Возраст – преимущество - Мишин Виктор Сергеевич

Не успел я толком познакомиться с членами нового для меня отряда, заявились бойцы Медведева. Я уже ждал их как манну небесную, ибо в этом отряде с коммунистической накачкой все обстояло еще жестче. Да все я понимаю, не надо меня ругать за черствость и несерьезность, но лично для меня обработка замполита казалась слишком навязчивой и глупой. Ведь все то же самое можно делать гораздо деликатнее, а то от такого порыва идейно настроенного человека мне лишь еще больше хотелось упрямиться и протестовать.

Первым, кого я увидел из пришедших за мной товарищей, был Матвеич, он же Кузьмич… и Анюта!

Даже растерялся, не зная к кому первому подбежать и обнять. Все же из уважения и порядочности поздоровался с Матвеичем, обнял его, спросил, как здоровье, и тут же бросился в объятия Анны. Она эти минуты, пока я здоровался со старым партизаном, стояла и хлопала глазами, скорее всего, не понимая, почему я подошел не к ней. Девушка повисла у меня на шее и не хотела отпускать, а я целовал ее щеки, лоб и губы, надеясь вспомнить, как она прекрасна. А она была именно прекрасна, красивая, стройная, очень физически сильная и с немного капризным характером, как и у любой женщины.

– Наконец-то! – выдохнула она, впиваясь в мои губы. Даже тени стеснения не было, а ведь на нас смотрят сейчас всем отрядом. Смешно замечать, как люди пытаются поднять упавшие челюсти. Больше всех оказались впечатлены женщины, меня ведь ребенком считают, а тут такое! Но и мужики не скрывали удивления, шмыгая носами и дергая шеей, картина рисовалась интересной.

– Как ты? – тихо спросил я.

– Все хорошо, восстановилась уже, – видя мои полезшие на лоб глаза, Аня поспешила добавить: – Немного зацепили месяц назад, царапина, все зажило уже.

– Бой серьезный у нас был, Захарка, отбивались от целого полка, – подойдя ближе, пояснил Матвеич.

– Спасибо, что уберег. – Я-то знаю, как он за моей Анютой бдит, как за дочкой родной.

– Пришлось немного поругаться с твоей упрямицей, ох и норов же у нее, прям огонь! – засмеялся старый партизан.

– И ничего я не упрямилась, нужно было помогать отряду, я и помогала, что же мне, в кустах прятаться? Не будет такого! – ох уж эта накачка замполитовская, партийная.

– Матвеич, мы куда сейчас? – спросил я о насущном.

– Назад не пойдем, отряд в дороге уже, меняем место, фронт близко, надо вперед идти, – видимо, передал мне слова Медведева Матвеич.

– Подо Львов? – тихо спросил я.

– Откуда знаешь? – удивился, но все же не сильно партизан.

– Так фрицы все туда бегут, надеются, что оттуда начнут новое продвижение в глубь нашей страны, идиоты.

– Прям слово в слово, – покачал головой Матвеич, – Николай Иванович так же говорил.

– Ну так, у нас же сведения из одного источника, что ж ты хотел. Как он?

– Ушел с первым отрядом во Львов.

– Черт, я ж его предупреждал!

– Он больше не обер-лейтенант Зиберт, – тут же оборвал меня Матвеич. – Справили новые документы, немного изменил внешность, и как у него только получается это? – Матвеич восторженно удивлялся. – Стал новым человеком.

– Если так, надеюсь, убережет себя от ненужной смерти. Ты знаешь, что его ищут?

– Да, он и сам говорил, да и другие наши товарищи в Ровно это докладывали. Где-то его подловили, раз раскрыли. Валю взяли! – резко сменил тему Матвеич.

– Валентину жаль. Слишком открыто они с Николаем работали в последнее время, вот и вышло так, – пояснил я. – Так куда мы?

– Пойдем для начала на север, встретим отряд, а затем дальше на запад.

– Когда выходим?

– Дай немного отдохнуть, мы пешком топали, в ночь пойдем, дорогу я знаю, да и шоссе пересекать лучше ночью.

Вновь пешком, на этот раз, правда, не по лесу, по дорогам, хоть и лесным, но все же не по буеракам, мы топали навстречу новым реалиям. Пообщался с бойцами, удивился, что в общем и целом никого не пугает неизвестность, все готовы к работе в новых местах и условиях. Людьми движет одно: желание принести больше пользы стране, это не пафос, это действительность, к сожалению, многим в будущем не понять такого устремления людей этих лет. Они все заряжены на борьбу, ибо им есть, что отстаивать в этом мире. Большинство из них вчерашние крестьяне, которые до революции были обречены жить в нищете и безграмотности, советская власть дала им все, что они имели, образование, работу и хлеб, а фашисты все это отняли, надо ли говорить, почему люди так борются? Это в будущем только и знают, что, критикуя власти по поводу и без, пугают революцией. Никто ее не сделает, нет таких людей. Мы там слишком зажрались, людям есть что терять, а в таких условиях революции не совершаются. Вот если все же когда-то доведут до ручки и жрать станет нечего, тогда да, жди беды, но власть тоже не дремлет, и как бы плохо она ни работала, умереть с голода никому пока не светит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Еще через сутки я предстал перед командиром партизанского отряда «Победители» и рассказывал обо всем, что со мной произошло. С первой же минуты я уже знал, что будет дальше. Во Львов меня не потащат, Дмитрий Николаевич так и сказал:

– У тебя сейчас идеальный шанс продолжать подниматься по карьерной лестнице у фашистов. Кузнецов много рисковал, часто, слишком много. Ты же сам все знаешь, как трудно внедрить агента так глубоко к врагу. У тебя просто идеальные условия. Ты на хорошем счету, что для выходца из России небывалый факт. Тебе верят, награждают, ты вхож в довольно высокие эшелоны военного начальства…

– Какие эшелоны, Дмитрий Николаевич? Вы о чем? – обалдело чесал я затылок. – То, что меня принимал заместитель коменданта гебитскомиссариата, еще ни о чем не говорит.

– А кто нам министра Розенберга, эту сволочь, предоставил? – расширенными глазами смотрел на меня сверху вниз командир.

– Опять же, стечение обстоятельств. Шел-то я совсем за другим, он просто попался нам по дороге, дальше сплошная импровизация. Не окажись ребят тогда рядом, кому бы я подал знак? Сам напасть не мог, думаю, понимаете почему.

– Захар, запомни, от тебя ликвидаций никто не ждет и не прикажет тебе этого. У тебя другая цель. Сейчас идет большое наступление, немцы собрали на Украине огромную массу войск и ждут дальнейшего наступления нашей армии именно здесь.

– А пойдет Рокоссовский, в Белоруссии, – закончил я за командира.

– Даже думать забудь о том, что сейчас сказал, – на меня теперь смотрели не удивленно, а строго, причем очень строго. – Ты меня понял? Я даже не спрашиваю уже, откуда ты такое узнал!

– А вот зря, – проталкивал я свои мысли. – Имел я возможность и послушать, и пообщаться кое с кем. – Ну, надо информацию из будущего помаленьку толкать вперед, ведь главная моя цель – снизить потери – никуда не делась.

– Выкладывай!

И на следующие два часа я просто провалился в рассказ о том, как подслушивал и подглядывал за разговором двух генералов вермахта. Представлял я все так, как будто те в своей беседе пытались понять, что их ждет. Рассказал и о Белорусском «балконе», с которого немцы не ждут наступления и войск там мало, и о танковой группе Рейнгарда, в которой нет танков, но сразу оговаривался, вновь упоминая генералов, которых якобы подслушивал, что нужно и дальше соблюдать средства маскировки и общей тишины. Дескать, в вермахте не дураки сидят, они знают, что такое разведка, прекрасно осведомлены о дезинформации и конспирации. Если в Белоруссии хоть немного ослабят режим секретности, выйдет жопа. В той истории, что была мне известна, нашим удалось более или менее сохранить все в тайне, немцы тогда смогли перебросить танки лишь тогда, когда наши уже к Минску подходили. Пришлось даже наврать, что карты видел, хотя, думаю, не поверят, кто я такой, это раз, а во-вторых, с какого хрена в штабе на Украине будут находится оперативные карты группы армий «Центр»? Упоминал их вскользь, заявив, что видел их в кабинете оберста Бербока буквально сразу после ухода Розенберга.

– Уверен, что они не специально тебе липу показали?