Теранезия - Грег Иган

Он нашел какую-то тень, и сел, чтобы натянуть сапоги, оглядываясь на залитую солнцем поверхность моря. Серебряное на бирюзовом — пейзаж был неотличим от того, который он видел тысячи раз. Память оказалась сильнее, чем зрение: пока он затягивая шнурки, в членах его образовалась какая-то удивительная легкость, а боль от прогулки по плантации уступала место уверенности и раскованности. Его небольшой заплыв в Банда Харбор вряд ли смог бы вернуть его телу детскую легкость и гибкость, но где-то в нем еще остались следы тех ощущений, которые он испытывал, купаясь в этом море каждый день.

— Ты готов? — спросила Грант, указав на пристегнутый к поясу миноискатель.

Прабир нажал кнопку самодиагностики на своем устройстве — оно успокаивающе звякнуло и поморгало зеленым огоньком, что бы это не обозначало.

Весь остров был покрыт невысокими джунглями, а всю почву пронизывали мертвые кораллы, должно быть выросшие в бытность острова подводным вулканическим пиком. Едва они прошли первые пальмы, как их окружило облако мелких зеленых и беспощадно кусающихся мушек.

Им пришлось отступить на пляж. Грант прикрывала глаза рукой, пока Прабир обрызгивал ее репеллентом со всех сторон. Казалось, ее настолько беспокоит эта процедура, что она не находит себе места — Прабир же даже запаха не чувствовал.

— У вас же нет аллергии на это средство? — Он проверил предупреждающие надписи на банке — если у нее случится шок, ему придется сломя голову мчаться на судно, в медицинский отсек.

— Нет, просто спрей холодный.

Когда они поменялись ролями, Прабир понял, что она не шутила — средство испарялось настолько быстро, что казалось, будто это душ из мелких ледяных брызг.

— Если мы перестроим себя так, чтобы потеть изопропиловым спиртом, то влажность не будет оказывать влияния на эффективность процесса. Что вы думаете? — вслух рассуждал Прабир.

Грядет революция. Но для всякой революции требуется время.

— Я думаю, что ты перегрелся на солнце.

Они снова отправились в джунгли. Насекомые отступили, но подлесок оказался еще более труднопроходимым, чем в Банданйере — пространство между привычными папоротниками было забито плотным, колючим кустарником, которого Прабир никогда раньше не видел. Он отломал кожистую, с колючками ветку и протянул ее Грант.

— Для чего эти колючки? Я знаю множество птиц, которые едят свежие побеги, но кому может захотеться попробовать такие вот старые и жесткие?

— Понятия не имею. Насколько я знаю, все ящерицы здесь насекомоядные. В принципе мы забрались достаточно далеко на восток, чтобы здесь могли быть олени, но их сюда должны были завезти люди. Если будешь настаивать, я попробую разобраться позже.

Прабир бросил ветку к себе в рюкзак.

— Вы думаете, растения тоже могли подвергнуться воздействию?

— Возможно, их просто занесло откуда-то ветром.

Вдруг она схватила его за плечо.

— Смотри!

В десяти метрах от них на ветке сидел, глядя на них, черный как смоль какаду, точно такой же, как тот, которого они видели в Амбоне.

— Это в подтверждение теории миграции, — сказал Прабир.

— Если четыре различных вида на Банданейре — не согласилась с ним Грант, — смогли путем конвергенции превратиться в один, я не вижу, почему бы подобному не произойти и здесь и в Амбоне независимо.

Прабир с беспокойством тщательно изучал птицу. Растущие из клюва зубы не только сцеплялись с поразительной точностью, они были еще ограничены со стороны челюсти, в том месте, где сходились ее верхняя и нижняя половина, а на изогнутом крюком участке отсутствовали вообще. Даже если это не давало какого-либо особого преимущества, то вряд ли возможна ситуация, чтобы оно оказалось совершенно бесполезным — всегда можно что разломать или размолоть. Но, если особая форма клюва, ориентированная на рацион обычных черных какаду, сформировалась, по идее, намного позже того момента, когда их предки отказались от самой идеи зубов, то каким же образом гены древних рептилий, предположительно ответственные за их повторное появление, стали включаться и выключаться именно в нужных местах? Зачем вдруг два набора генов, которые никогда ранее не проявлялись в одном животном, вдруг стали так гармонично взаимодействовать?

Грант подняла ружье с транквилизатором и прицелилась. Дротик попал в цель и застрял, но снотворное подействовало не так быстро, как на значительно меньшего по весу голубя. Какаду взвился со своего насеста с пронзительным возмущенным криком, лишенные оперения красные щеки налились синевой, и птица рванулась в их сторону, почти долетев до них, прежде чем упасть.

Прабир начал пробираться вперед, чтобы найти трофей в подлеске, пока траектория его движения была еще свежа в памяти. Грант последовала за ним. Они прочесывали кусты вместе минут пять, но безуспешно — птица должна была быть достаточно тяжелой, чтобы провалиться сквозь растительность прямо на землю.

Внезапно Грант выругалась.

— Что? — спросил Прабир, отрываясь от поисков.

Она обеими руками отодвинула в сторону кусты и листву; может быть, она злилась, из-за того, что не может забрать свой трофей.

— Подойди и взгляни на это, — сказала она.

Прабир подчинился. Крошечные черные муравьи кишели на неподвижном существе, которое уже было больше розовым, чем черным. Потому что было почти наполовину съедено.

— Тебе показалось, что он был похож на падаль, когда упал на землю?

— Вряд ли.

Прабир с опаской протянул руку — он не очень-то хотел сражаться с муравьями за их пищу, но придется потратить слишком много сил, если сдаваться и отправляться искать другой образец каждый раз, когда случится что-то подобное.

— Будь осторожен.

Совет Грант был излишним.

Он взялся за одно крыло большим и указательным пальцами и попытался стряхнуть муравьев. Те немедленно заползли к нему на руку и он, бросив мертвую птицу, начал смахивать их. От большей части он избавился за несколько секунд, но оставшиеся продолжили свое дело и доставляли ему невыносимую боль — они, то ли жалили, то ли кусались — трудно было понять из-за их размера.

Грант вытащила репеллент и обрызгала его руку — никогда раньше они не делали этого столь тщательно. Состав сам по себе причинял острую боль из-за того, что кожа потрескалась во многих местах.

— Ты в порядке?

— Да, да.

Он чувствовал пульсацию в руке, но если его и ужалили, то никакой общей реакции организма не последовало.

Грант опрыскала свою правую руку и тушку, затем отломала ветку от куста и воспользовалась ей как крюком. От тела птицы осталось не так уж и много, но и этого должно было с головой хватить для анализа ДНК.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});