Штамм Закат - Чак Хоган

Вот такая обычная картинка: просто-напросто очеред­ной солнечный денек в Восточном Гарлеме.

Гус вернулся в зону разрушения. Взрыв практически на­чисто снес здание ломбарда с фундамента. Весь подвал был открыт взору: там дымились кирпичи и оседала поднятая взрывом пыль. Гус подозвал Анхеля. Тот сразу же приковы­лял и помог Гусу расчистить путь вниз, убрав с прохода са­мые тяжелые куски кирпичной кладки. Затем Гус спустился в разрушенный подвал, Анхель последовал за ним. Они услышали какое-то подозрительное шипение и потрески­вание, но это просто искрили размочаленные электриче­ские провода — оказывается, в здание все еще подавали ток. Пытаясь найти придавленные обломками тела, Гус от­валил в сторону несколько фрагментов кирпичной стены. Его очень беспокоила судьба старика: не исключено, что все это время тот прятался в подвальном этаже.

Трупов нигде не было. В сущности, Гус вообще не нашел ничего особенного — только множество пустых полок. Все выглядело так — или почти так, — словно старик слинял от­сюда совсем недавно. Дверь в подвал обрамляли ультра­фиолетовые лампы, которые сейчас рассыпали оранже­вые искры. Наверное, здесь было что-то вроде бункера, подумал Гус, типа противорадиационного убежища, толь­ко не на случай атомной войны, а на случай войны с вампи­рами, или же просто некая камера, обустроенная так, что­бы эти твари сюда не совались.

Гус уже сильно задерживался в подвале — во всяком слу­чае, задерживался дольше, чем следовало: шов в дымном покрове затягивался, еще немного, и солнце опять надолго исчезнет, — тем не менее он продолжал упорно копаться в мусоре, пытаясь найти хоть что-нибудь — любую мелочь, которая помогла бы ему сориентироваться, как действо­вать дальше.

Эту мелочь нашел Анхель. Под обвалившейся деревян­ной балкой на ребре лежала маленькая шкатулка для хра­нения памятных безделушек — вещица, сделанная из чисто­го серебра. Замечательная находка! Шкатулка была береж­но запечатана. Старый рестлер высоко поднял ее, чтобы показать всей банде, но главным образом — Гусу.

Гус тут же забрал у Анхеля шкатулку.

— Ох уж этот старик! — сказал он.

И наконец улыбнулся.

Пенсильванский вокзал

Старый Пенсильванский вокзал открылся в 1910 году, и задуман он был как величественный монумент избыточ­ности. Роскошный храм общественного транспорта, к тому же самое большое закрытое помещение во всем Нью-Йорке... — ясно видно, что уже тогда, век назад, город тяго­тел к чрезмерности.

В 1963 году первое здание вокзала было снесено, и его заменили нынешней сельдяной банкой подземных тонне­лей и коридоров. В исторической перспективе именно этот «монументальный акт вандализма» послужил сигна­лом к рождению современного движения за сохранение памятников архитектуры — в том смысле, что так называе­мая реконструкция вокзала была, наверное, первым и, как считают некоторые, крупнейшим по сей день провалом программы «перестройки и модернизации городов».

Пенсильванский вокзал — или просто Пени — долгое время оставался самым напряженным транспортным узлом Соединенных Штатов, перемалывавшим до шести­сот тысяч пассажиров в день — в четыре раза больше, чем Центральный вокзал Нью-Йорка. Он обслуживал компа­нию «Амтрак»*, Транспортную администрацию метропо­лии* и «Нью-Джерси Транзит»*, тем более что станция ско­ростной подземки* находилась всего в квартале от Пенна;

раньше к ней вел длинный подземный переход, но уже много лет он был закрыт из соображений безопасности.

Современный Пенсильванский вокзал использовал все те же подземные платформы старого Пенна. Эф заранее заказал билеты для Зака, Норы и Нориной матери на поезд линии «Кистоун сервис», которая пролегала через Фила­дельфию и заканчивалась в Гаррисберге, столице штата Пенсильвания. Обычно эта дорога занимала четыре часа, но сейчас в пути могли быть существенные задержки. Как только они прибудут в Гаррисберг, Нора на месте изучит ситуацию и организует дело так, чтобы их доставили в тот самый летний лагерь для девочек.

Эф оставил микроавтобус на пустующей стоянке такси в квартале от вокзала и повел своих подопечных по без­людным улицам к Пенну. Темная туча висела над городом — и в буквальном, и в переносном смысле. Когда они шли мимо пустых магазинов, дым зловеще вился прямо над их головами. Витрины были разбиты, и тем не менее Эф и его спутники не увидели ни одного грабителя или мародера — большинство из них уже превратились в грабителей крови человеческой.

Как же низко — и как быстро! — пал город...

Лишь только когда они добрались до входа в вокзал с 7-й авеню на «Джо Луис Плаза» — того входа, над которым зна­чилось: «Мэдисон-сквер-гарден»*, — Эф наконец увидел хоть какие-то признаки прежнего Нью-Йорка, того горо­да, каким он был несколько недель назад, Нью-Йорка ме­сячной давности. Полицейские и сотрудники Управления нью-йоркских портов в оранжевых жилетах регулировали движение толпы, организованно направляя мрачных, по­давленных людей внутрь вокзала.

Эскалаторы не работали, и люди спускались в главный вестибюль вокзала по неподвижным ступенькам. По при­чине нескончаемого пешеходного движения вокзал оста­вался одним из последних человеческих бастионов в горо­де, захваченном вампирами, — он упорно сопротивлялся колонизации, несмотря на то, что сам находился в подзе­мелье. Эф был уверен: большинство поездов — а может, и все без исключения — отправлялись с задержками, но до­статочно было уже и того, что они все-таки отправлялись. Люди, в панике снующие туда-сюда, в каком-то смысле дей­ствовали на него успокаивающе. Если бы поезда вдруг вста­ли, здесь начался бы страшный бунт.

Некоторые лампы под потолком все еще горели. Ни один магазин не работал, все полки были пусты, на витри­нах виднелись приклеенные к стеклу рукописные объявле­ния: «ЗАКРЫТО ВПРЕДЬ ДО ДАЛЬНЕЙШЕГО УВЕДОМ­ЛЕНИЯ».

Тяжелый стон поезда, прибывающего на нижнюю плат­форму, неожиданно придал Эфу сил. Он вскинул на плечо сумку с вещами Норы и госпожи Мартинес и стал прокла­дывать путь в толпе; сама Нора поддерживала мать, чтобы та не упала. Вестибюль был забит людьми, и все же Эфу нравилось давление толпы: ему давно не хватало этого ощущения тесноты, он даже стал забывать, каково это — быть индивидом, окруженным человеческой толчеей.

Впереди стояли, выжидая кого-то, солдаты националь­ной гвардии. Они выглядели изнуренными, совсем выдох­шимися, и тем не менее солдаты внимательно вглядыва­лись в лица проходивших мимо людей. А ведь Эф по-прежнему оставался в списке разыскиваемых полицией! И это не говоря уже о том, что сзади за пояс брюк у него был заткнут пистолет с серебряными пулями.

Ясное дело, что контакт с национальной гвардией не входил в планы Эфа, поэтому он довел своих подопечных только до высоких синих колонн и оттуда показал им, где находится выход на перрон амтраковского поезда.

У Мариелы Мартинес был испуганный и даже немного рассерженный вид. Толпа раздражала ее. Два года назад у Нориной мамы, в прошлом — патронажной медсестры, диагностировали болезнь Альцгеймера с ранним началом. Иногда Мариела думала, что Норе все еще шестнадцать лет, и порой это приводило к спорам о том, кто кого дол­жен слушаться. Однако сегодня госпожа Мартинес была тиха, подавлена и погружена в себя — судя по виду, погру­жена очень глубоко. Казалось, Мариела чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег, и то, что она очутилась так далеко от дома, сильно тревожило ее. Никакого злое­ловия в адрес давно почившего мужа, никаких требований, чтобы ее немедленно одевали для вечеринки. На ней был шафранного цвета капот, поверх которого ее заставили на­кинуть дождевик; седые волосы, заплетенные в толстую косу, тяжело ниспадали на спину. Зак ей очень понравился, и всю дорогу, пока они ехали до вокзала, Мариела держала мальчика за руку. Зак был тронут до глубины души, хотя сама душа его при этом разрывалась на части.

Эф присел на корточки перед сыном. Мальчик отвернул лицо, словно отказываясь принимать то, что сейчас произой­дет; ему очень не хотелось произносить слова прощания.

— Ты поможешь Норе с госпожой Мартинес, хорошо? — сказал Эф.

Зак кивнул.

— Почему это должен быть обязательно девчоночий ла­герь? — спросил он.

— Потому что Нора когда-то была девочкой, и она туда ездила. Вас там будет только трое, и больше никого.

— А ты? — быстро спросил Зак. — Ты когда туда прие­дешь?

— Надеюсь, очень скоро.

Эф положил свои большие ладони на плечи Зака. Маль­чик тут же вскинул руки и вцепился в локти отца.

— Обещаешь?

— Скоро. Насколько смогу.

— Это не обещание.

Эф сжал плечи мальчика, пытаясь продать ложь подо­роже.

— Обещаю.

По виду Зака Эф сразу понял: покупка не состоялась. Он чувствовал, что Нора внимательно смотрит на них.