Моя навсегда (СИ) - Шолохова Елена

Сначала все разговоры за столом вертелись вокруг самого Романа и его матери. Столько дифирамбов Роман за всю жизнь не слушал. Еще и Лиля сидела со счастливой улыбкой и поддакивала. Ее, видимо, уже немного развезло с вина.

Роману же сделалось тошно. И от лести, и от того, что имя матери трепали. Пусть они ее и нахваливали, но ясно же, что неискренне, лишь бы ему угодить. Да и матери бы этот балаган не понравился. Она вообще на дух не выносила болтунов и подхалимов.

— Я горжусь тем, — поднялся с полной рюмкой Потапов, — что продолжаю дело нашей дорогой и незабвенной Маргариты Сергеевны. Это большая честь для меня. Стараюсь как могу, чтобы держать, так сказать, планку на том же уровне…

Романа от этого пафоса и фальши передернуло. Потапов бросил на него призывный взгляд.

— Рома, вот скажи… дай, так сказать, оценку… как тебе… — собрался он о чем-то спросить, но наткнулся на лед в глазах Стрелецкого и запнулся. Замолчал растерянно, сморгнул, но быстро нашелся: — А давайте выпьем за Маргариту Сергеевну. Не чокаясь. Исключительный был человек. Так нам ее не хватает…

Водитель Потапова, доев, тяжело встал из-за стола и молча покинул комнату. Через минуту Роман увидел через окно, как тот вышел во двор и закурил. Вспомнилось, как он, забывшись, рассказывал Лиле про брата, а потом словно спохватился и замолк.

— Павел Викторович, — обратился Роман, слегка наклонившись вбок, к Потапову.

— Да, Рома, — с готовностью откликнулся Потапов.

— Водитель ваш давно у вас работает?

— Ну… два года. Да. Как Маргарита Сергеевна уволилась, так и Юра ее сразу же ушел с комбината… не захотел, — в его словах на миг проскользнула обида. — И я вот принял Федора. Хороший водитель, с характером, но ответственный.

— А брат у него кто?

— Да никто! Непутевый без… — начал было Потапов, скривившись, но потом взглянул на Стрелецкого и замолчал с таким лицом, будто что-то важное вдруг понял. — Слушай, это же он, Толик этот, тогда… давно с Чепрыгиным тебя избили толпой в парке… Подонки… Но свое они получили, отсидели все от звонка до звонка.

Потапов опрокинул в себя рюмку и продолжил:

— А я и забыл про тот случай. Совсем забыл. А сейчас вспоминаю, как весь город тогда трясло. К слову, я в эти дурные сплетни никогда не верил. Сразу так и сказал всем: не может наш Рома такое сотворить, я его с малых лет знаю. Врет эта вертихвостка малолетняя… эта… как ее… Дашка Халаева… Сейчас она Попова. Выскочила по залету замуж… даже не знаю, доучилась или нет. Семейка там, скажу тебе, та еще. Ребенка у них забрал Вася Халаев, отец ее, к себе в Копищево. Они же переехали туда после… ну, как его отовсюду турнули. Так эта Дашка, горе-мамаша, даже ни разу свое дите не навестила. Гулящая она, клейма уже негде ставить. Не учится, не работает, только гуляет. А муж ее колотит.

— Ой да, — подхватила жен Потапова. — Бьет насмерть. Только сойдут синяки, и уже новые. Передних зубов нет. Выбил. А этой дуре все неймется. Но, Паш, ты забыл, она работает. В «Тройке» рыбой торгует.

Роман закаменел внутри, на миг окунувшись в воспоминания восьмилетней давности. Словно воочию перед мысленным взором встали бесстыжие глаза той девчонки и искаженные презрением и злобой лица знакомых, соседей…

— Ай да ну ее! — раздраженно отмахнулся Потапов. — Кстати, Чепрыгин тоже совсем скатился. Вот тогда его, подонка, посадили за ту драку. А как вышел — стал пить по-черному. Пьяный же напал на ночной павильон у вокзала, требовал дать ему просто так водки. А когда не дали, все там расколошматил, взял бутылку и деньги из кассы. Сейчас опять сидит. Отца его жалко. Вот Толика Федор еще мало-мальски сдерживает. Заботится о нем, как отец прям. А то бы тоже давно плохо кончил. Хотя… толку из него не выйдет. Тюрьма ничему его не научила.

Вот, значит, почему так помрачнел водитель, подумал Роман. Однако, если он такой никчемный, какую работу мог ему давать Потапов?

Роман попытался осторожно и это выспросить, но изрядно захмелевший Павел Викторович стал изображать удивление. Правда, изображал плохо, переигрывал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я? Толику? Да никогда! Что меня может связывать с этим, прости господи, отбросом? Сам подумай, Рома! С чего тебе вообще такая дикость в голову пришла? — Потапов даже расхохотался, правда слишком уж нарочито. За версту от него разило фальшью.

Это даже Ройзман поняла, метнув на него красноречивый взгляд. И тут же попыталась перевести разговор на другое.

— Паша, — громко окрикнула она смеющегося Потапова. — Лучше скажи, когда банька будет готова? А то Роман Владимирович в своей Москве уж и забыл, поди, как в баньке париться.

Все, как по сигналу, подхватили тему и хором активно стали обсуждать баню. Но обстановка за столом стала какая-то нервная.

— Лилечка, а вы хоть раз бывали в бане? — обратился к ней Потапов.

Она мотнула головой и посмотрела на Стрелецкого.

— Я, если честно, не уверена, что хочу…

— Да что ты, милая! Ты просто обязана! — возбужденно заголосили все разом.

— Я боюсь, — хихикнула Лиля. — И жару не выношу.

— Жар в бане целебный! К нему надо привыкнуть, но потом…

— Эх, жаль, что вы завтра уезжаете, — раздосадовано поцокал языком Потапов. — А если б задержались на недельку, в следующие выходные мы бы…

— Мы задержимся, — равнодушно сообщил ему Роман. — На неделю, на две, как получится.

Улыбка Потапова на несколько секунд превратилась в застывшую гримасу. Еле справившись с собой, он снова хохотнул, но в глазах явственно зрела паника.

— А что заставило передумать? Так у нас понравилось? — вымученно улыбнулся Павел Викторович. — Никак решил и Новый год дома отметить?

Роман смерил его долгим взглядом.

— Решил продолжить проверку.

Потапов сморгнул раз, второй, открыл и закрыл рот, не произнеся ни звука.

— Ой, что-то душно стало, — Зинаида Георгиевна несколько раз махнула на себя салфеткой как веером. — Чувствую, давление опять скакнуло. Точно в гроб оно меня вгонит. Есть у вас тонометр?

Жена Павла Викторовича позвала кряхтящую Ройзман за собой и куда-то увела. За столом повисло тягостное молчание. Только племяннику Потапова было нормально — он строчил кому-то смски и ни на кого не обращал внимания.

— Ром, что случилось? — наклонившись к Стрелецкому, нервно зашептал Потапов. — Ты же хотел… ты же говорил, все отлично.

— Я кое-что упустил, — пожал плечами Роман.

Потапов заерзал, будто сел на ежа.

— Скажи нормально, в чем дело? Свои же люди, ну!

— По окончании проверки все скажу, — с внешним безразличием ответил Стрелецкий, затем обратился к Лиле: — Я думаю, нам уже пора. Спасибо, Павел Викторович, за гостеприимство.

Потапов уже и не пытался притворяться. Глаза его бегали, а на лбу выступили капли пота.

— Да что там… — пробормотал он, потом придержал Романа за локоть. — Пойдем выйдем, Ром. Поговорим.

Стрелецкий проследовал за ним на кухню, всем своим видом давая понять, что разговоры ни к чему не приведут, можно и не трепыхаться. Но Потапов, похоже, хватался за соломинку.

— Ты можешь толком сказать, что произошло? Тебе кто-то что-то сказал? Я имею права знать. Это мой комбинат, мои…

— Это не твой комбинат, Павел Викторович, — холодно возразил Стрелецкий, перейдя вдруг на «ты».

— Вчера же тебя все устраивало!

— Вскрылись кое-какие нюансы.

— Какие еще нюансы?! — вцепился он в его рукав. — Да что ты как чужой?! Мы же с тобой давно друг друга знаем. Ты же тут в детстве у меня отдыхал, помнишь? С Катюхой моей играл… Я же… как могу… все делаю… для всех стараюсь… Маму твою, Маргариту Сергеевну, всегда поддерживал во всем. Тебя тоже… когда все отвернулись! Вон Ольгу Зарубину из такого дерьма вытащил, тебе и не снилось…

Тут Роман уже не выдержал. Копившаяся злость вдруг прорвалась.

— Из дерьма, говоришь, вытащил? — сверкнув потемневшим взглядом, процедил он. — Для чего? Для того, чтобы окончательно ее в этом дерьме утопить? И плевать тебе, что у нее ребенок, что она одна его растит…