Ответный удар - Александр Афанасьев

За то время, пока Подольски прослушивал русские пленки, он стал более нервным, еще сильнее потерял веру в людей и обзавелся совершенно шикарным русским сленгом, составленным из тех слов и выражений, которыми русские нувориши обменивались в Майами в своих апартаментах. Попилить — разворовать доверенные денежные средства, раздербанить — примерно то же самое, но речь в таком случае идет о казенном имуществе. Откат — взятка за совершение того или иного действия, глагол — откатить. Сами деньги — бабки или лавэ. Дышать — совершать коррупционные и иные противоправные действия, пользуясь своим служебным положением. Начальство — совокупное обозначение всех этих людей, занимающих публичные должности и часто использующие их в своих личных интересах. Порешать вопросы — предпринять те или иные действия в своих интересах или в интересах третьих лиц, чаще всего противоправные. Крышевать — предоставлять прикрытие, скрывать незаконные действия других лиц, чаще всего за вознаграждение или взаимные услуги. Отломить кусок — поделиться имуществом или деньгами, чаще всего полученными в результате махинаций. Доляшка — денежные средства, полагающиеся тому или иному лицу. Кидок — от невыполнения обещания до банального мошенничества, глагол — кинуть или кидануть. Причем, судя по тому, как часто употреблялось это слово — русские только и делали, что обманывали двух друга. И что самое удивительное — они даже и не скрывали этого, наоборот — на отдыхе с удовольствием обсуждали то, кто кого и как кинул, и даже рассказывали, кого и как кинули они. Видимо, для них — это было что-то вроде азартной игры, что-то вроде покера, где каждый должен блефовать, вот только как жить повседневной жизнью в обществе, где каждый блефует — Алекс Подольски решительно не понимал…

Кое-какую работу выполняла для них московская станция ЦРУ — но ее недавно урезали в штате, потому что урезали бюджет, и денег не хватало на прикрытие зон потенциальных и реальных конфликтов. Численность сотрудников московской станции ЦРУ упала до уровня пятидесятых годов прошлого века. Военная разведка Пентагона активно работала по новым видам вооружения русских, и тому, куда они это все собираются продавать — вот там было дело, но это было дело военных. А он — еще вынужден был работать с недовольными, так называемыми «диссидентами». Большая часть их информации сразу шла в помойку — это были рассерженные люди, и можно было невооруженным глазом увидеть, как они придумывают, чтобы сказать такое, чтобы понравиться. А ЦРУ нужна информация, а не бред.

В общем — карьера явно клонилась к закату, несмотря на то, что Подольски входил в число старших оперативных офицеров управления и имел личное машиноместо в подземном гараже, недалеко от «директорского лифта», ведущего только на последний этаж главного здания…

В этот день — Подольски выехал из гаража как всегда с опозданием примерно на тридцать минут — хоть аврала не было, но хорошим тоном было задерживаться на работе. Август еще не наступил — но на Восточном побережье столбик термометра вплотную подобрался к отметке 100[63] и нечем было дышать. Свой новенький Форд Эксплорер, который он забрал из дилерского салона только на прошлой неделе — Алекс Подольски направил в сторону объездной. Так… вовремя вспомнил…

Готовить дома ужин не хотелось. Проблем с этим не было — все ЦРУ обедает в Маклин, громадном торговом центре неподалеку от здания управления, где есть рестораны на любой вкус. Любимый ресторан называется Афганская долина. Подольски не отличался особыми вкусами — среднеамериканская еда его вполне устраивала…

Припарковав машину на громадной парковке, больше напоминающем аэропортовскую площадку — Подольскаи захлопнул дверь, пошел к зданию. Привычно отметил черный Эконолайн на выезде — служба безопасности, здесь столько ЦРУшников столуется, что это, наверное главная цель террористов после Белого дома. Меры безопасности — по согласованию с владельцами Центра — были усилены за государственный счет, например — здесь стоял скрытый анализатор воздуха, поднимавший тревогу, если кто-то пытался пронести под ним взрывчатку. Не редкостью были ложные срабатывания — кто-то вернулся с Востока, и… Прибор был чувствительным…

Распродаж не было, четвертое июля[64] только через пару недель — так что народа было относительно немного. Обычные покупатели, мамы с колясками, джоггеры, пацаны.[65] Подольски направился к фуд-корту — еще один американец. Средних лет, ничем не примечательный. Обычный, такой как все…

В ресторане — столиков свободных почти на было, пришлось сесть у самой двери. Привычно оглядел зал… некоторых он знал, те, кто только что вернулись отличались либо бородами которые не успели сбрить, либо белой и нежной кожей на подбородке в сочетании с загорелым и обветренным лицом — если бороду сбрить успели. Те, кто только что вернулся — отличались тем, что они никогда не садились спиной к других людям, и даже разговаривая или принимая пищу — машинально осматривались по сторонам, определяя нет ли опасности. Там, за океаном — правила совсем иные, точнее их совсем нет — убивай, или будешь убит. Он знал парня, который вернувшись оттуда, приобрел на черном рынке АК-47 и когда ложился спать — клал заряженный автомат рядом. С женой они, конечно, развелись — более шестидесяти процентов персонала ЦРУ были либо синглами либо в разводе.

Подскочившему подростку в фартуке он сообщил заказ — картошка, курица, чай со льдом. Прикинул план на завтра… как вдруг в кармане задергался телефон. Еще одна их привычка — телефон на вибровызов, там — звонок привлекает внимание и может стать для тебя фатальным. Один придурок поставил звонком американский гимн… ничего удивительного, что его разорвали на улице. Посмотрел на входящий номер, Подольски нахмурился. Четыреста восемьдесят два — коммутатор ЦРУ. Такие звонки — обычно означают неприятности.

— Слушаю — ответил он

— Алекс. Ты уже уехал?

Он узнал Марси — специалиста из его отдела, дочь русских эмигрантов. На нее можно было положиться…

— Недалеко. Я ужинаю. Что там?

Марсия помялась, как всегда, когда хотела сообщить дурную новость.

— Тебя ищут.

— Меня? В смысле — ищут?

— Прибыл Старик. Поднял настоящий переполох. Все отделы на ушах, у нас аврал.

Интересное дело. Каждое утро — старшим офицерам ЦРУ приходил совершенно секретный аналитический обзор по всем регионам мира, так называемая «утренняя пташка» — усеченная версия того обзора, который ложится на стол президенту США. Считается, что благодаря этому обзору — офицеры. Заснимающиеся тем или иным направлением, не будут замыкаться на своем месте — а смогут сопоставить свои локальные проблемы с глобальными процессами, происходящими в мире, и это поможет им принимать правильные решения. Кто-то читал эту пташку — в последнее время таких было все меньше и меньше, бюджет урезали, людей в Центральном аппарате стало меньше, всех, кидали на места — а работы по злому року судьбы не убавилось. Кто-то просто тыкал в клавишу — ознакомлен — и отсылал обратно. Подольски ее просматривал — он владел навыками скорочтения, и выделял только действительно важные вещи. Он вспомнил три предыдущие пташки… нет, ничего такого, никаких причин надвигающегося серьезного кризиса, из-за которого замдиректора Керн будет поднимать всех на уши. Все нормально… настолько нормально, насколько может быть нормально в этом идущем под откос, давно свихнувшемся мире…

И спросить нельзя. Они разговаривали по защищенной линии — у Подольски, как и у всех офицеров, был криптофон, оплачиваемый за государственный счет. Но все равно — разговаривать о серьезных делах по нему было нельзя.

— Можно сказать, что я сломал ногу?

— Боюсь, что нельзя, Ал…

Марси — давно точила на него зуб, особенно с тех пор, как он ушел из семьи. Ушел, как и большинство офицеров — потому что семья и их работа несовместимы. Нельзя смотреть на то, как сын бьет подачу в бейсболе и одновременно думать об Али-как-его-там, который уже убил несколько десятков человек и собирается убивать еще, если никто его не остановит. Эти два мира… здешний, чистый и относительно безопасный, с тыквенным пирогом и лужайкой перед домом и тамошний, с воем сигналок и запахом гари после очередного взрыва — они существовали на одной планете, в одной Вселенной и их задача была — не допустить, чтобы они соприкоснулись, ни при каких обстоятельствах. Но эта задача требовала полного самоотречения и работы двадцать четыре часа в сутки — а семья тоже хотела свою долю внимания, и вряд ли большинство семей согласится жить в одном доме с человеком, который их не замечает, который машинально отвечает на просьбу передать соль, но мысленно он там, в том мире, что прорывается сюда только в выпусках новостей. Этот мир — требовал полного самоотречения и рыцарей — джедаев — а это плохо совместимо с семьей. Подольски пытался как мог — но даже с его в общем то не слишком опасной работой все равно ничего не получилось. Возможно, они с самого начала не совсем подходили друг другу. Оставшиеся в одиночестве оперативники сходили с ума по-своему, многие тайно принимали запрещенные препараты, многие находили отдохновение в беспорядочном сексе или в спорте с риском для жизни, некоторые вылезали из горячих точек. Алекс знал одного парня, который закачал в телефон аудиозапись звонков в службу спасения с верхних этажей «близнецов» в тот самый день, и слушал ее на досуге. Из конторы его турнули — планка у этого парня окончательно упала в Румынии, он забил до смерти заключенного на допросе, и его выпроводили в отставку, чтобы не запачкались верха.