Готовность номер один - Лев Экономов

Белогорскую крепость из пушкинской «Капитанской дочки» напоминают мне эти ворота с полосатым шлагбаумом, эти маленькие, в рядок поставленные домики для солдат и семейных офицеров, прилепившиеся к опушке небольшой рощи, это развешанное для просушки белье. Так и кажется, что сейчас увижу старого коменданта — капитана Миронова в колпаке и китайском халате.

Идем на электростанцию.

«Вот тебе и Белогорская крепость», — думаю я, в изумлении оглядывая просторный, облицованный белым кафелем зал со стоящими в ряд, словно на огромном океанском корабле, агрегатами, маслянисто сверкающими металлом. Жителям Белогорской крепости ничего этого даже присниться не могло.

Скороход на ходу сбрасывает ватную куртку, надевает прихваченный с собой комбинезон, потом долго ощупывает детали двигателя, велит принести ветошь. Во всех его жестах, в интонации голоса чувствуется уверенность, которой мне всегда так не хватает. Семен берет тряпку и стирает масло у гнезда подшипника, показывает на шайбу с резьбой:

— Ее ж надо было сначала отвинтить.

Ремонтники выругались. Они поломали два съемника, измучились вконец. А ларчик между тем открывался очень просто: гнездо подшипника крепилось шайбой на резьбе. Конечно, обидно, что это никому не пришло в голову. Отвинтить шайбу было делом минуты.

— Что знаешь — обязательно пригодится когда-нибудь. Элементарно, — говорит мне Скороход. — Я в этом сто раз убеждался.

Приходит начальник КП и передает Скороходу приказ командира полка немедленно явиться к нему с докладом.

— Разрешите мне тоже пройти в комнату боевого управления? — прошу я у капитана. И снова, конечно, думаю о Лере, которая сейчас работает там.

— Можете. Только предупреждаю: сейчас там горячие минуты. Чтобы никого не отвлекать ни единым словом.

Страница сорок первая

Аккуратно расчищенная тропка в снегу ведет нас к бетонированной лесенке. Минуем часового у толстых железных дверей с винтовыми запорами и оказываемся в просторном прохладном коридоре, освещенном лампами дневного света. Гулко и одиноко слышны наши шаги.

Еще несколько шагов, и я, возможно, увижу «Перу. О чем мы будем говорить? Какими глазами я буду смотреть на нее после того, что ей сказал обо мне Шмырин.

Скороход толкает в бок:

— Не дрейфь, паря.

Напускаю на себя бравый вид. Начальник КП подходит к приотворенным дверям, и моему взору открывается огромное полутемное помещение с множеством незнакомых аппаратов и приборов, мерцающих желтоватым светом круглых экранов. Над экранами склонились люди. Мы на пороге «святая святых» полка. Меня охватывает такая же робость, какую я чувствовал в детстве, переступая порог темного и таинственного рентгеновского кабинета с непонятными аппаратами.

Мы попадаем как бы в бельэтаж театра, только вместо сцены перед глазами — огромный вертикальный планшет. У барьера бельэтажа, на возвышении, — стол боевого управления. За столом, откинувшись на спинки вращающихся стульев, сидят командир полка и незнакомый мне офицер. Они о чем-то оживленно разговаривают, поглядывая на планшет общей воздушной обстановки.

Скороход идет докладывать командиру о своем прибытии, а я остаюсь в стороне. Наконец глаза привыкают к полумраку. Куда бы я ни повернулся, всюду вижу планшеты, схемы и таблицы. На них показаны группировки сил предполагаемого противника, тактико-технические данные его самолетов и беспилотных средств, радиус их действия при полете по сложному профилю. Некоторые схемы и таблицы задернуты зелеными матерчатыми шторами. Вдоль стен серые блоки с оранжевыми экранами. От них вверх идут жгуты проводов — это к радиолокационным станциям.

КП напоминает чем-то растревоженный улей. Здесь все гудит, слышатся десятки голосов одновременно. И по радио, и по громкоговорящей связи. Я начинаю кое-что понимать из этого беспрерывного потока слов.

— Здесь работают наши новые планшетисты? — отваживаюсь спросить у начальника КП. Он с минуту рассматривает меня. Делаю равнодушное лицо. Он улыбается каким-то своим мыслям и идет к узенькой и крутой лесенке. Спустившись в «партер», изменяет подсвет планшета боевых действий. И я уже вижу с другой стороны планшета, словно через матовое стекло, знакомый силуэт девушки с поднятой рукой — от руки тянется линия. Видны даже наушники на ее голове.

— Узнаешь? — спрашивает подошедший Семен.

— Еще бы! — Леру я узнал бы из тысячи других девушек даже по тени.

Еще один силуэт — Германа. Планшетист снимает с Лериной головы наушники и надевает себе. Как бы я хотел оказаться сейчас на его месте! Она привычным движением поправляет волосы. Планшет боевых действий чуть меркнет, и нам уже ничего не видно, кроме ползущих по стеклу разноцветных линий.

На замену подшипника, по расчетам Скорохода, должно уйти около суток. Все это время будем в машинном отделении. О сне, конечно, не придется мечтать до тех пор, пока боевой двигатель не будет введен в строй.

Напряжение возрастало

Обстановка во время боевой работы усложнялась. С северо-западного направления в районе Белых Скал была обнаружена новая группировка самолетов противника, теперь уже на высоте восемь — десять тысяч метров. Командир соединения, руководивший боевыми операциями, приказывает Турбаю уничтожить северную группу самолетов во взаимодействии с ракетчиками. На этот раз командир полка решает поднять в воздух самолеты третьей эскадрильи. Определяет рубежи перехвата. Штурман делает расчеты.

Артамонов прав: постороннему человеку невозможно разобраться в калейдоскопе команд, которые передаются по телефону, радио, громкоговорящей связи. Команды и донесения идут на аэродром, стартовый командный пункт, инженерный пункт управления, на борта самолетов…

Уже налажено взаимодействие истребителей с перехватчиками соседних полков. Стало известно, что командир ракетной части разрешил истребителям вход в зону боевых действий своих дивизионов. Теперь нужно быть внимательными до предела, чтобы не спутать самолеты противника с перехватчиками. С КП соединения требуют создать превосходство в силах, перехватчики полка должны действовать по группам целей без пауз. Взоры командиров почти не отрываются от планшета боевых действий. На нем вся картина воздушной баталии. Офицер наведения называет номера целей, которые были атакованы и сбиты на высоте восемнадцати тысяч метров в районе Бурых Песков. Указанные цели снимаются с планшета.

Одна из целей атакована, но не уничтожена. Истребитель выведен из строя. И вот уже офицер наведения докладывает, что неуничтоженная цель обнаружена и устойчиво сопровождается станцией наведения ракет, что ракеты к пуску готовы.

Между тем, как стало известно из нового донесения синоптика, радиоактивные облака продвинулись на несколько десятков километров в северо-западном направлении. Выпадение радиоактивных веществ в районе аэродрома, боевых порядков ракетчиков, а также радиотехнического подразделения ожидается через сорок минут.

Полковник Турбай просит командира батальона авиационно-технического обеспечения доложить ему о готовности к эвакуации семей гарнизона и материально-технических средств.

— Приступили к выполнению вашего приказа, — отвечает командир батальона через некоторое время. — Прибыли машины. Половина всех технических средств вывезена в район рассредоточения.

Истребители уничтожили еще одну цель на высоте девятнадцати тысяч метров в районе Заброшенных Карьеров. Ракетчики тоже сбили цель в заданном квадрате. Офицер наведения теперь то и дело докладывает об уничтожении целей. Но самолеты не могут больше находиться в воздухе — на исходе горючее. А одна цель еще продолжает полет. И тогда ее тоже передают ракетчикам.

Лица планшетистов, отвечающих за своевременное и точное отображение целей, сосредоточенны. Им нельзя сейчас пропустить ни одного слова из докладов операторов. Прядка волос упала Лере на глаза, но она не обращает на это внимания. Она не отрывает глаз от руки Мотыля, который чертит на планшете разноцветными мелками сразу несколько линий. Номера целей обведены рамками, высотные — красной, маловысотные — голубой…

Лера каждую минуту ставит время прохождения целями над той или иной точкой на карте. Вдруг она поворачивает голову и вопросительно смотрит на Мотыля. Она увидела: самолет «ноль сорок пять» удаляется в сторону моря. Уж не заблудился ли…

В мешке, набитом звездами

Несмотря на то, что небо было усыпано звездами, земля скрывалась в непроглядной тьме. Даже россыпи городских огней едва виднелись с той высоты, на которой очутился Мешков в какие-то считанные минуты. А может, это потому, что над городом скопился туман. Он, как морозное дыхание уставшего за день каменного исполина, висел в воздухе обычно до самого утра.