Его новенькая - Наталья Семенова

у его больничной кровати!

– Мама, я давно не ребёнок, и уже давно не болен, – едва сдерживая злость, отчеканил Ник. – Нет смысла меня опекать, словно я недееспособный.

– Линда…

– Но ты ведёшь себя неразумно, Никлаус! – кричит миссис Гросс, перебивая Роберта. – С тех пор, как появилась она!

– Прекрати наговаривать на мою сестру! – возмущается Вика. – Ребятам хорошо вместе! И если бы ты не изводила себя ревностью, давно заметила бы это! Они влюблены! Почему тебе так важно их разлучить? Чем тебе не угодила Ани? Моя сестра – замечательный человек, который не сделал лично тебе ничего плохого!

– Очнись, Линда, – просит Роберт. – Наш сын взрослый человек, способный принимать самостоятельные решения.

Миссис Гросс выпрямляет спину, переводит надменный взгляд на Роберта и припечатывает высокомерно и зло:

– Даже такие, как стать пилотом?

Роберт, нахмурившись, смотрит на сына, Ник морщится, и я понимаю, что он ещё не рассказал о лётной школе своему отцу.

– Да, мой дорогой бывший муж! – злорадно торжествует Линда. – Наш сын не станет преуспевающим спортсменом, как ты мечтал! Скажу тебе больше, он ненавидит спорт, и то, что ты, воспользовавшись связями, сделал его капитаном команды по регби! Ему плевать на то, что мы заботились о нём много долгих лет, плевать на наши надежды! А всё почему? Потому что ему вскружила голову какая-то девчонка!

– А вам? – холодно спрашивается моя сестра, оторвав взгляд от Никлауса, чтобы по очереди посмотреть на его родителей. – Вам не плевать на мечты своего сына?

Линда поджимает губы и презрительно выплёвывает:

– А ты не вмешивайся, мы лучше знаем, что хорошо, а что плохо для нашего сына!

– Ник, ты хочешь стать пилотом? – наконец, обретает способность говорить Роб.

Ник открыто и твёрдо смотрит на отца, чтобы ответить ему без раздумий и отговорок:

– Да.

– Почему не сказал раньше?

– Потому что понимал, что это несусветная глупость! – вмешивается миссис Гросс.

– Помолчи, Линда, – осаждает её Роберт. – Если ты не хочешь слушать нашего сына, его выслушаю я.

На лице Ника дергается мускул, во взгляде вспыхивает и тут же гаснет стыд. Таким уязвимым я видела его лишь однажды, у океана, когда он не хотел, чтобы друзья Оливера увидели его шрам на груди…

– Я боялся, – признаётся он. – Разочаровать тебя, пап. Но я действительно равнодушен к спорту, а небо… Небо – это то, что мне действительно необходимо.

– Необходимо?! – восклицает Линда. – А о рисках ты подумал?! О своём сердце?

– Наш сын полностью здоров, – поворачивается к ней Роберт. – Когда до тебя это дойдёт? Ты собралась опекать его до старости? Решать за него, как это было в его детстве? Займись собой, Линда, уделяй больше времени дочери, пасынку! Не согласна поддержать нашего сына? Не согласна быть его опорой и другом? Что ж… Мы справимся без твоего одобрения.

– Ты… не против? – выдыхает Ник.

Роберт переводит взгляд с ошарашенной миссис Гросс на сына, и его лицо смягчается:

– Я не знаю, где я ошибся, сын, но я больше не позволю тебе бояться того, что ты меня разочаруешь. Потому что это невозможно. Договорились?

Никлаус сглатывает и вдруг подскакивает с дивана, чтобы кинуться в объятия своего отца:

– Спасибо, отец.

– Роберт, ты совершаешь ошибку!

– Её совершаешь ты, Линда, – с каплей жалости замечает Вика.

– Вы… – зло выплёвывает женщина, переводя яростный взгляд с неё на меня и обратно, – мерзкие, дряные…

– Уходи, Линда, – отстранившись от сына, но не отпуская его плеча, приказывает Роберт. – Пошла вон из нашего дома. Возвращайся тогда, когда будешь готова мыслить рационально, ясно? А сейчас уходи.

Миссис Гросс оглядывает собравшихся злым взглядом, хочет возмутиться, но, похоже, не находит слов и, фыркнув, задирает подбородок, чтобы в следующее мгновение направиться к выходу.

Да, она проиграла эту битву, не смогла найти поддержку в лице Роберта, но проиграла ли она войну?

Хороший и очень тревожный вопрос.

Впрочем, он немедленно забывается, стоит нам с Никлаусом остаться одним в огромном доме…

Дело в том, что после обеда у Роберта и Вики назначен приём у врача, который будет наблюдать беременность моей сестры, потому, расправившись с едой, они уезжают, а я решаю подняться в свою спальню, чтобы навестить фарфоровых куколок.

Никлаус ранее предложил посмотреть какой-нибудь фильм, потому я не жду, что он поднимется на второй этаж следом за мной.

Но он поднимается.

Я вздрагиваю, когда он ради приличия стучит костяшками о полотно открытой двери, и, обернувшись на него через плечо, улыбаюсь:

– Я планировала забрать их к мисс Лейн, но теперь не уверена, что стоит это делать. Если она выиграет суд, и внуки переедут к ней…

– Тебе придётся съехать, – кивает Ник, отталкиваясь от косяка двери и направляясь ко мне. – И я не скажу, что буду против, если ты вернёшься сюда.

– Потому что это счастье – со спорами делить со мной ванную комнату по утрам? – неловко шучу я.

– Зачем нам спорить? – лукаво улыбается он, обнимая меня со спины. – Я всегда первый, ты вторая.

– Какой джентльмен, – тихо смеюсь я, дрожа в его руках.

Никлаус не реагирует, он на короткое мгновение стискивает меня сильней, а затем разворачивает лицом к себе, чтобы серьёзно спросить:

– Помнишь мою браваду о том, что ты моя и о том, что я не позволю тебе встречаться с кем-то другим?

– Очень хорошо помню, – нервно улыбаюсь я. – Почему ты спрашиваешь?

– Вдруг я ошибся? – выдыхает он. – Что, если я тебе не подхожу? Что, если в твоём окружении есть парни намного достойнее меня, Ан-ни?

– Ты меня пугаешь, Никлаус…

В ушах начинает звенеть, а сердце долбит о рёбра на такой скорости, на какую способен не всякий гоночный автомобиль.

Ник касается ладонью моей щеки, в его глазах столько невысказанных сомнений, тревоги и… боли, что у меня сжимается сердце.

– Например, Коллинз ценил тебя с самого начала, уважал, – глухо говорит Никлаус. – Всегда готов помочь, и действительно помогает. Сам додумался