Последний сад Англии - Джулия Келли

еще больше работы, даже и речь пока не идет, она будет в силах сделать это тоже лишь много месяцев спустя. Ох, вот бы было здорово клонировать себя, чтобы, таким образом, одновременно работать на двух работах …

Эмма услышала, как к ней приближается какой-то мотоцикл, его двигатель стрелял громкими хлопками в глушитель.

— Ты где? — спросил папа.

— Просто иду домой, — сказала она.

— Домой? — спросила мать.

— В Боу Коттэдж, — поправила она себя.

— Хорошо, потому что нам тут на миг послышалось, что это прозвучало, словно…

— Ой, отстань от нее, Эйлин, — сказал папа со смехом. Эмма живо представила, как он при этих словах игриво пихает локтем жену.

— Все, что я хочу сказать тебе, Эмма, так это то, что уж если ты соберешься осесть где-то, так пусть это будет где-нибудь поближе к Лондону или в Суррее. Только не Мидлендс, — сказала мать.

— Я сейчас нахожусь меньше, чем в 10 милях от трассы М40, которая прямой стрелой упирается в Лондон, — возразила Эмма, — А могла бы вообще умотать да хоть в Инвернесс, помнишь, я там в предыдущий раз работала.

— Шотландия, — у ее матери аж дыхание перехватило. — Это все Чарли виноват.

Эмма закатила глаза, выражая свое несогласие. Занятая телефонным разговором с родителями, она незаметно для себя быстро дошла из поместья в деревню Хайбьери, вокруг были лавки, магазинчики.

— Чарли, все то время, сколько я его знаю, в Шотландии не жил. И вообще, никто нигде обосновываться не собирается.

— Она сейчас нелепа и сама это понимает, — сказал папа. Громкую связь он при этом отключил и теперь голос его звучал гораздо гуще, чище

— Я не такая, — Эмме было слышно, как там, на заднем фоне, мать упрямо оправдывалась.

— Она сейчас нелепа, — сказала Эмма.

Ей было слышны шаги, папа вышел в другую комнату, там продолжил разговор:

— Все дело в том, что она никак не может забыть, каково это — постоянно беспокоиться о деньгах. Вот почему она тебя так настойчиво заталкивала в университет

— А я вместо вуза пошла учиться на курсы при Королевском садоводческом обществе, — проговорила Эмма; все тогдашние материны аргументы она преотлично помнила до сих пор: — В университете я была бы несчастна.

— Я это знаю. Но также я знаю и то, что твоя мать хочет добра, — сказал папа.

Эмма вздохнула:

— Да, намерения у нее добрые, знаю.

— Ты хорошая дочь, — сказал он.

— Вы вдвоем могли бы как-нибудь выбраться в Хайбери. Вам тут может понравиться, — сказала она.

— Если это произойдет, думаю, что твоя мать будет переживать не больше и не меньше, чем всегда.

— Когда мне было лет двадцать, меня ее реакция реально напрягала, — сказала она.

— А теперь? — спросил он.

— Теперь я считаю, что я взрослая и имею право устанавливать границы, а мама может уважать их. Хотя бы их бóльшую часть.

— Умничка, — сказал папа.

Неожиданно Эмму кто-то легонько похлопал по плечу, она обернулась и увидела Генри. На нем была черная футболка с надписью Jones & Cropper & Steinberg & Jackson. Он слегка помахал рукой в знак приветствия.

— Пап, может, перезвонишь мне завтра? Мы могли бы поподробнее обсудить ваш приезд, — предложила она.

— В любое время, милая, — сказал он.

— Простите, что прервал, — произнес Генри, когда она завершила звонок.

— Просто подловила родителей кое на чем, — сказала она, — Я не поняла, что написано на Вашей футболке?

Он скосил глаза на буквы у себя на груди: — Это Booker T. и M.G.’s, — ответил так, словно это была самая очевидная вещь на свете.

— А-аа, — она сделала мысленно засечку на память не забыть, когда вернется домой, найти в интернете, что это означает.

— Вы близки с родителями? — спросил он.

— В основном да, — хотя мама выносит мне мозг большую часть времени. Она постоянно боится, что я всю свою жизнь бездарно потрачу на компанию, которая вот-вот разорится.

— Правда? — спросил он.

Она обиженно усмехнулась:

— Нет, но когда я объявила, что хожу на курсы, чтобы стать ландшафтным дизайнером, это ее явно не привело в восторг. Так же она отреагировала и через несколько лет, когда я решила начать собственный бизнес, — сказала она.

— Чем же по ее мнению следовало вам заниматься? — спросил Генри.

Она пожала плечами:

— Без понятия. Она была секретаршей в приемной одного адвоката, недолго поработала, но этого хватило, чтобы, когда я подросла, она принялась капать мне на мозг, что я обязана стать адвокатом.

— Ну, то, что дети разочаровывают своих родителей, это уже нормально.

— Разве фермерство — не тот же самый бизнес, которым занимался и ваш отец? — спросила она.

— Видели тот юмористический скетч «Монти Пайтон», где отец-драматург бесится и злится на своего сына за то, что тот решил стать шахтером-угледобытчиком?

— Конечно. Они высмеивают почти каждый роман, когда либо написанный Д. Г. Лоуренсом.

Он кивнул:

— Это был папа.

— Так что ваш отец хотел, чтобы вы занялись чем-нибудь иным, не фермерством…

— Но фермерство — это было все, что умел делать такой бунтарь как я, — ни о какой другой профессии подумать не мог.

Он жестом указал куда-то себе за спину:

— Зайдете?

— Зайду? — Она подняла взгляд и увидала вывеску над пабом «Белый Лев».

— Я подумал, может, на этой неделе вы уступите просьбе Сидни и все же зайдете, — объяснил Генри.

— Очень хотела бы, — сказала она и тут же сама удивилась сказанному. — Но у меня с собой это. Она высоко подняла сумку с продуктами.

— Скоропортящееся что-нибудь там есть? — спросил Генри.