Конец подкрался незаметно - Михаил Веллер

Протирайте по утрам глаза и читайте историю, граждане.

И вот мы, сильно развитые, захватили колонию, где живут несильно развитые. И стали посильно эксплуатировать и перестраивать в своих интересах и по своему образцу. Заодно и тем самым развивая неразвитых и давая им представление о нашем уровне цивилизации. И они стали осознавать себя людьми второго сорта, а нас — первого. А любой второсортный хочет быть первосортным.

А потом мы сказали: ой, какие мы безнравственные и несправедливые все люди равны, дадим всем равные права, в том числе право выбора любого места жительства. И открыли двери и окна нашего цивилизованного и благоустроенного дома для всех.

Ага, сказали бывшие второсортные ребята и поехали в тот дом, который получше. А их, заметьте, гораздо больше, чем нас. Ох, закряхтели мы, что же делать, ксенофобия и расизм — это ужасно и неприемлемо. Ага, отозвались бывшие второсортные ребята, вы нас эксплуатировали, вы нам должны, позор расизму, дайте теперь и нам все то, что у вас есть. А как же, согласились мы.

Теперь у нас комплекс вины, а у них — комплекс недополученности общих для нас всех благ. Мы стесняемся, уступаем и помогаем — они жаждут, требуют, добиваются и получают.

Долгое благополучие нас расслабило и гуманизировало долгие лишения их закалили и ожесточили.

Победа расслабляет — поражение готовит реванш. А маятник качается.

В конце концов колонизуемые всегда перенимают умения, навыки и ценности колонизаторов — которые накладываются на аппетит и жадность бедняков, прорвавшихся к столу. И уподобляются вчерашним колонизаторам. И процесс колонизации приобретает обратный характер. Вчерашние рабы переезжают в метрополию с намерением влиться в ряды хозяев, при этом храня память о вчерашних унижениях.

Эксплуатация все отчетливее являет признаки обратной тенденции. Это уже они начинают заставлять нас пахать на себя. Сторож думает, что это он заставляет обезьяну звонить в колокольчик, чтоб получить в награду за труд банан. А обезьяна считает, что это она звонком в колокольчик заставляет сторожа подавать ей банан.

27. Гуманитарная помощь. Умирающие в Африке дети — это ужасно и недопустимо. И наш человеческий долг — гнать туда самолетами и кораблями еду и лекарства, кормить, лечить и спасать.

Добрые и простодушные дети природы, голодающие африканцы как-то не видят свой долг в том, чтобы прекратить междуусобные резни, возделывать сельхозпродукты на каждом свободном клочке земли и ограничить деторождаемость. Но насчет нашего долга они уже в курсе.

А мы, демократичные и цивилизованные, как-то не видим свой долг в том, чтобы размножаться. Фи. Мы — свободные люди. Не хотим размножаться.

Знаете, они тоже — свободные люди. Хотят — и размножаются. В конце концов, не так много у них удовольствий. А дети — это вообще святое.

Многосложная совокупность моральных, биологических, климатических, политических и экономических причин имеет результатом простую и показательную объективность: мы не хотим иметь своих детей, но обязаны кормить чужих.

Чужие замещают своих? Не только так, не совсем так. Мы сами — чужими замещаем своих.

И переполненный третий мир переползает в «первый», и т. д. — см. выше.

28. Разрушение семьи. Как-никак «ячейка общества». И все больше каких-то дефективных ячеек. Искаженных, неполных. Неустойчивых.

Неустойчивость — ключевое понятие здесь. Не бывает прочного здания из непрочных кирпичей. Не бывает устойчивой системы из неустойчивых подсистем.

Когда люди страдали, грызли друг друга, ненавидели и даже иногда убивали из-за невозможности развестись — это, конечно, было плохо. Изменяли, враждовали, но были заставляемы законом и моралью блюсти фальшивую видимость семейного очага.

Увы, мы живем в мире, не идеальном по определению.

Итак — свобода. Права личности. Закон и мораль — современные, просвещенные, гуманные и демократичные.

Живи как хочешь. В браке и вне брака, до брака и вместо брака. Никто не смеет помешать и осудить. Твое право.

Холостяка бить палками и обкладывать дополнительным налогом? Мы, к счастью, не дикари-спартанцы.

Клеймить позором бедную мать-одиночку? Мы не звери, не ханжи, не тупые пуритане.

Напротив: мы поддержим тех, кому труднее жить. Мать-одиночку мы примем на работу скорее, чем мать-семейную. И дадим ей еще разные пособия на воспитание ребенка.

О-па! — как только мать-одиночка выйдет замуж, она потеряет преимущественное право на желаемую работу. И все пособия матерям-одиночкам тоже потеряет.

Экономически выгоднее сегодня в цивилизованном государстве жить и растить детей, сожительствуя с партнером (любовник — устаревшее понятие, стилистически скомпрометированное) вне брака. К этому поощряет государство.

Вот те на.

И взаимных обязательств меньше, экономических ловушек при разводе меньше, и мужчина чувствует себя свободнее. Любовь-любовь дитя свободы. Да здравствует Кармен. Любовь по-цыгански.

Свободное сожительство. Анархия — мать порядка. Привет от коммунистов-утопистов.

Брак и развод перестали быть малейшей проблемой. Хоть десять раз. Берем пример с «высшего света» — Голливуд в скандальных хрониках.

А без детей легче выйти замуж еще раз. А без детей ты решаешь ряд проблем с алиментами. А для души и избавления от одиночества хватит, в общем, и одного.

И матери-одиночке с четырьмя детьми кормилец больше не нужен. На получаемые пособия она живет и еще выпивает. А если они растут на улице бандитами — это их проблемы. Это проклятые капиталисты угнетают бедных людей. Правда, это только для низших классов — нац-расовых, в основном. Урожденные социальщики.

Весь многовековой период развития нашей цивилизации, при многочисленных издержках моногамии, большинство семей были однако нормальными — ладили, ругались, прирастали друг к другу, сообща превозмогали тяготы и переживали радость. В последние десятилетия «нормально» меньшинство семей: у сегодняшних школьников наличие в доме обоих родителей, да в первом браке, да без других детей вне этой семьи — да это уже почти редкость, таких случаев меньше половины. В США — 14 %.

Речь сейчас не о разврате, не о попрыгунстве и не о вседозволенности. Речь о другом. Моногамный пожизненный брак — это упорядоченность государственной структуры на уровне индивидуальной биологической подсистемы. При таком порядке определенный (очень низкий) процент и задохнется в своей клеточке — ну тесно ему, ну не получилось, не вписался, не может. Личная трагедия. Но большинство живет; и принимает свою долю счастья и страдания в этой системе.

Неустойчивость, необязательность, вариабельная краткосрочность жизни семьи — это сдвиг в сторону хаоса, неупорядоченности, это все то же, все то же, все то же повышение энтропии и снижение энергетики общества. Сдвиг в сторону беспорядочного человеческого стада. «Рассасываемость» высокоэнергетичной государственной структуры, обеспечившей достижение высокого уровня цивилизации.

Покажи мне кирпич — и я скажу, долго ли простоит стена.

В моральном аспекте — имеем спад. В религиозном — спад. В законодательном — спад. В экономической необходимости — спад. В необходимости для деторождения — спад.

Энгельса сюда! И — наградить! Потому что — да: отмирание семьи как государственного института. Ну так ждите отмирания и самого этого государства. Только не ждите, что потом вам будут делать всякое хорошее. Потому что вас не будет.

Нерушимость освященного брака — один из устоев, с которым поднялась христианская цивилизация. Придавливал порядок людишек — но позволил устоять против врагов, выжить, подняться, разбогатеть и просветиться.

Не пили сук, на котором сидишь — не воображай себя птицей, если сидишь высоко.

Египетские фараоны женились исключительно внутри своей семьи — ну так это, несмотря на издержки инбридинга, была самая долговечная цивилизация в мировой истории. У самого долгосуществующего из сегодняшних народов — у евреев — брак всегда был категорически нерушим и свят. (Правда, тоже до последнего времени.)

Разрушение семьи — один из аспектов и показателей общего сползания цивилизации к хаосу и распаду.

Самоубийство

29. Апартеид. Продолжает развиваться положение, при котором выгодные и престижные места занимаются с учетом этнической принадлежности. Нац-расовые меньшинства должны быть представлены во всех сферах. Правительство, университет, правление крупной фирмы — в США, этой модели мира, уже невозможны без африканца и азиата. Иначе — расизм, нельзя. Неважно, если представитель меньшинства менее подготовлен и способен, чем соискатель места «от белого большинства».

Демократия по мере своего развития перерастает в апартеид «с обратным знаком». Вчерашняя угнетенность превращается в сегодняшнее преимущество.