Где сидит фазан - Макс Неволошин

Стивену я делю его тексты на две группы: одни ходят по краю реальности и нереальности, и они прекрасны; другие свалились за этот край, вспугнув бабаек и прочих чертей.

В общем без идеального донора шансы героя стремились к нулю. И вдруг — на почте сообщение — он. Бывший сослуживец, прототип, никаких контактов за шесть лет. Я открыл этот месседж не сразу. Подержал в себе ощущение ветра, тоннеля, астрального холода. Я знал, что действительно вышло на связь. Экс-коллега спрашивает, нет ли у меня желания поработать. Естественно нет, но зависит, мы переходим на Скайп. Беседуем впустую, решение отложено. Я получаю свой триггер. Затем — взаимная тишина. Непознаваемое извлекло человека на свет, будто кролика из шляпы, и, усмехнувшись, вернуло обратно. Вопрос: для кого был кроликом я? Лена Чистякова, Коннор… Кто эти мистические дети? Чьи души проступают из инобытия?

Кажется, я отключился на пару секунд. Коннор смотрел вопросительно.

* * *

Этого ребёнка перевели к нам в середине года. Его отец был крупной шишкой в Exxon Mobil, мама, естественно, — домохозяйкой. Выглядел Коннор слегка заторможенным: вялым, молчаливым, безучастным ко всему. Шутки одноклассников в свой адрес игнорировал.

Как-то раз я объяснял ему идею умножения с помощью так называемых бусин Монтессори. Коннор смотрел мимо.

— Ты понимаешь, что мы делаем? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Что?

— Числа могут умножаться, — тихо выговорил он.

Отдать бы тебя в спецкласс, бедняга, — подумал я.

День спустя он попросил «Контрольную таблицу умножения 100». Для Коннора это было слишком рано. Однако его первый интерес к чему-то за два месяца — такое не стоило упускать. После мы бы сделали шаг-другой назад. Вообще отказывать ребёнку в частной школе принято лишь в самых крайних случаях. Контрольная таблица 100 — это большой квадрат, разделённый на сто маленьких. Цифры 1–10 в левом столбце и верхнем ряду, остальные квадраты пусты. Коробка пластиковых фишек с результатами. Задача — выложить из них таблицу умножения.

Я медленно собрал половину таблицы. Коннор разглядывал стену чуть выше моего плеча.

— Хочешь дальше? — предложил я.

— Ага.

Он подозвал меня час спустя. Таблица была собрана верно.

— Тебе кто-то помог?

Коннор помотал головой. Я не поверил.

— А ещё раз с начала?

Он кивнул. Я сдвинул фишки с таблицы, перемешал.

— Поехали.

В этот раз я наблюдал за ним. Коннор управился минут за сорок. Это напоминало мистификацию. Будто он знал таблицу умножения и разыгрывал меня. Да — но не с его характером.

На другое утро Коннор сам взял Таблицу 100 и сложил её за полчаса. Несколько одноклассников собрались вокруг.

— Хорошо, — сказал я, — усложним задачу.

Сдвинул числа, перемешал, указал наобум — 72.

— Где его место?

— Здесь, — Коннор ткнул пальцем в пересечение 9 и 8. — И ещё здесь.

Возникло тоскливое чувство бессилия мозга, желание выдать реальность за самообман. Время резко затормозило, или ускорились мысли, что, по сути, неотличимо… Кажется, я забылся на пару секунд. Коннор смотрел вопросительно.

— А без таблицы слабо? — я достал тетрадочку с заданиями.

Коннор нахмурился — писал он с трудом.

— Это не важно, как ты пишешь, — сказал я, — главное — что. С красотой мы после разберёмся. Попробуй. У тебя получится.

Коннор пыхтел над заданиями остаток дня. Смотрел в пространство, шевелил губами. Забрал тетрадочку домой.

Назавтра у меня состоялся разговор с его мамой. Хельга или Хелена, крупная, ухоженная блондинка скандинавского типа. Тонкий парфюм, слегка расфокусированный взгляд.

— Как вам это удалось? — спросила Хельга. — Я Коннора таким счастливым никогда не видела. И эти задания… Он до ночи их решал. Насилу уложили спать.

— Методики хорошие, — скромно ответил я. — И ещё… У вас очень талантливый ребёнок.

— Удивительно. А мы боялись, что… Ладно, не в этом дело. Знаете, мы скоро переезжаем. Мужа переводят в Австралию. И мы решили что-то сделать для этой школы. Для вашего класса. Может, надо что-нибудь из мебели или оргтехники?

— Есть один дидактический материал, голландский. Но стоит очень дорого.

— Деньги для нашей семьи не проблема, — улыбнулась Хельга. — Как называется материал? Я запишу.

Она вынула из сумочки мобильник.

Не понимаю, что меня взбесило: фраза о деньгах или беспечный, светский тон.

— О как, — произнёс я с нескрываемым сарказмом. — Рад за вашу семью. Только при чём здесь школа и класс? Подарите эти деньги мне. У меня долги. Я два года не был в отпуске. Меня продавцы секонд-хендов знают в лицо… И не надо так смотреть. Ты боялась, что твой сын дебил, а я открыл, что он гений. Я и никто другой. Но учитель же для вас — прислуга, оргтехника, мебель…

Как талантлив мой внутренний голос. Сколько монологов — горьких, отчаянных, дерзких — создано им. Какие правильные найдены слова.

Через месяц в школу доставили большой фанерный ящик из Голландии. Благодарности от директрисы в мой адрес не последовало. Не говоря уже о премии. Впрочем, я и не ждал.

Макс Неволошин родился в Самаре. В прошлом — учитель средней школы. После защиты кандидатской диссертации по психологии занимался преподавательской и научно-исследовательской деятельностью в России, Новой Зеландии и Австралии. Автор двух сборников рассказов: «Шла шаша по соше» (2015) и «Срез» (2018). Печатался в «Новом журнале», «Дружбе Народов», «Волге», «Юности». Живет в Сиднее.