Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

— И святой водой, — добавил Жильберт.

— И святой водой, — согласился Смарагд, — то можно загнать ее в угол! А там напасть и уничтожить с Божьей помощью…

Заслышав голоса, примчался Бобик, запрыгал вокруг своего вожака стаи, тяжелый, как конь-брабант, и грациозный, как лисичка. Я похлопал, погладил, вспомнил о том, что давно не баловал своего самого преданного друга, создал пару широких кусков ветчины и бросил широким жестом сюзерена.

Он поймал на лету и проглотил, словно мух. На лицах монахов проступило суровое осуждение, как же так можно, а отец Леклерк сказал наставительно:

— Видите, братья, как брат паладин борется со страстями и чревоугодием?

Они переглянулись, брат Жильберт спросил осторожно:

— Как?

— Для собаки, — объяснил отец Леклерк, — создает мясные блюда, а сам довольствуется постной пищей за нашим столом!

Смарагд сказал быстро:

— Ух ты, как здорово, а я даже и не подумал… Спасибо, отец Леклерк, за наставничество на верный путь мышления и понимания сути! Вы, как всегда, удивительно правы. Другому отдать труднее, чем просто самому не съесть, а припрятать.

— Так он же собаке, — несмело возразил брат Жильберт, — собаке никогда не жалко.

Бобик посмотрел на него с благодарностью и помахал хвостом, соглашаясь и весьма одобряя.

Целлестрин вскрикнул тонко и жалобно. Все посмотрели на него, почти забытого из-за его незаметности, его трясущаяся рука указывает в сторону дальней стены.

Я развернулся так, что чуть не перервался в поясе, кровь похолодела в жилах, а слова застряли в горле. На стыке стены и высокого потолка возникла с пугающей скоростью темная тень, уже густая и плотная, быстро опустилась по стене до самого низа и захватила потолок до середины.

Мы не успели шелохнуться, как она стремительно почернела и начала наливаться свинцовой тяжестью. Потолок заметно просел и продолжил опускаться, прогибаясь посредине, как раз там, где собралась так пугающая нас темнота.

— Лаудетор Езус Кристос, — заговорил Целлестрин мощно и ясно.

Все застыли, я ощутил странное волнение в груди, а молодой монах продолжил читать молитву сильным чистым голосом.

Голос зазвучал с такой страстной уверенностью и мощью, что весь мир застыл, зал озарился божественным светом, а уродливая тень отодвинулась под напором светоносной мощи, втянулась в каменную стену и пропала.

Жильберт прошептал, часто крестясь:

— Победа…

Отец Леклерк ответил таким же шепотом:

— Не спеши…

Целлестрин читал все так же мощно, однако в том же месте снова почернело, померк свет и повеяло холодом. Темнота выступила неспешно, даже медленно, но в этой неторопливости не чувствовалось страха, а еще большая мощь, чем было раньше.

Брат Целлестрин проговаривал молитву уже торопливее, голос звучит с напряжением, будто удерживает нечто и страшится не удержать, то и дело творил крестное знамение, однако темная тень, не приближаясь, в то же время не отодвинулась ни на дюйм.

Я услышал горестный вскрик брата Смарагда:

— Мы думали…

— Она окрепла, — сказал Жильберт обреченно, он не отрывал от темной тени трепещущего взгляда, вид у него был такой, что вот сейчас бросится вперед, чтобы закрыть нас своим телом, — и уже не боится.

Гвальберт быстро повернул голову ко мне.

— Брат паладин?

Я тоже рассматривал чудовищную тень во все глаза и проговорил ошарашенно:

— Похоже… я все-таки дурак… хоть и умный… но дурак…

— Брат паладин?

Темная тень как будто с вызовом прошла по стене мимо нас, показывая, что никто на нее не действует, втянулась там в каменный монолит и пропала из виду.

Я потерянно смотрел ей вслед, монахи часто крестились и смотрели на меня с ожиданием.

— Старые гипотезы рухнули, — ответил я мрачно. — Как говорится, под натиском фактов. Увы, неопровержимее просто не бывает. Спит брат Целлестрин или не спит… это, оказывается, совсем неважно.

— Что делать будем? — спросил Смарагд.

— Не знаю, — признался я. — Но, с другой стороны, у нас вдвое больше возможностей.

— Брат паладин?

— Эта тварь, — сказал я, — боится не только меня, но и брата Целлестрина. А это значит, есть шанс зажать ее где-то с двух сторон.

Гвальберт сказал мрачно:

— Где?.. Разве что в каком-то святом месте.

— Разве Храм, — спросил я, — не целиком святое место?

Он поморщился.

— Но тварь эта носится здесь как у себя дома? Однако в ризнице не замечена ни разу, алтаря избегает тоже… Жаль, вас с братом Целлестрином только двое. А вот если бы зажать с трех сторон, то в любом месте она бы не вырвалась.

Брат Смарагд сказал печально:

— Сейчас ей достаточно рвануться вправо или влево… А что, если хотя бы с одной стороны держать что-то такое, чего она боится?

— Ну-ну?

— Святые мощи, например, — сказал он.

— А у нас они есть? — спросил Гвальберт свирепо.

Брат Смарагд смутился.

— Нету…

— Тогда и не болтай глупости, — оборвал он, повернулся ко мне. — Брат паладин?

— Обращаться за помощью не стыдно, — сказал я. — Кто из старших братьев мог бы спуститься к нам и принять участие в охоте?

Монахи испуганно замолчали, Гвальберт ответил после паузы:

— Пожалуй, я мог бы обратиться к отцу Ромуальду… или даже к отцу Аширвуду.

Смарагд сказал обрадованно:

— Отца Ромуальда знаю! Он как-то перенес нам пещеру с рассадой на две сотни ярдов правее.

Меня подмывало спросить, как это можно перенести пещеру, но смолчал, сейчас надо решить более важное, повернулся к отцу Леклерку, тоже мрачному, как грозовая туча.

— Отец Леклерк, мне кажется, своими силами не обойтись. Как бы монахи философски ни относились к жизни и смерти, эта проблема уже выходит за рамки данной этической дилеммы. Господь будет весьма разгневан нашим бездействием… Я имею в виду, общим бездействием, а не только нашей инициативной группы.

Он переспросил:

— Уверены?

— Как паладин говорю, — заверил я. — Не как паладин, что с мечом, а как человек, что часто общается со Всевышним, так как приходится выполнять всякие деликатные поручения. Ну, вы понимаете…

Он кивнул, посмотрел на меня с уважением и опаской.

— Вы имеете в виду…

— Да, — ответил я, — которые широкой демократической общественности монахов и послушников знать не стоит, дабы не волновать неокрепшие души картинами неустроенности жизни и теми не всегда гуманными способами, как ее… улучшаем по негласной указке сверху.

Он вздохнул, перекрестился.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});