Зависть как повод для нежности - Ольга Маховская

Светочка сидела на полу среди разбросанных частей мозаики. Поля с удивлением наблюдала, как она не брала для примерки кусочки рядом с собранным фрагментом, а ползала на коленях, подбирая крайние, отброшенные далеко.

– Почему ты вначале не смотришь на те, которые лежат рядом? – удивилась Поля.

– А, те неинтересные…

– Интересно то, что далеко, до чего трудно дотянуться? – пыталась она получить ответ на свой вопрос о том, кто эти люди, что живут с размахом?

– Все интересно. Но эти могут потеряться, понимаешь? Держи, – девочка вложила Поле в ладошку несколько кусочков и подбодрила: – Ничего, скоро закончим и будем есть твою кашу.

Светочка – утешительница, но ведь и она тоже – ангел, рожденный другой женщиной. Почему не ею?

«Ничего, – подумала Полина, – усыновлю кого-нибудь». Подошла к зеркалу в прихожей и встала боком, чтобы проверить свой живот на пригодность к деторождению. Плосковатый, конечно, и грудь маленькая. Сняла с вешалки красную пляжную шляпу, которую подарил Гале Рабинович, и стала ее примерять, поднявшись на цыпочках, чтобы сравняться с ростом подруги. Такое им нравится? Шляпу на голову, и ты – Мадонна?!»

– Это чужая. Дай, я тоже.

Светочка нетерпеливо потянулась к шляпе. Все женщины мечтают о невозможном. О чужом. О том, что уже приносило кому-то счастье*.

*Комментарий психолога

У женщин, как и у детей, пралогическое мышление. Они очень наблюдательны и, не зная всех подробностей и секретов, могут восстанавливать причинно-следственные связи между событиями и предметами по отдельным признакам. Кажется, они приписывают отношения причины и следствия вещам, которые друг с другом вообще не связаны. Процент «угадываний» слишком высок, чтобы игнорировать эту пресловутую женскую логику. Кто знает, что становится последним фрагментом мозаики под названием «счастье»? Женщины мыслят связями, мужчины – различиями.

* * *

Галя вернулась из поездки к обеду, застав Маркина с Семой за бильярдным столом, заваленным незаконченными рисунками, баночками с красками, альбомами. В руках у нее были еловые ветки, для запаха.

– Ну вот, а мы уже волновались. – Алексей перехватил сумку с вещами.

Сема потянул к столу, чтобы показать, каких собачек и кошечек он нарисовал. Выглядело профессионально.

– Ты, что ли, помогал, Леша? – поразилась Галя.

– Да нет, я только немного подсказывал.

– Да ну? А давай я попробую.

И, совсем как маленькая, кинулась рисовать. Маркин взял ее руку и немного подсказывал направление. Его движения были настолько точны и деликатны, что новичок чувствовал себя мастером, как будто у него внезапно открылся талант. Это было просто невероятно. Она владела карандашом как заправская художница, хотя прежде за собой таких способностей не замечала. Ах, если бы тут была Светочка, ей бы понравилось! И с Семой они бы подружились.

– Как тебе океан? – ревниво спросил Алексей.

– Да так себе, вода как вода, – решила не расстраивать его Галя. За что же человека мучить, спрашивается? За восторг от рисования все можно простить.

Но Маркин ее удивил еще больше, когда пригласил отобедать на кухне. На аккуратно и со вкусом убранном столе стояла салатница, тарелка с сырами, фрукты. И пахло домашней едой. Леша ловко открыл утятницу:

– Але оп! Картошечка с мясом для уставшей путницы.

И художник, и повар, и нянька.

– Маркин, ты – клад. Дай я тебя расцелую.

Повезло же ей! Правильно, что решила съездить к океану. После Стены Плача получается лишь маленькое землетрясение, роман с последствием в виде ребенка, а после океана пробуждается стихия посильнее, надвигается ураган счастья. Только держись!

После обеда Галя пару раз звонила родителям Семы. Никто не отвечал, телефоны по-прежнему были выключены. Такая наглость поражала. Оставили ребенка и – до свидания! Один налево, другой направо, будто только и ждали, что кому-то можно будет подбросить сына.

– Отдохни. В конце концов, Сема с нами, спешить некуда, все как-то устроится. Можно прожить счастливо еще несколько дней, – уговаривал ее Алексей. Она ему верила. Он старше, умней, и он – за детей. Очень важно, за кого мужчина – за себя или за детей? И уж очень хотелось еще порисовать. Детские желания обладают магической силой. От них нельзя отделаться, а начнешь исполнять, никогда не устанешь, энергия только прибывает, аппетиты растут. Вулкан эмоций!

Среди стоящих на полу в ряд недописанных картин Галя нашла портрет очень красивой молодой женщины с гитарой.

– Это кто?

– Это жена. Он долго у меня висел вон там, – Маркин показал на светлое пятно на грязно-бежевой от пыли стенке. – А потом снял, ни к чему. Она уже другая. Только глаза мозолит.

Галка считала себя привлекательной, но не красавицей. А эта женщина была королевой! Репутацию мужчины создает та, кто с ним рядом.Еще один неоспоримый плюс художнику, которого Галя еще недавно считала безнадежным для серьезных отношений типом.

– Хочешь, нарисую твой портрет? – спросил он. Хороший способ выиграть время, задержать женщину возле себя подольше.

– Мой портрет? – Галка никогда и не мечтала о таком. Мадонной она себя точно не чувствовала.

– Ну, если не хочешь… – интриговал Алексей.

– Хочу, хочу. Только я же не такая красивая…

– Ты лучше, – просто сказал он и подвел Галю к окну, чтобы выбрать ракурс.

Он откровенно ее рассматривал, а она не знала, куда себя деть.

– Только я не хочу голая… – попросила на всякий случай.

Маркин рассмеялся.

– Да я и не собирался тебя голой рисовать, что ты? Как не стыдно? Тут же ребенок.

– Ну а что ты смотришь так?

– Обыкновенно я смотрю. Присматриваюсь к натуре. Имей в виду, рисовать придется несколько дней, а то и недель. Я не из тех, кто за пять минут достигает эффекта сходства, и все такое. Я рисую надолго и не тороплюсь. А ты?

– Да вот. Живот растет…

– Думаю, мы справимся быстрее.

Какое галантное объяснение в любви, не правда ли? А ведь это были Галя и Алексей, пастушка и пьяница, можно сказать, а не английские лорды на конной прогулке. На самом деле Маркин понимал, что пока Сема живет у него, Галка никуда не денется, но в любой момент его счастье могло закончиться. Чтобы привязать ее к себе, он и решил нарисовать портрет*.

*Комментарий психолога

Лучше всего на женщину действуют прямые комплименты. Когда ей говорят, какие у нее замечательные волосы, глаза, рисунок губ. У художника преимущества – он не говорит, но может так изобразить и так долго любоваться, что модель почувствует себя Мадонной. А Галю ведь не очень баловали вниманием и комплиментами. Поэтому на нее это так легко подействовало.

Лишь через пару дней они с мальчиком поехали к дому его родителей, походили вокруг – тихо, темно, только собака залаяла у соседей за глухим забором. Дом молчал. Поскольку Семин отец мог еще не вернуться с работы, а мать – не прилететь из отпуска, то ничего странного.

– Знаешь, мы с Семой все-таки зайдем внутрь, посмотрим, что там. А ты оставайся настороже. Не хотелось бы встречаться с папиком…

Алексей кивнул. Женская и детская тени пронеслись по стене дома, освещаемого со стороны сада, на ходу меняя конфигурации.

Войдя, Галя включила свет, огляделась – тихо. Посмотрела направо, налево, как при переходе улицы. Никого. Прошла в глубь гостиной, поднялась на второй этаж, спустилась обратно. Все, как обычно.

Сема протянул ей лист бумаги. Это была записка, которую она оставила Наде. Такое впечатление, что ее никто не трогал, а значит, не читал. Вот оно что! Этот мерзавец просто не ночевал дома. И не отвечал на звонки какой-то там няньки. Он бросил все и рванул со своим приятелем в какой-нибудь Лас-Вегас или Лос-Анджелес, где там столица гей-движения?

Галя решила не задерживаться, от греха подальше. Взяла мальчика за руку и вышла, оставив записку на столе.

– Можно возвращаться. Ты не поверишь, в доме все так, как мы и оставили, – сообщила она. – Они ведут себя как ни в чем не бывало, никто даже не заметил нашего отсутствия. Оба ушли в отрыв. Думают, что если уж ребенок с няней, то нечего отказывать себе в удовольствии, прерывать отпуск. Пока жены нет, Антон наслаждается жизнью. А узнав, что муж уехал отдыхать, и Надя не торопится. Даже поговорить со мной не считают нужным.

Галина возмущалась, Маркин ее успокаивал:

– Ну что ты кипятишься? Может, оно и к лучшему? Вернутся, куда они денутся? Бросить ребенка – это одно, а дом – другое. Поживите пока у меня.