Корабль Древних - Пол Макоули

Вырастить это крохотное существо! Ввергнуть его из полной невинности в состояние совершенного самосознания.

Невозможно!

Невинность туземцев отличалась от мироощущения непреображенных рас. Она была абсолютной. Если большинство рас Слияния обладали способностью эволюционировать, приближаясь к единению с Хранителями, то образ жизни туземцев оставался неизменным, как у диких животных, обитателей полей, вод и воздушных потоков. Некоторые наиболее грубые расы, вроде амнанов, оправдывали свое агрессивное отношение к туземцам, говоря, что их жертвы просто животные с человеческой внешностью и речью, помесь обезьяны и попугая. Однако большинство полагает, что туземные расы ничем не отличаются от преобразованных племен, кроме потенциала. Их единственный грех в том, что они никогда не станут иными, всегда будут такими, как есть. Они не могут потерять ниспосланное им Хранителями, но и превзойти этого им не дано.

Не раз Йаму охватывало мощное желание схватить ребенка и отнести его наверх, в деревню, где, судя по звукам смеха и музыки, которые ночной ветер временами доносил до его ушей, продолжалось веселье, такое же буйное, как и в момент его ухода. И не один раз у него возникал порыв просто скрыться в ночи и снова стать тем, кем он был так недолго, когда только что появился в Изе, — одиноким путником, пытающимся узнать правду о собственной жизни.

Он не сделал ни того, ни другого. С ним был ребенок, и он не мог вернуться, пока не кончилась ночь. Отказ что-либо делать будет выглядеть хуже, чем неудача, ведь он продемонстрирует, что Йама не испытывает благодарности к зеркальному племени за то, что они спасли ему жизнь. Нет, лучше переждать ночь, и пусть все увидят, что у него ничего не вышло. Тамора только порадуется, ведь это докажет, что его необыкновенные способности — не более, чем игра воображения. И тогда тяжкий груз надежд зеркального племени, возможно, будет снят с его плеч.

Йама не искал этого бремени. В том-то и вся несправедливость. Закиль объяснял ему, что Слияние существует так давно и в нем такое множество разнообразных рас, которые создали массу легенд и сказок, что каждый может найти в них отражение собственной жизни. Вот и зеркальное племя увидело в Йаме воплощение какого-то древнего героя сказаний или полузабытого обещания.

Йама считал, что, ничего удивительного в этом нет. В такие неспокойные времена люди склонны искать героя, чтобы он их спас. Это проще, чем путаться спастись самим. Но хотя он, подобно многим героям Апокрифов, был таинственного происхождения, обладал необычными способностями и тем, что можно ошибочно принять за магическое оружие (но ведь он потерял свой нож, а монета, которую он носит на шее, вовсе не та, которую вручил ему отшельник), Йама понимал, что он — не герой. Пока он был маленьким, часто мечтал, как найдет людей своей расы и они окажутся сильными, богатыми и могущественными. Но теперь он знал, что подобным мечтам не суждено сбыться. У любого сироты бывают такие надежды, но лишь ничтожная часть таких детей оказывается знатного происхождения. Теперь, став старше и получше узнав жизнь, Йама желал найти своих родственников, надеясь, что они сумеют защитить его от непомерных ожиданий других людей. Даже если они — просто странствующие монахи и отшельники, он с радостью станет среди них жить, ведь они наверняка примут его таким, какой он есть. Он не просил той небольшой власти над явлениями, которая у него была. Он хотел, чтобы она пропала.

Пусть все уйдет.

То ругая, то жалея себя, он кричал, молясь темному небу. Но ответа не было никакого. Только ветер бродил среди сухих виноградных листьев да сверху слабо доносились звуки веселья. Тем временем Йама вспомнил, что место, где он находится, очень древнее, его охватил страх разбудить что-нибудь неожиданное, и он постарался успокоиться.

— Тебе так лучше, — прошептал он младенцу; от крика у него саднило горло. — Землепашцы правы.

Йама не рассчитывал, что сумеет заснуть, но он утомился, непрерывно шагая взад-вперед, словно большая пятнистая кошка, которую он однажды видел в клетке на палубе корабля, зашедшего в порт Эолиса на пути в столицу из джунглей в районе срединной точки мира. Животное непрерывно металось из угла в угол, злобно сверкая зелеными глазами, будто в ответ на свои непостижимые мысли. Может, оно надеялось, что если ходить достаточно долго, то в клетке найдется какая-нибудь потайная дверь и оно сумеет вернуться в родные джунгли.

Йама сел, прислонившись спиной к пьедесталу кариатиды (ее обутые в сандалии ноги все еще стояли на месте, но возле щиколоток были отбиты). Он устал, но сна не было. Внизу, за скатами крыши Дворца, лежал, сверкая огнями, громадный город.

Прошло немного времени, и он вдруг заметил, что лежащая рядом кариатида открыла пустые глаза и смотрит на него. И даже когда она заговорила, он не почувствовал ни страха, ни изумления.

— У тебя просто талант находить еще работающие окна, — сказала она. Вижу, ты потерял свой ключ, но нашел другой.

Йама сразу понял, кто с ним говорит. Женщина, которую он видел в оракуле Храма Черного Колодца. Фантом аватары той ереси, которая грозит теперь поглотить весь мир.

Его охватил безудержный ужас, словно он столкнулся с ядовитой змеей. Во рту пересохло, но он все же сказал:

— Ключи есть повсюду, люди просто забыли, что они собой представляют.

— Они многое забыли, — отозвалась женщина. — Когда я ступала по вашему миру, я пыталась напомнить им кое-что из забытого. Некоторые вспоминали, но большинство не хотели. Знания на самом деле вещь горькая, и многие колеблются, прежде чем отпить из сей чаши. Взять хоть тебя. Ведь ты ни на шаг не продвинулся по своему пути. Почему ты здесь сидишь? И с кем это ты сидишь? Очень неразвитый ум… А, это ребенок одной из рас истинных союзников! Тоже сирота, Йама?

— Я не стану вам служить, — с усилием произнес Йама. Говорить было трудно, будто он сам превратился в подобие камня. — Я отказываюсь служить. Ни вам, ни префекту Корину. Особенно тебе, ведь я знаю, вы отреклись от милости и благословения Хранителей. Вы желали бы свергнуть их и сами править Вселенной, нашему миру повезло, что все вы — просто тени.

— Ты отказал зеркальному племени тоже?

— Ты не можешь об этом знать! — в ужасе вскричал Йама.

— Но ведь я пребываю в твоих снах, а значит, на этот отрезок времени могу пользоваться некоторыми из твоих воспоминаний. Зеркальные люди хотели лишь разделить судьбу большинства рас вашего странного мира. Они не желают ничего иного, только самим отвечать за свою судьбу, хотят, чтобы в их организмах тоже завелись машины, которые зафиксируют все, что есть в их памяти, чтобы воскреснуть к новой жизни. Они хотят сами помнить свою историю. Мне случалось много спорить по этому поводу с господином Нарьяном. Я помню, он особенно пылко защищал идею невинности, однако ни один родитель не должен сдерживать свое дитя от взросления.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});