Поле бесчестья - Дэвид Вебер

– На ка-ра-ул! – рявкнул их командир.

Воины как один отсалютовали вышедшей из трубы Хонор Харрингтон импульсными ружьями. Снова зазвучал горн, и Брентуорт, сняв шляпу, отвесил церемонный поклон.

Хонор была поражена не меньше, чем дипломаты, и лишь воинская выдержка помешала удивлению отразиться на ее лице.

– Землевладелица Харрингтон, – басовито провозгласил Брентуорт, выпрямившись и сунув шляпу под мышку, – для меня высокая честь приветствовать вас от имени народа Грейсона на борту вверенного мне корабля.

Не зная, как следует реагировать на подобное приветствие, Хонор решила остановиться на любезном полупоклоне.

– Благодарю вас, капитан. Я, со своей стороны, рада встрече с вами и возможности совершить полет на вашем корабле, который кажется мне превосходным.

– Приятно это слышать, миледи. Я сам горжусь им и с нетерпением жду возможности познакомить вас с ним поближе.

– Ловлю вас на слове, – молвила она, крепко пожимая ему руку.

В глубине души она была поражена: капитанский мундир и должность командира такого корабля удивительно шли Марку. Во время прошлой их встречи он был всего лишь младшим офицером, но она не думала, что столь быстрой карьерой этот человек обязан семейным связям или переизбытком на флоте Грейсона командных вакансий.

Брентуорт задержал ее руку в своей чуть дольше, чем того требовал протокол, и она повернулась вправо, чтобы дать ему возможность увидеть левую сторону ее лица. Когда они встречались в последний раз, ее левый глаз был прикрыт черной повязкой, а вся щека представляла собой омертвевшую маску. Сейчас, увидев в его глазах облегчение, Хонор улыбнулась ему. Левый уголок ее рта шевельнулся вполне естественно – во всяком случае, напомнила она себе, ему это должно показаться естественным. В конце концов, до ранения Брентуорт видел ее улыбку не больше одного-двух раз.

Выпустив наконец ее руку, капитан отступил назад с жестом, любезно, но твердо дававшим понять, что по отношению к поднявшимся на борт до нее дипломатам различного ранга она занимает более высокое положение.

– С нетерпением предвкушаю возможность устроить для вас экскурсию, миледи. Ну а пока позвольте мне проводить вас в вашу каюту. Думаю, ваш стюард уже разложил ваши вещи.

Глава 13

Войдя в кабинет, Павел Юнг резко остановился, словно натолкнувшись на свое отражение. Увидев в зеркале бледное лицо и дорогой, сшитый на заказ костюм – не мундир, а гражданский костюм – он пришел в такую ярость, что утратил последние остатки самообладания. Метнувшись вперед, Павел схватился за раму, чтобы сорвать зеркало со стены, но оно оказалось не просто повешенным, а закрепленным на кронштейнах, и рывок стоил ему сломанного ногтя. Впрочем, боль лишь усугубила его злобу: напрягшись, он потянул за дорогую деревянную раму с такой силой, что она треснула. Оторвав зеркало, Павел швырнул его через весь роскошный кабинет, так что оно ударилось о дальнюю стену. Послышался звон: ковер и паркет за краями ковра усыпали сверкающие, как алмазы, осколки.

Снаружи донесся встревоженный голос. Дверь отворилась, и на пороге появился представительный седовласый мужчина. На лице его не отразилось ничего, и лишь расширившиеся глаза выдали удивление. Вполне понятное удивление, ибо взору мужчины предстали усыпанный битым стеклом пол и тяжело дышащий, озирающийся по сторонам с безумным блеском в глазах одиннадцатый граф Северной Пещеры.

– Милорд? – осторожно подал голос вошедший, однако Павел оставил его обращение без ответа. Тот прокашлялся и повторил чуть погромче: – Милорд?

Новоиспеченный граф глубоко вздохнул, запустил пальцы в волосы и обернулся к вошедшему.

– Да, Осмонд?

– Я услышал звон, тут вроде зеркало упало…

Рот графа Северной Пещеры скривился, и Осмонд сбился.

– Э… Не позвать ли уборщиков?

– Не надо, – хрипло бросил Павел.

Еще раз глубоко вздохнув, он обошел письменный стол и уселся в роскошное кресло, сменившее кресло жизнеобеспечения, служившее его отцу.

– Не надо, – повторил он уже более спокойно. – Пусть все останется, как есть. Пока.

Осмонд вежливо кивнул, однако чувствовал он себя не лучшим образом и держался настороже. Новый граф Северной Пещеры производил впечатление человека странного, возможно даже опасного. Сейчас он сосредоточенно смотрел на приборную консоль, однако за миг до этого в его глазах полыхал безумный огонь.

– Я вас не задерживаю, Осмонд, – сказал Павел спустя несколько мгновений, так и не подняв взора от консоли.

Осмонд молча удалился, и, когда за ним с мягким шелестом затворилась дверь, Северная Пещера тяжело обмяк в кресле и потер лицо ладонями.

Проклятое зеркало заставило его вспомнить весь этот кошмар. Пять ужасных дней и еще более ужасных ночей прошло с того момента, как Флот подверг поруганию его честь. Стоило Юнгу закрыть глаза, и вся эта сцена прокручивалась перед его мысленным взором снова и снова. Избавиться от навязчивого видения он не мог, да и не был уверен в том, что хочет этого, ибо воспоминания питали его ненависть. А ненависть придавала сил.

Вот и сейчас он снова увидел сурового адмирала с ничего не выражающим лицом, но неподвластным Уставу и дисциплине отвращением во взоре, адмирала, оглашающего приговор военного трибунала.

А еще он видел заполнивших ряды амфитеатра, не сводивших с него глаз офицеров в черных с золотом флотских мундирах, и голографические камеры, направленные на него с самых выигрышных позиций, в том числе и с зависших в воздухе маленьких летательных аппаратов, и младшего лейтенанта, вышедшего из строя и с нескрываемым презрением в глазах сорвавшего капитанские знаки отличия с его петлиц и обшлагов. Разумеется, церемония была подготовлена заранее и все галуны и нашивки держались лишь на нескольких стежках, так что сорвать их не составило труда. Ему хотелось крикнуть им всем, что он плевать хотел на их дурацкие представления о чести и они не имеют никакого права судить его… Однако даже это оказалось ему не по силам. Слишком сильны были потрясение и стыд: ужас происходящего заморозил его, заставив стоять по стойке смирно, в то время как проклятый сопляк снял с его головы капитанский берет, белый берет с гербом Королевства. Руками в перчатках мальчишка-лейтенант сорвал гербовую кокарду и напялил берет обратно, как будто сам он, лорд Павел Юнг, был несмышленышем, не способным самостоятельно одеться.

А потом настал черед его шпаги. Тогда Павел вынужден был закрыть глаза, не в силах смотреть, как все тот же лейтенант упер острие шпаги в землю под углом в сорок пять градусов и поднял обутую в сапог ногу. Он не видел, как сломался клинок, но не слышать этого, увы, не мог.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});