Такси! - Анна Дэвис

Небо уже светлело у горизонта и больше не походило на вязкую массу, когда мы припарковались за ржавым белым фургоном. Выволакивая Джонни из машины и запихивая его в лифт, мы чуть копыта не откинули — здесь-то Эрдаля не было. Но все-таки управились. Пришлось поддерживать Джонни с обеих сторон. Я вспомнила, как мы с Моргуном перли в его квартиру Генри при нашей первой встрече. Винни не отпускал кашель, и я уже всерьез тревожилась за нее.

Когда мы наконец добрались до двери, Винни пришлось держать Джонни, прислонив его к стене, пока я разыскивала ключи у него в карманах.

— Господи, ну и помойка… — пробормотала Винни, принюхиваясь, когда мы все же очутились в квартире. Джонни мы полуположили, полууронили на кровать. Он застонал и пробормотал что-то похожее на «Кэйти…», но я не уверена.

— Выпить хочешь? — спросила я. — У него всегда есть что глотнуть — надо только поискать.

Винни помотала головой:

— Нет, спасибо. Я бы хотела вновь увидеть мужа и детей — если ты не откажешься подбросить меня к «Крокодилу».

— Не стану тебя упрекать. — Я покосилась на развалины, которые некогда носили имя Джонни. — Как думаешь, если мы оставим его одного, с ним все будет в порядке?

— Ясное дело.

Обычно так говорят «а пошел он». — Винни…

— Да знаю я.

Наезжать на меня Винни принялась по пути в «Крокодил».

— Так дальше продолжаться не может, Кэтрин. Ты теряешь и время, и силы. А он этого не стоит.

Я постаралась сдержаться: этой ночью Винни так помогла мне. Но это было нелегко.

— Ты его не знаешь, Вин.

— Мне незачем его знать. Я видела вполне достаточно.

Я смолчала, лелея надежду, что и Винни последует моему примеру. Даст бог, не разинет пасть, пока мы не доедем до «Крокодила», и я на нее собак не спущу. Некоторое время было тихо, но потом Винни завелась по новой:

— Пора тебе определяться — я не только о Джонни. Сама-то помнишь, как ныла на Рождество, что пришлось за один день сожрать пять обедов? А кто в феврале пять дней рождения отмечал? А летом кто гадал, с кем на отдых отправиться? Безумие, вот что это такое! Пошли ты этих недоделков, Кэт.

Все, с меня хватит.

— Послушай-ка… Вин… Ты все разложила по коробочкам и наклеила ярлыки. А Джонни — это гораздо больше, чем тот ярлык, который ты на него присобачила. И Джоэл. И Эми. И я.

Винни с шумом втянула в себя воздух:

— Я тебе это говорю только потому, что ты моя подруга. И я хочу видеть тебя счастливой. И не пытайся мне врать, что ты и так счастлива, — не верю. Я хочу увидеть, как ты влюбишься, выйдешь замуж, нарожаешь детей — это что, так плохо? Я хочу, чтобы ты устроила свою жизнь.

К моему несказанному облегчению, мы уже были у «Крокодила». За красным ТХ1 Винни нашлось свободное местечко, и я зарулила туда. Мне так не терпелось побыстрее спровадить Винни, что я даже вылезла из кеба и распахнула перед ней дверцу. Винни вышла; лицо у нее было не столько сердитое, сколько озабоченное.

— В любом случае, Вин, спасибо. За все. — Как мне хотелось вернуть ту близость, что возникла между нами там, у парка Финсбери, когда мы сидели, обнявшись. Но то мгновение ушло.

— Он может заплатить три тысячи? — Винни смотрела куда-то в сторону.

— Нет. У него всего сотен пять. По крайней мере, было сотен пять…

Винни вздохнула.

— И что он будет делать?

— Наверное, придется ему помочь. — Это дошло до меня только сейчас.

Винни зашагала прочь.

— Дура, — бросила она через плечо, открывая дверцу своего автомобиля. — Дура ты бедная.

— Катерина!

Он стоял на пороге, облаченный в зеленый халат; редеющие волосы торчали в разные стороны. Спал, наверное, когда консьерж сообщил о моем визите. Правда, вид у него был на удивление бодрый. И кажется, он слегка прибалдел от моего появления.

Я мечтала поскорей попасть в квартиру — подальше от лабиринта коридоров.

— А ты ждал кого-то другого?

— Нет… Нет, конечно. Просто я никого не ждал. Который час?

— Пять минут седьмого.

Пожалуйста, впусти меня, Крэйг. Не могу больше выносить этот безликий синий коридор с завываниями «Аббы»… Но вслух я ничего такого не сказала. Просто стояла и обливалась потом.

— Боже мой… — Он побрел в комнату. — Пять минут седьмого, в субботу. Это… противоестественно.

— Я рулила всю ночь. Так хотелось побыть с тобой… Пойдем в постель?

Что происходит с этим Моргуном? Второй раз за неделю разворачиваю тачку и дую к нему. Эта постель такая теплая, а комната такая умиротворяющая. Ничего общего с логовом Джонни. С Моргуном мне спокойно, — возможно, это глупо, если учесть, как мало я о нем знаю. С ним я готова нарушать собственные правила — впустила же я его, например, в свою захламленную хибару. Первый случай, когда я спала с кем-то в собственной постели.

Это из-за того, как Моргун меня слушает. Он неизменно внимателен. И часто дотрагивается до меня, когда я говорю. Случайные прикосновения к плечу, к ладони… Ведь это вообще-то женская уловка, верно? Но в Крэйге нет ничего женоподобного. О чем бы я ни рассказывала, он всегда улавливает нечто большее, то, что кроется за словами.

Мы лежали уже часа три. Моргун заснул сразу после того, как мы позанимались любовью. Меня то и дело одолевала дремота, но настоящий сон так и не приходил. Перед глазами все время возникал Джонни, лежащий на полу среди раскиданных карт. А Джоэл с его дурацкими выщипанными бровями и потерянным взглядом? А потом я вспомнила о трех тысячах и о том, что Винни обозвала меня дурой. Так вот я, значит, кто?

Крэйг спал, лежа на спине и отвернув голову в сторону. Рот чуть приоткрыл, похрапывает, впрочем, негромко, успокаивающе, словно напоминает, что он рядом. Внезапно мне захотелось разбудить его и все рассказать… Именно все. Поймет ли он? Выслушает ли про Стефа, Эми и Джоэла так же спокойно, как слушал про все остальное?.. Хотелось бы думать, что он не такой, как другие люди, и сумеет это принять.

Поборов желание, я выбралась из постели и в потемках побрела в комнату. Голова все болела, я пощупала шишку. Хотела распахнуть занавески на французском окне, впустить в дом выходной день, но вместо этого направилась к «любометру» в застекленном шкафу, взялась за нижнюю колбу, и красная жидкость поползла вверх, заполняя верхний шар.

Бросив взгляд на старенький приемник, я припомнила откровения Моргуна как-то вечером на прошлой неделе, когда мы пришли сюда после кино и ужина в «Плюще». В четырнадцать лет его сердце разбила девочка из его класса; в порыве юношеской тоски он проглотил горсть маминых транквилизаторов и забрался в постель, включив радио. Моргун сам не знает, что именно это было — сон или галлюцинации, — но голоса из приемника звучали у него в голове, обращались к нему. Одни говорили, что он умрет, другие — что будет жить. Наконец у него шарики заехали за ролики и он начал кричать. Тем временем отец как раз вернулся с работы. У Крэйга так и осталось ощущение, что радио спасло ему жизнь. Он хранил приемник как некое предостережение самому себе.