, чем развеселил так Мохова, и спросил:

— А какая разница?

«Вот это и плохо, — подумал Мохов, — что никакой разницы ты не видишь. Но если тебя все же назначат?.. Работать-то вместе тогда...»

— Юрий Дмитриевич, — миролюбиво проговорил Мохов, — почему вы все хотите умнее начальства быть?

— Такой цели не ставлю, товарищ капитан первого ранга.

— А что на деле получается? Посылаю к вам корреспондента центральной газеты, не к кому-нибудь — к вам посылаю! А вы? — Мохов укоризненно посмотрел на Букреева. — Битый час доказываете ему, что ваши трюмные не совершили никакого подвига. О чем вы думаете?!

— Думаю — кому это надо?

— Что надо?!

— Да в подвиг превращать...

— Людям надо, Букреев. Людям!.. А вы забыли о них. Из-за своей сомнительной философии.

— Какой еще философии?

— Что надо, мол, плавать, а не подвиги совершать, — напомнил Мохов. — На чем же вы тогда воспитываете личный состав? На каких примерах?

— На примере с трюмными, товарищ капитан первого ранга.

— Букреев, — уже не сдерживаясь, процедил Мохов, — вы прежде всего военнослужащий. И потрудитесь поменьше философствовать.