Кто есть кто. На диване президента Кучмы - Николай Мельниченко

Готовясь к встрече с социалистами, я собрал все относящиеся к кассетному скандалу документы: переписку майора по электронной почте, его рукописные расшифровки, фотографии. Я рассчитывал передать это все на хранение в Киев. Возможно, думал я, мой архив пригодится тем, кто будет писать историю кассетного скандала.

Поездка в Берлин окончательно изменила мое отношение к Морозу и его команде.

Лидер социалистов, как обычно, был со мной приветлив и любезен, приглашал на завтраки и обеды. Однако откровенных разговоров избегал. Мне же, наоборот, хотелось, наконец, прояснить ситуацию. Я думал, что теперь, когда Мельниченко находится в безопасном месте, мы можем спокойно проанализировать происшедшее, сделать необходимые выводы и выработать план действий на будущее. Вскоре я убедился, что Морозу не собирается ничего объяснять и отвечать на мои вопросы. Он был в каких-то своих мыслях, раздумьях. Лидер социалистов смирился с тем, что его план свержения Кучмы провалился. Он не предвидел, что Мыкола со своими записями окажется в Америке, и просто не знал, что теперь делать. Когда я понял, что Мороз не желает обсуждать кассетную тематику, я просто передал ему подготовленные документы. В ответ он поблагодарил меня. После этого я нашел Шибко и спросил:

– Ну и зачем шеф меня сюда пригласил?

– Да нет, все нормально, – оправдывался Шибко, – он очень хотел тебя видеть. Просто сегодня он сильно устал.

В действительности же, мое приглашение в Берлин было инициативой Шибко. Он делал это не ради Мороза. Ему лично было неудобно передо мной за события последних месяцев. Однако к Шибко у меня не было претензий, ведь это Мороз, а не он просил меня помочь Мельниченко. Я лишь поинтересовался, чем была вызвана задержка документов Мыколы в Киеве. На это Шибко махнул рукой и сказал:

– Это все шеф!

Подразумевалось, что вся ситуация с паспортами была специально спланирована Морозом. Ему требовался контроль над Мельниченко, чтобы тот не совершал необдуманных действий.

Впрочем, Шибко, как и Морозу, было в Берлине не до меня. Они уделяли первоочередное внимание гостю из США – Юрию Литвиненко. Это был новый генеральный спонсор соцпартии и, одновременно, покровитель Мельниченко. Попав в Америку, Мыкола немедленно оказался под его плотной опекой.

В Америке, как известно, Социнтерна нет. Соответственно у СПУ там не было товарищей по братским партиям. Чтобы опереться на кого-то в США Морозу требовались верные люди. Таким человеком стал бывший киевлянин Юрий Литвиненко, который представлялся бизнесменом из Нью-Йорка. Именно он профинансировал поездку в США Мороза и Шибко в начале марта 2001 года. Кто познакомил его с Морозом, мне было неизвестно.

Юрий Литвиненко был весьма неординарной личностью. В советское время он работал начальником управления торговли спорттоварами в Киеве. Говорили, что еще тогда он как-то пересекался с Григорием Суркисом. Затем, по номенклатурной линии, его перевели в Узбекистан – уже в качестве министра торговли. После распада Союза следы Литвиненко затерялись – в Украине он объявился в середине девяностых, а затем отправился в США. Отъезд был связан с тем, что украинская прокуратура завела на Литвиненко уголовное дело. Он, якобы, мошенническим путем завладел суммой в 500 тысяч долларов. За хищение в особо крупных размерах ему светило до пятнадцати лет лишения свободы. Однако Литвиненко скрылся от следствия в Америке. Ему, очевидно, удалось убедить Мороза, что уголовное дело против него было сфабриковано по политическим мотивам.

В мае Литвиненко прилетел в Берлин, чтобы поддержать там делегацию украинских социалистов. Он совершенно не вписывался в атмосферу солидного мероприятия – бегал по залу потный, неаккуратный. От напряжения у него высунулась из-за пояса рубашка, и был виден висящий живот.

Литвиненко занялся опекой Мыколы в довольно непростой момент в своей жизни. Находясь в Штатах, он продолжал заниматься бизнесом и успел “кинуть” нью-йоркскую компанию «IBE Trade». Сделка между ними касалась приватизации химического комбината в Болгарии. Литвиненко, взявшись помогать американцам, сумел присвоить себе контрольный пакет акций предприятия. После этого экс-киевлянина затаскали по судам. В мае 2001 года суд Нью-Йорка принял решение по тяжбе «IBE Trade» против Литвиненко. Вердикт гласил: Литвиненко своими действиями нанес компании материальный ущерб в размере 11 миллионов долларов и должен вернуть эту сумму. Отказ выполнить судебное решение угрожал тюрьмой. Активное участие в судьбе майора не помогло Литвиненко избежать наказания. Спустя полгода, в декабре 2001 года он отправился в федеральную тюрьму.

По случайному совпадению, в это время я находился в Штатах. Узнав о решении суда, Мельниченко приписал это проискам президента Украины. Дескать, рука Кучмы достигает берегов Потомака и карает всех, кто помогает Мыколе. Чтобы доказать это, майор специально пригласил меня в тюрьму, на свидание с Литвиненко. Это было в последний день моего визита, как раз накануне отлета. Я отказывался и объяснял, что у меня через три часа самолет. Мыкола, в ответ, бурно протестовал, объясняя всю важность намеченной встречи. В конце концов, мне удалось настоять на своем, и мы расстались. Мыкола направился в тюрьму к своему спонсору, а я взял такси и поехал в аэропорт.

С тех пор, как Мороз в 1998 году пустился в самостоятельное политическое плавание, ему постоянно требовалась материальная поддержка. Большая политика в Украине немыслима без денег и этот фактор послужил главной причиной его дальнейших трансформаций. Мороз совершенно искренне критиковал власть, уйдя с поста спикера Верховной Рады. Однако со временем он попал в зависимость от тех, кто финансировал социалистическую партию и уже не принадлежал самому себе. Это хорошо знали на Банковой и понимали: чтобы воздействовать на политику лидера СПУ, достаточно договориться с его окружением.

Мыкола Рудьковский стал в Украине одним из главных героев кассетного скандала. Во время этих событий он еще более приблизился к Морозу и возвысился в партийной иерархии. Не будучи ранее членом партии, Рудьковский стал председателем областной организации СПУ в Чернигове, а через полгода был избран депутатом Верховной Рады. Теперь уже мало кто вспоминает, что кассетный скандал он встретил в статусе помощника депутата-социалиста Валентины Семенюк.

Во время приезда Рудьковского в Чехию в январе 2001 года произошел любопытный эпизод. Болданюк попросил отвезти Мыколу на свидание с гонцом от Мороза президента компании «Union Leasing» Ивоша Острожного. Со своим шефом Болданюк поддерживал приятельские отношения – они дружили со студенческих лет. Рудьковский приехал в Чехию за записями и демонстративно не интересовался теми, кто помогает там Мельниченко. Он принял моравского миллионера и депутата горсовета Остравы за простого шофера и не стал с ним знакомиться. В ресторан он отправился вдвоем с Мыколой, а чех остался ждать их в машине. Пообедав, Рудьковский пригласил президента компании «Union Leasing» рассчитаться за них. Гость из Украины сослался на отсутствие местных денег.

17 января 2001 года Рудьковский привез в Киев два компакт-диска с записями из кабинета президента. Прокуратура устроила в его квартире обыск, после чего он оказался в центре внимания прессы. Именно Рудьковскому приписали финансирование кассетного скандала и фальсификацию разговоров Кучмы. Дело в том, что в привезенных из Чехии записях действительно содержался монтаж. Едва научившись работать на компьютере, Мыкола наворотил такого, что эксперты в Киеве взялись за голову. Он вырезал из своих записей отдельные фрагменты, переставлял их местами, при этом путал даты. Места монтажных склеек он то отмечал, то забывал об этом. Это дало повод генпрокуратуре заявить о фальсификации приписываемых Кучме высказываний о Гонгадзе. Против Мыколы было возбуждено уголовное дело – его обвинили в превышении служебных полномочий и клевете в адрес высших государственных деятелей Украины. По этому делу Рудьковский числился подозреваемым и дал подписку о невыезде. Тем не менее, он преспокойно уехал в Германию.

Когда мы собрались в Берлине на съезде социалистов, Рудьковский находился в одной из больниц Мюнхена. Об этом я узнал от Мороза. Он говорил, что Рудьковского выпустили из Украины с ведома прокурора города Киева Гайсинского. Прощаясь, Мороз неожиданно попросил меня проведать своего советника. Он аккуратно написал адрес и телефоны Рудьковского на бумажке. Я не понимал, зачем Морозу это понадобилось, ведь я не скрывал своего негативного отношения к Рудьковскому. Наверное, Мороз и вправду принимал меня за агента СБУ и рассчитывал, что я проинформирую Владимирскую о том, что Рудьковский действительно болен.

Расставшись с социалистами, я целую ночь гулял по Берлину. Пытаясь отвлечься от дурных мыслей, зашел в казино. После этого сел за руль и уехал в Мюнхен. На следующий день я вместе с Иванкой посетил клинику «Арабелла». Там я впервые с начала кассетного скандала увидел Рудьковского. Он выкатился к нам навстречу в инвалидной коляске и пожаловался, что болен какой-то неизлечимой болезнью.