Тысяча жизней. Ода кризису зрелого возраста - Борис Кригер

Израиль не давал мне жениться на Анюте, выставлял ее из страны, когда она приехала по моему приглашению. А когда через несколько лет они все-таки сдались перед свидетельством о браке, выданным нам парагвайским загсом, то все-таки отомстили тем, что ребенку не дали израильского гражданства. Она так во всех документах и значилась – «без гражданства».

Итак, цели окружающего мира были чрезвычайно просты:

1. Моя функция в жизни – мыть полы. Ах, ты еще закончил медучилище, чтобы поступить в мединститут? Ну хорошо, хорошо, тогда мы доверим тебе работу медсестры – ты можешь гордо мыть зады больным и заворачивать трупы по ночам.

2. После использования в качестве поломойщика и задоподтирателя я должен пойти в какую-либо армию мира, где мне свои наваляют хуже врагов, а там судьба покажет. Может, выживу отмороженным на всю голову. А может, и погибну смертью не очень храбрых.

3. Жениться на той, кого любишь, мы тебе не дадим, даже не проси. Да и зачем тебе? Отмыв полы и погибнув или отшибив мозги в армии, потом как-нибудь напоследок размножишься.

Мой ответ окружающему миру был тверд и прост:

А НЕ ПОШЕЛ ЛИ ТЫ НА X…

И, как это ни покажется странно, всю свою жизнь я потратил на то, чтобы осуществить эту свою сверхзадачу-минимум, послать мир на х…

И только недавно мне это более или менее удалось.

Глава сорок вторая

Как я врачевал страждущих

Болезнь есть ничто иное, как проклятие, с которым нам приходится мириться, смазывая его псевдоцелебными мазями и прочими лекарственными зловониями. Врач во все времена рискует оказаться шарлатаном, ибо то, что считалось полезным всего каких-нибудь несколько десятков лет назад, сегодня считается вредным и даже преступным. А завтра, возможно, снова окажется чрезвычайно современным и полезным.

Конечно, медицина не является пустым местом. Люди нынче живут гораздо дольше и болеют, казалось бы, меньше, во всяком случае, в более везучей части земного шара. Таблеточки тоже нынче стали неплохими, проглотил – полегчало. Ну, а каковы отдаленные последствия от приема этих самых таблеточек, конечно, никому не известно. А каковы отдаленные последствия всей нашей жизни, проведенной даже без таблеточек? Не спрашивать? Сами догадались? Ну вот и славненько.

Когда в моей славной юности решали, чего со мною делать, – решили отдать меня после восьмого класса в медицинское училище. Бабушка у меня испытывала интерес к медицине, привила его и мне. Я перерисовывал, по глупости, какие-то сердца из старых учебников по анатомии и крутился вокруг мамы на кухне, когда она разделывала курицу, чтобы посмотреть, как устроено куриное сердце. Ну, вот и допрыгался. Брат полистал какой-то справочник про разные учебные заведения и торжественно объявил мне, что пойду я на фельдшерский факультет медицинского училища Свердловской железной дороги. После его окончания я поступил в медицинский институт на лечебный факультет. Дальнейшая моя учеба в Еврейском университете тоже была связана с медициной. Вот уже десять лет на весь Израиль гремят курсы Кригера по подготовке к экзаменам Министерства здравоохранения для врачей, медсестер, фармацевтов, стоматологов. Одних учебников за эти годы мы издали не меньше тридцати. Ну, и теперь мой горький хлеб с маслом в Канаде добывается клиническими исследованиями, проводимыми для фармацевтических компаний, и профессиональными курсами в этой же сфере.

Медицину я не то чтобы не люблю. Просто, как я уже сказал, мне кажется, что от врачебного ремесла всегда проистекал, да и теперь проистекает фальшивый аромат шарлатанства. Чехов мне частенько говаривал: «Доктора – те же адвокаты, с той только разницей, что адвокаты только грабят, а доктора и грабят, и убивают». Однако такая точка зрения слишком жестока, ибо врачи все же приносят ощутимую пользу, даже на фоне не менее ощутимого вреда.

В одном медицинском трактате 1795 года сказано: «Никогда еще состояние медицины не было так совершенно». Сегодня, спустя более чем двести лет, это утверждение вызывает сомнение – уж слишком неприглядно состояние современной медицины. За многовековую историю медицина прошла сложный путь накопления и совершенствования знаний по распознаванию, предупреждению и лечению заболеваний. Основным методом лечения в современной медицине является фармакотерапия. Ее значение велико: она помогла избавиться от многих заболеваний и сохранить жизнь миллионам людей. Сейчас тысячи лекарственных средств, уже существующих, и синтез новых препаратов способны воздействовать на всех уровнях – от субклеточных структур до регуляции функций организма в целом. В то же время столь широкое использование фармпрепаратов привело к новым проблемам: аллер-гизации организма с развитием лекарственной болезни, нарушению функций печени и почек, появлению микроорганизмов, резистентных к антибиотикам.

Но самая главная проблема состоит, пожалуй, в том, что существует колоссальная разница между тем, чего достигла современная медицинская наука, и тем, что можно наблюдать в больницах и на амбулаторных приемах во многих странах. К сожалению, четкие предписания медицинских учебников игнорируются, и от этого, пожалуй, происходит 70 % всех ляпсусов и осложнений. Всего лишь один-единственный раз я наблюдал медицинский сервис, к которому не мог придраться мой испытующий взгляд, натренированный на каверзных экзаменационных вопросах. Это было в Норвегии. Та больница, с которой мне пришлось там познакомиться, была идеальной.

Хотя все ругают медицину, а знаете ли вы, какова была средняя продолжительность жизни жителей Европы в 1900 году? Всего 38 лет! А отчего они чаще всего умирали? От гриппа! А также от туберкулеза, холеры, брюшного тифа и прочих инфекционных напастей.

И величайшая заслуга медицинской науки заключается в том, что все это было преодолено. Сегодня в Европе в среднем живут более семидесяти лет. Именно современная медицина продлила нашу с вами жизнь вдвое.

Особенно хороша современная медицина в лечении острых хирургических заболеваний – травматологи и хирурги подчас творят чудеса.

Однако всё же чаще встречаются случаи, когда современная медицина оказывается малоэффективной. Например, при лечении хронических заболеваний. А у многих людей годам к пятидесяти накапливается приличный букет самых разных болячек, и в последнее время возраст их появления все больше молодеет.

Представьте, с какими трудностями приходится сталкиваться врачу, встречая такого пациента. Что назначать в первую очередь, а что потом, учитывая, что большинство фармпрепаратов имеют вредные побочные действия и обладают плохой совместимостью?

Корень зла, на мой взгляд, кроется в том, что современная медицина ориентирована на устранение симптомов – клинических проявлений заболеваний, а не причин их возникновения.

Старая рекомендация: «Врачу, исцелися сам», увы, тоже, как ни странно, не действует. По данным Института патологии США, продолжительность жизни врачей в Америке в среднем на 8-10 лет меньше, чем продолжительность жизни их пациентов.

Нередко врачи обходят вниманием тот факт, что в организме все чрезвычайно тесно взаимосвязано. Невозможно эффективно лечить сердце, забывая о печени, лечить почки, забывая о костной системе, и так далее. Часто получаются ситуации, когда лечение, направленное на оздоровление одной системы или органа, вредит другим. Иногда создается впечатление, что врачи действуют так, будто уверены, что болезнь вызвана нехваткой в организме лекарств.

Одна из основных причин низкой эффективности современной медицины – отсутствие единой концепции патогенеза 23 600 заболеваний человека, занесенных в реестр Всемирной организации здравоохранения. Известно, что современная медицина может эффективно излечивать лишь 10 % из них.

Честно говоря, медицина – это все-таки не мой экзистенциальный проект. Слишком уж я нетелесный человек. Связь моя с моим грузным требовательным телом мне кажется непрочной. Дунь на меня – душа и отлетит, вспорхнет под потолок, родимая, не удержишь. А существа нетелесные плохи в непосредственном лечении страждущих, ибо медицина – все-таки наука весьма приземленная и, чего уж там говорить, требующая подчас весьма тесного контакта со скальпелем и шприцом.

Конечно, множество умерших больных крепко повредили мою нервную организацию. Сначала я их считал, но после четырнадцати – сбился со счету. Сколько их было? Десятки? Сотни? Я видел так много страданий и безысходности, которые большинству нормально живущих людей и не снились. Если у меня и были какие-либо иллюзии по поводу этого мира, то в больничном мареве среди стонов они полностью развеялись, и если обычный человек сталкивается со смертью несколько раз за свою жизнь, то для меня смерть была нескончаемым тягучим сериалом, эдаким товарняком с мелькающими трупами вместо вагонов.