Йот Эр. Том 1 - Андрей Колганов

Когда она заучивала свою новую биографию и шелестела страницами старинных родословных книг, у нее обнаружилось одно интересное свойство. Бросив даже быстрый взгляд на страницу книги или документа, девочка запечатлевала их в памяти, как на фотографии, и впоследствии могла с этой «фотографии» свободно прочитать.

– Наш человек! – удовлетворенно произнес Иван Иваныч, когда ему сообщили об этом факте. – А мы еще не хотели такого ценного кадра к себе брать! – улыбнулся он.

В результате на заучивание легенды ушло не так уж много времени. И впереди был первый экзамен – первое самостоятельное задание. В октябре Нина отправляется в польское посольство, получать свой первый в жизни паспорт. Как себя держать, что говорить – отец втолковывал ей это не по одному разу. А еще платье… По сравнению с тем, в котором она приехала из Ташкента, это выглядело просто роскошно. С ее косами делать ничего особенного не стали, но уложили их в какую-то замысловатую конструкцию, закрепленную черепаховыми гребнями, инкрустированными перламутром. А еще маленькие золотые сережки… Нет, колечки и сережки Нина и в Ташкенте носила, но теперь у нее в ушах красовалось что-то очень скромное и в то же время настолько изящное, что назвать это иначе как произведением ювелирного искусства язык не поворачивался. Надо сказать, что и красивые платья, и украшения ей всегда нравились (хотя, скажем, браслеты она носить не любила), да и не будем забывать, что она все-таки была женщиной, однако… Сейчас она воспринимала все свои обновки только как часть какого-то необходимого по службе маскарада. Особенно нательный крестик с изображением распятия.

Самым трудным для нее оказалось отнюдь не первое применение еще довольно скудных навыков в польском языке – по легенде это было вполне простительно, ведь несчастная девочка с детских лет жила в эмиграции в России. Да и положенные слова она сумела выговорить достаточно внятно. Но тут консул берет в руки паспорт с польским орлом на обложке и начинает:

– Сегодня для нас воистину счастливый день! С чувством несказанной радости мы можем приветствовать воссоединение еще одной нашей соотечественницы с Родиной предков! Пройдя через череду тяжких испытаний, эта юная душа теперь стоит перед открытыми вратами, ведущими ее на долгожданную Польскую землю, которая для всех нас есть поистине Земля Обетованная. Пусть же навсегда запечатлится в твоем сердце девиз всех поляков, не забывших своих корней, – «Бог, Честь и Отчизна!» – с этими словами консул перекрестился, и Нина интуитивно последовала его примеру, точно вопроизведя движение руки дипломата. Отец, присутствовавший при церемонии, уже в польском мундире, едва заметно кивнул. – Верю, что ты будешь достойна славного наследия своих великих предков… – и далее в таком же духе еще почти на полчаса.

Самым трудным при этом было сохранять приличествующее случаю серьезное и торжественное выражение на лице, и ухитриться взнуздать рвущийся наружу смех. Наконец, консул передает паспорт в ее руки. Janina Recznicka – значится в нем.

После благополучного завершения визита в посольство отец повел ее на обед в ресторан – первый раз в жизни. Во-первых, стоило отметить удачный дебют, и, во-вторых, надо было привыкать к посещению подобных мест, приобретать навыки поведения за столом, где вилок и ложек больше, чем по одной, а блюда надо выбирать из меню, и разносят их официанты. Сразу вслед за этим – поезд до Варшавы.

Машина доставила их на Белорусский вокзал. Пройдя через гулкий подъезд к перрону, сопровождаемые носильщиком с чемоданами, они проследовали к своему вагону. Да, и вагон такой Нина видела впервые. Снаружи-то – вагон как вагон. Но вот внутри… Обилие начищенной бронзы, бордовых бархатных портьер, темного полированного дерева, зеркал, уже застеленные постели с накрахмаленным бельем. Вот она, генеральская жизнь!

Но Нина думала совсем о другом. Что ждет их там, в Польше? Ведь не зря же ее учили стрелять и передавать «морзянку» в эфир?

4. Вроцлав

Пока поезд катил к Бресту, Нина вспоминала инструктаж, проведенный с ней перед отъездом.

– …Ты находишься в непосредственном подчинении генерала Речницкого. Задачи тебе будет ставить только он. Все приказы и распоряжения в части, тебя касающейся, будешь получать от него. Но одно запомни сразу: главная твоя задача – личная охрана генерала Речницкого. Все остальное – побоку! Постоянно будь при нем, не обращай внимания ни на что другое, кроме его безопасности. Поняла?

Девочка не спешила отвечать. После некоторой паузы она спросила:

– А если он поедет куда-нибудь, а мне прикажет остаться дома?

– Значит, такова оперативная необходимость. Повторяю: ты находишься у него в подчинении и обязана выполнять все его приказы!..

Под мерный перестук вагонных колес Яков Францевич краем глаза посматривал на свою дочку, увлеченно разглядывавшую сменяющиеся за окном пейзажи, и тоже вспоминал – но другой разговор, состоявшийся три месяца назад:

– …Иван Иваныч! Ты что, шутить изволишь? Какой из нее, к лешему, телохранитель?

– Сам же требовал, чтобы она постоянно при тебе была! Неужели не допер, что рядом с тобой ее в любом случае в начатую игру затащит? Теперь сообрази: на каком основании мы тринадцатилетней школьнице допуск оформим? А без допуска влезать в такие дела никто не позволит! Вот и получили мы приказ… От кого, сам знаешь. Или снова пойдешь ругаться?..

В Бресте пассажиры, следовавшие до Варшавы, после прохождения пограничного контроля пересаживались на польский поезд, укомплектованный вагонами под европейскую колею. Генерал со своей дочерью снова заняли места в отдельном купе, но уже не спального вагона, а оборудованного сидячими местами. Поезд тронулся и через несколько минут достиг польской пограничной станции Тересполь. Еще одна проверка документов – и началось путешествие по польской земле.

Проводник, проходя по вагону, торжественно объявил:

– Stacja Biala Podlaska!

Biala? А, белая! И вдруг Нина, неожиданно для себя самой вполголоса запела:

На Дону и в Замостье тлеют белые кости,Над костями шумят ветерки.Помнят польские паны, помнят псы-атаманыКонармейские наши клинки!

Генерал тут же вскинулся и зашипел:

– Прекрати немедленно! Совсем не соображаешь?!

Нина машинально вжала голову в плечи и прикусила язычок, озираясь с виноватым видом. К счастью, в купе они ехали только вдвоем.

В Варшаве отец с дочерью не задержались, а пересели на другой поезд, следующий во Вроцлав. Генерал бригады Якуб Речницкий еще с сентября месяца был назначен начальником штаба войск Силезского военного округа, и расквартирован штаб был именно во Вроцлаве.

Служба Нины началась с того, что отец поселил ее в своей резиденции – в загородном особняке на берегу Одры, окруженном зарослями кустарника с пожухлой, наполовину облетевшей листвой. У берега виднелся небольшой дощатый причал с привязанной к нему лодочкой. Тогда же была проведена ее первая самостоятельная «операция». Началась она со снятия мерки. Нина немного недоумевала, но твердо помнила, что было сказано отцом: никаких вопросов задавать не следует, а все, что ей будет положено знать, он ей сообщит – но никак не больше.

Вскоре отец появился дома со свертком:

– Переодевайся! Вот твой мундир.

В свертке оказалась сшитая на нее форма поручника польской армии. Когда Нина переоделась, отец вручил ей и соответствующие документы.

– А теперь, – объяснил отец, – поедем в штаб округа. Там тебе выдадут служебное оружие.

Почему получение оружия было обставлено именно таким образом, осталось загадкой – ведь выданное вместе с пистолетом официальное разрешение на ношение оружия так ни разу ей и не пригодилось. Впрочем, сшитой ей польской военной формой Нина впоследствии иногда (на официальных армейских мероприятиях, где она бывала вместе с отцом) пользовалась.

Покончив с формальностями, позволившими дочке обзавестись собственным стволом, Якуб привез ее обратно в особняк и тут же уехал по своим делам. Она фактически осталась затворницей в этой резиденции.

– Пойми, – объяснял ей отец, – тебе еще рано показываться «в свете». Пока привыкай к обстановке, к польской речи, читай книги на польском языке, потому что твой польский оставляет желать много лучшего.

Да, и с языком, и с привыканием к обстановке у нее были проблемы. Даже бытовые удобства, с которыми она столкнулась, во многом были для нее в новинку. Такое, например, устройство, как биде, первоначально вообще поставило ее в тупик. И Нина начала вживаться, однако сделанные при этом открытия ее, мягко говоря, не обрадовали. Хуже того – она испытала сильнейшее психологическое потрясение.

В первые же дни девочка обнаружила, что в особняке – и, судя по всему, на правах хозяйки – проживает молодая женщина с маленьким ребенком. Выяснить у отца, кто она такая, не удалось – он постоянно был в разъездах, появлялся в доме совсем на короткое время, и переговорить с ним все никак не получалось. Но вряд ли можно скрыть действительные отношения между людьми, живущими под одной крышей. Постепенно из своих наблюдений, из разговоров прислуги, из собственных слов Янки Нина смогла уяснить, что это, оказывается, польская жена отца, что ребенок у нее тоже от него и что, похоже, намечается второй.