Млава Красная - Вера Камша

– На тебя, Фёдор Сигизмундович, тоже отправлял…

– И на меня, верно. Только ты о том забыл, Григорий, что Алексей Петрович далече, а его высокопревосходительство – он прямо в Анассеополь относится, а уж там, не сомневайся, у его рапо́рта внимательные читатели найдутся, не в Военном министерстве, так ещё где.

– Да хоть бы и нашлись, – равнодушно отозвался Сажнев. – Беды-то. У меня не семеро по лавкам. Проживу.

– Ты-то проживёшь. – Росский резко повернулся, в упор воззрившись на огромного подполковника. – Я тебя, Григорий, знаю – саблю наголо, пистолет в руку и пошёл грудью на пули. Как тогда, под Грозной. Да-да, верю, что заговорил тебя шаман югорский, оттого и обходит тебя костлявая, но только, прости за штиль высокий, армии ты полковником нужен, а ещё лучше – генералом.

– Эк хватил, Фёдор Сигизмундович, – усмехнулся югорец, выудил из кармана краюху завёрнутого в чистую тряпицу хлеба, аккуратно откусил, по солдатской привычке не уронив ни крошки. – Генерал-енерал, саблей смело он махал… Иная кость потребна в енералы-то. А мне и на батальоне хорошо.

– Тебе хорошо, Григорий! А другим, у кого те самые «енералы» на манер Ломинадзева или там Шаховского?! Нет уж, молчи, Григорий Пантелеевич. И будь готов, что, как за Млаву переберёмся да Пламмета погоним, к тебе синие мундиры заявятся. Слыхал я про такого полковника Бобырева – бульдог бульдогом, вцепится – не отпустит. Так вот он – при штабе корпуса со своей душегубной командой, и рад я тому несказанно…

– Что-то я на Лабовской мызе никого в синем не видывал…

– Потому что жандармов в благородное общество не допускают, а князинька у нас благороден зело, – раздражённо бросил Росский. – Смотри ж, Григорий, стой на своём крепко – мол, учинил поиск, и только потому батальон мой выстоял. Я, коль меня спросят, то же подтвержу. И не только – донесение пишу в Анассеополь, военному министру. Про все наши дела. Помощь нам нужна, Григорий, и чем быстрей, тем лучше. Наступать собираемся, кто знает, что там у Пламмета в рукаве за туз сыщется, а отпускать шельму нельзя… Собрать все полки, что поблизости сыщутся, – и за Млаву, да так, чтобы Шаховской со своей дурью на плечах не висел.

– Чем же тебе министр помочь сможет? – усомнился Сажнев. – Далеко до столицы, туда-обратно – фельдъегерю десять дён, и то в лучшем случае!

– Верно, – кивнул Росский. – Но о том, что мы наступаем, Орлов должен знать. Может, резервы какие двинут, из того же Менска или Барановска, где китежградские конноегеря квартируют. Мы Пламмета за бока держать станем, чтоб ничего не учинил, за это время подмога подоспеет. Так что… писать надо, но приватно. Сергий Григорьевич меня с младых ногтей знает, всегда вроде как доверял.

– Кого ж туда погонишь-то? – усомнился Сажнев. – Своей властью?

– Есть у меня один, граф Богунов…

– Тот, что пушки привёз? Малый боевой, хоть и гусар, и граф.

– Будет тебе, Григорий. Не все графы со князьями годятся лишь мадеру пить и кляузы сочинять… А малый и впрямь боевой, но руку ему проткнули, не боец. В гошпитале его не удержали, сбежал. Вот и думаю, нечего ему тут делать. Пусть лучше мой рапорт отвезёт.

– А доберётся ль до самого министра, хоть и граф? – усомнился Сажнев. – Приватно в смысле?

– Доберётся, доберётся, – кивнул Росский. – Богуновы во многие дома вхожи. Попрошу великого князя Геннадия Авксентьевича поспособствовать по старой дружбе…

– Ну, то ваши дела, гвардионские, – усмехнулся Сажнев. – Я в Анассеополе если кого и знаю, так содержателей добрых капказских харчевен да одну справную вдовушку. Давай лучше спать пойдём. Ночь хоть и длинна, а вставать рано, если хотим фон Пламмета сразу за Млавой догнать.

* * *

Млавская бригада, числом выходившая уже побольше обычной дивизии, тронулась задолго до света. В не вовремя сыскавшийся штаб корпуса поскакал гонец с сочинённым Вяземским по всей форме донесением, а сам Росский вместе с подошедшим уже глубокой ночью конноартиллерийским полком выступил к границе, широко разбросав по сторонам чуткие казачьи дозоры.

Горбоносый полковник Менихов сдержал слово – его донцы нашли пруссаков. Как и предполагал Росский, «чёрные волки» со товарищи отступали обратно в Ливонию, отступали в полном порядке, несмотря на дороги, совершенно обернувшиеся грязевыми реками, не бросив и единого зарядного ящика.

Оправдалось и другое предчувствие Росского – фон Пламмет и впрямь оставил на восточном берегу несколько сотен конных. Русские колонны несколько раз обстреливались из засад, причём стрелявшие выбирали прежде всего офицеров и артиллеристов. С «чёрными волками» сшиблись уланы полковника Страха, после нескольких коротких, но кровавых сабельных рубок отбросив баварцев далеко от дороги.

С рассветом казаки Менихова принесли весть, что ливонский берег Млавы пуст и покинут.

– Своими глазами видели, вашбродь, – утираясь, говорил мокрый, словно выдра, урядник. – До берега добежали, на ту сторону сплавали, в самом фольварке побывали; пустота! И жители все убегли…

– Смотри, казаче, чтобы карманы у тебя и твоих не шибко оттопырились после такого «бывания», – строго сдвинул брови Росский.

– Как можно, вашбродь! – ухмыльнулся урядник. – Мы приказы знаем. За всё взятое платить надобно, да только кому ж там платить, коль все убегли?..

– А и молодцы, если знаете. Докуда ж дошли? Как далеко за фольварк?

– Три версты, не меньше. Никого нет.

– И вдоль дороги прошлись? По зарослям?

– Вестимо, вашбродь. Я, господин полковник, на линии тоже повоевал, помню, как горцы засады устраивали. Никого там нет.

– Слыхали, господа? – обернулся Росский к своему импровизированному штабу – Миша Вяземский, командиры полков да Сажнев. – Что скажете, Менихов? Можно вашим казакам верить?

– Верить можно, – отрывисто кивнул донец. – Одного боюсь – что фон Пламмет засады от дороги заранее отвёл, а потом обратно придвинет. Знает же, что мы слепо вперёд не полезем.

– Верно. Я тоже боюсь, только другого… Значит, берег никак не укреплён?

– Никак нет, ваше высокоблагородие, – бойко отрапортовал урядник. – Так, по малости – тут завал, там завал, но это они, похоже, давно уже сложили. Не в последние ночи.

– Так я и думал, – пробормотал гвардионец. – Что ж, делать нечего. Идём к Пламмету на зубок его на прусский, поглядим, авось сломается.

– Авось? – поднял бровь Княжевич.

– Сломается, – рыкнул Сажнев. – Как и под Заячьими Ушами.

Мост через разлившуюся Млаву, как и предполагал Григорий, был взорван вдругорядь – с истинно немецкой основательностью. Заряды заложили в сами опоры, и теперь над бурлящей водой виднелись только обугленные, почерневшие огрызки, словно пеньки сгнивших клыков.

Стрелки Сажнева лишь зло ворчали да осеняли себя крестным знамением, вновь оказавшись в знакомых местах. То тут, то там попадались трупы – своих. Немцы вынесли тела погибших соотечественников, оставив русских на поживу лесному зверью.

Помогали донцы – мёртвых сносили всех вместе, отец Герасим с признавшими его главенство «шемширским» да «желынским» батюшками бродили с синодиками, тщательно переписывая с год тому как введённых «смертных» медальонов имена преставившихся.

Не таясь, рубили деревья, ладили переправу, артиллеристы ругались с володимерцами, мол, по вашим жердям, кроме вас, разве что кошка перейдёт, да и то, пожалуй, свалится – а как нам пушки тянуть?!

Сажнев, не веря пустоте и молчанию раз обманувшего берега, расставил своих штуцерных, казаки целой сотней переправились на ту сторону, ещё раз обшарили фольварк, отыскали брошенный прусский бивуак – верно, тот самый, что видел и сам Сажнев в достопамятном поиске, – и нигде ничего.

Воинство фон Пламмета, видать, спешило сильно. Не попыталось зацепиться за млавский берег, ушло глубже в ливонские владения.

– Поистине, как сквозь землю провалились – иначе ему и деваться-то некуда! – бурчал Вяземский. – Про таких даже не скажешь «на небо взлетели», нечего таким на небеси делать, на пушечный выстрел небось не подпустят!

– Будет тебе, Миша, шутки шутить. Сам ведь знаешь – казачки на три версты проверяли, а фон наш отошёл на четыре, – усмехнулся Фёдор Сигизмундович. Начальник штаба только хмыкнул. Неизвестности он не терпел.

Уже на той стороне Росского нагнал взмыленный порученец его превосходительства генерала Тяглова-Голубицина, командира Четвёртой пехотной дивизии: его сыскавшееся превосходительство зело ругался на гвардионское самоуправство, «без спросу взявшее» два полка его дивизии, «не дожидаясь полного сосредоточения сил».

Командиры двух «украденных» полков угрюмо читали адресованные им самим послания.

– Что ж делать теперь, Фёдор Сигизмундович? – невесело осведомился Семченков. – Говорил же я вам. Надо было ожидать начальственных указаний. Вот и нажили себе неприятностей. Его превосходительство прямой приказ прислали. Неподчинение…