Песни вещих птиц - Валерия Скритуцкая

прикрыв глаза, воспроизвела песню слово в слово.

– Круто, что ты у нас есть, – заключила Янина, – только вот понятнее ни капли не стало.

Они молчали. Разгадывать ли каждое слово или пытаться понять общий смысл послания? В какой путь снова отправляться? Иль ждать чего? Говори не говори, гадай не гадай – всё одно ответа не найдёшь.

Птица Сирин улетела, и небесный океан прорвался, разразился молниями, вылился дождём. Ливень в лесу барабанил звонко, размывал очертания, стирал тропы. Ливень принёс облегчение. Вот тебе и готовый ответ: никуда не уйдёшь, сиди да жди, смотри на струи, словно стрелы, пронзающие почву. Сёстры свернулись в клубок, укутались, прижались друг к другу на большой кровати с вырезанными в изголовье солнцем и луной, что слились воедино.

– Темнеет, – сказала Надя, – ночь настаёт… Это значит, прошёл день? В нашем мире тоже?

– Что родители думают, интересно? – вздохнула Ксюша.

– И представить страшно… – прошептала Янина.

– Постарайтесь уснуть, – Марьяна поправила одеяло, под которым они уместились вчетвером. – Нужно отдохнуть.

– Как тут уснёшь? – зевнула Надя. – Я за Лёшку переживаю. Наверное, это и есть взрослая жизнь, когда постоянно за кого-то переживаешь? Так всегда теперь будет?

– Слушайте, а может… – Янина боялась, что её снова сочтут легкомысленной, но всё же сказала: – Может, они это… ну… вместе? Ну, вы поняли.

– А ты переживала, что он не найдёт себе девушку, – напомнила Ксюша. – А Лёшка просто искал лесную царицу со звёздами в волосах и взглядом, затуманенным тысячелетиями.

– На него похоже, – тепло улыбнулась Марьяна.

– И от этого я волнуюсь не меньше, – пробурчала Надя. – Она мне совсем не нравится…

– Ревнуешь?

В голосе Ксюши вроде не было издёвки, но Надю всё же кольнуло. Хотелось съязвить в ответ, но тут она вспомнила, как грызла обида, когда в пещере Лёша и Дивья вдруг заинтересовались друг другом, а её выкинули из разговора. Да, она ревновала! Лёша был не просто братом, а лучшим другом – но зачем ему теперь сестра, если он влюбился?..

– Ай, люлень да люлень… – запела Марьяна, не дожидаясь продолжения спора. То была колыбельная, которую мама пела им зимними вечерами.

– По горам идёт олень.

На рогах он дрёму носит…

Янина подхватила, потом присоединились и Ксюша с Надей:

– В каждый дом её заносит.

В люльку дрёму он кладёт

Тихо песенку поёт.

– Я раньше думала, – прошептала Надя, потому что темнота создана для шёпота, – что дрёма – это дерево такое. Представляла оленя, у которого из головы дерево растёт…

Вместо ответа ласковая рука погладила её волосы. Мурлыкнув почти как кошка, младшая сестра вмиг уснула. Ксюша с Яниной тоже притихли. Одна Марьяна так и не сомкнула глаз. Сердце то заполнялось до краёв теплом и нежностью к сёстрам, то сжималось в ледяных тисках страха.

Ночь стояла непроглядная, тяжёлая, будто вместе со светом пропало и пространство, и воздух. Звуки все знакомы: то мышь пробежит, то сова ухнет… Но вот послышался треск. Затихло, потом снова затрещало. Словно кто-то, не привыкший к темноте, пробирался через лес. За дверью задышали громко и хрипло. Марьяна застыла. Страх пронзил множеством острых иголок.

Это точно медведь, о котором говорила Ксюша: дышит тяжело, ступает неуклюже, валежником хрустит, разгоняет мышей да ночных птиц.

Ну, вроде унялся. Марьяна думала, как быть, а медведь молчал. Уснул? Казалось, целую вечность она не решалась пошевелиться. Когда, наконец, размяла затёкшие руки и ноги, накатило странное спокойствие: будто всё хорошо и она в безопасности. Край одеяла ласкал щёку, мысли стали уплывать, по глади сонного океана кораблями заскользили образы. Так же чудно было засыпать под фильмы, которые Андрей с напряжением смотрел, а ей бы только пригреться под боком. На экране кто-то кого-то ищет, находит, потом теряет и снова ищет… Но ей не интересно, она хочет спать на плече у Андрея, держать его за руку, крутить серебряное кольцо…

Тук-тук-тук – кто-то из младших стучится или мама.

Марьяна резко села, проснувшись. Нет, она не дома, не смотрит фильм с Андреем. А стучались по-настоящему? Сёстры все рядом, крепко спят. Марьяна тряхнула головой, сгоняя сон, потом, медленно выдохнув, встала и пошла к двери. Вышла на крыльцо, вытолкнув страх за дверь, пристально вгляделась в ночь. Никого не было: медведь всё-таки ушёл. Только рыбы и киты плыли по небу. Зрелище завораживало, и Марьяна долго не могла отвести глаз.

Она всё думала и думала, пока макушки деревьев не стали различимы в лучах солнца, проникающего даже в самые тёмные глубины. Марьяна зевнула и тут увидела, как блеснуло серебром на ступеньке, у самых ног. Она подняла и долго рассматривала свою заколку, ту самую, потерянную, с цветами из бирюзы. Вдруг захотелось вовсю расхохотаться – необычное, злое желание, за которое даже стало стыдно.

– Ой! – послышалось из кухни. Это Надя увидела жену лесовика, которая обычно принималась хлопотать (хотя дел, собственно, не было) в предутренний час. В ответ младшая сестра получила неразборчивый поток ворчания, но только весело рассмеялась, и угрюмая женщина неожиданно поддержала её. Значит, Надя лесовой понравилась.

– Да знамо куда – к ручью! Там прямо с горы Забвения вода течёт, её-то вам и надо.

Когда Марьяна вошла, Надя с медным кувшином в руках слушала указания.

– Что ты делаешь?

– Иду к ручью, – ответила Надя так, словно в обычный день собралась в булочную, – за водой для обряда.

– Какого ещё обряда? – спросила сонная Янина, оглядывая комнату. Каждый угол украшали резные узоры: цветы, лебеди, руны – глаз не оторвать.

– Птица Сирин пела, помните? – Надя привычно закатила глаза. Это значило, что она полна сил и рвения, а Янина задаёт глупые вопросы. – Я спросила Агафью, она подтвердила, что это про обряд.

– Кого спросила? – удивилась Марьяна и ощутила на себе укоризненный взгляд лесовой. Ей стало ужасно стыдно, что она никогда не интересовалась именами лесовиков, которые во всём ей помогали. Но ведь и они величали её не иначе как девицей.

– Агафья говорит, – продолжала Надя, – для начала нужно всем умыться водой, которая течёт с горы Забвения.

– Страшно звучит, – Янина покосилась на маленькую помощницу. – А вдруг мы всё забудем?

Агафья презрительно фыркнула:

– Было бы, что забывать, девица, было бы, что… А вот вспомнить не помешает! Вода поможет отбросить лишнее и вспомнить самую суть.

– Ну, хорошо, – вмешалась Ксюша, – умоемся этой водой, а дальше что? Там и про травы, и про дверь…

Дальше пришлось выслушать, что они задают слишком много вопросов, а надо бы просто брать кувшин да идти по воду. И Надя пошла.

Давно у