Помощница и её писатель (СИ) - Шнайдер Анна

— Не мучился, — подтвердил Олег. — Нин…

— Погоди, я ещё не закончила! Никто из нас — так называемых нормальных людей, — не знает по-настоящему, каково это — ломать свою натуру и перестраивать её, опираясь лишь на желание и сделанный выбор. И — да, я хочу помочь. Может, со мной тебе станет легче всё это делать?

Морщины на лбу у Олега резко разгладились, из глаз исчезло недовольное выражение, губы перестали поджиматься — и он выдохнул, легко улыбнувшись:

— С этого надо было начинать. А то — героический поступок, угрызения совести, страх, выбор… Совсем мне голову заморочила. Значит, ты решила? Уверена? А то, может, это у тебя чисто эмоциональное.

— Эмоциональное, — кивнула я и добавила: — Но не чисто.

Олег засмеялся и, шагнув навстречу, обнял меня, прижавшись сухими и тёплыми губами к моей щеке. Я зажмурилась от удовольствия и прошептала:

— Поехали к нам Новый год встречать? Только сначала тебе надо подарок найти.

— Какой ещё подарок? Я уже нашёл, ты мой лучший подарок, — усмехнулся Олег, начиная меня ощупывать, но я вырвалась из его рук и шутливо пригрозила пальцем.

— Но-но! У нас времени сейчас на это нет, надо найти подарок и ехать. До Нового года три часа! Нас мой папа и Маша ждут.

— Да, это аргумент. И где подарок?

— Так я тебе и сказала! Ищи.

У Олега приподнялись брови.

— В смысле?

— Ну ты же никогда не искал подарки в квартире, когда был маленьким, да? — заявила я торжественно. — Вот! Теперь у тебя есть шанс исправить ситуацию.

— Нина, я уже большой, — сказал Олег, смеясь и фыркая. — Маленьким я не стану.

— Физически — да. Но никогда не поздно немного побыть маленьким морально. Давай, ищи! Будем играть в горячо-холодно. Двигайся по квартире, а я буду говорить, горячо или холодно. Так и найдёшь! Ну, если провозишься дольше пятнадцати минут, я тебе подскажу, так и быть.

— Нет уж, не надо подсказывать, — покачал головой Олег и показательно потёр ладони одна о другую. — Сам справлюсь. Что ты там такое купила, прям даже интересно.

— Это не я, а Дед Мороз. Ищи!

Бестужев показал класс и справился за пять минут, быстро сообразив, что искать следует в кабинете. Потом указывал направления, я отвечала, холодно или горячо — так и дошёл до одного из книжных шкафов и вытащил с полки…

— Ого, — Олег, сдёрнув обёрточную бумагу с подарка, немного потряс коробкой, но звуков она почти не издавала. — Меня терзают смутные сомнения. Может, это такие шоколадные конфеты?

— Нет, — я показательно вздохнула. — Это действительно анальная пробка с рыжим хвостом, как у лисички. Я её покупала, когда мы ещё не…

— Не надо меня убеждать, будто ты не думала, что я захочу её на тебе попробовать, — хмыкнул Олег и неожиданно начал открывать коробку. — Я всё равно тебе не поверю.

— Олег, что ты делаешь?..

— Как — что? Ты разве не видишь? Открываю подарок.

— Зачем?

— Что за глупые вопросы, Нина, — укоризненно цокнул языком Бестужев, а потом нам стало уже не до разговоров.

Эпилог

Нина

Пять лет спустя

Тот Новый год запомнился мне больше всего отнюдь не происшествием в метро, и даже не тем, что случилось между мной и Олегом после того, как я подарила ему самый первый свой «недетский» подарок, а моментом, когда Маша читала рассказ Бестужева, в котором она была главной героиней. Её счастливые глаза, улыбка, восторженный писк… и обнимашки с Олегом, который выглядел слегка растерянно, но радостно.

А потом она уснула — через полчаса после Нового года — и Олег на руках отнёс Машу в её комнату. Я не просила, он сам так решил, и впоследствии делал это ещё много раз, если засиживался с Машей за разговором или игрой в шахматы, которой она увлеклась в начале второго класса, начав всерьёз заниматься и даже ездить на соревнования. Мы тогда как раз только переехали в квартиру Олега и стали жить вместе. Решение далось мне тяжело — я не хотела оставлять папу одного — но в итоге оказалось благом для всех. И для нас с Машей и Олегом — только после переезда мы смогли по-настоящему стать семьёй, а не просто хорошими друзьями, — и для папы, который спустя два года неожиданно нашёл себе спутницу жизни — вдову на десять лет моложе. Я тогда даже стала терзаться: не мешали ли мы с Машей отцу всё это время? Может, если бы я плюнула на боль, причинённую мне Максимом, и вышла бы замуж за другого, папа тоже раньше нашёл бы себе женщину?

Я не говорила ничего подобного, но папа как-то понял и сам, потому что однажды сказал:

— Меня твой писатель вдохновил на совместную жизнь с Валей.

— Олег? — удивилась я. — Чем? Какой-то своей книгой?

— Нет, не книгой. Выбором. Знаешь, как я всегда делал? Если нет столь же сильных чувств, которые были у меня когда-то к твоей матери — значит, не надо и пробовать. Олег просто доказал мне, что можно поступать иначе.

Да, Олег доказал. Не только моему отцу — нам всем, и себе в первую очередь.

Первое время я часто думала о том, что отношение ко мне Бестужева продиктовано всего лишь его разумом, рассудком, и почти не затрагивает сердце. Поначалу было неуютно, когда я об этом вспоминала, но затем я как-то привыкла и перестала обращать внимание. Тем более, что вёл себя Олег всегда очень хорошо, учитывал моё мнение по любому вопросу, не обижал и что особенно было радостно для меня — не заглядывался на других женщин. И не возражал, когда я заявила ему, что хотела бы наладить отношения с его матерью, а для этого её нужно приглашать в гости, а не только по телефону с ней разговаривать. Вздохнул страдальчески, но не возразил. И да, кстати — отношения мы действительно наладили. Конечно, Галина Дмитриевна не стала другим человеком, но мы общались и даже праздновали вместе кое-какие даты. И бабушкой она была неплохой — эдакая бабушка-праздник, всегда весёлая и беспечная, — причём и для Маши тоже. За то, что Галина Дмитриевна весьма сердечно отнеслась к моему ребёнку, я ей вообще все грехи простила. В конце концов, кто из нас без них? А намеренно гадостей она не совершала, да и за Олега всегда переживала, пусть и своеобразно — излишне настойчиво.

Редакция, которую Герасимов-старший решил назвать, как есть — редакцией Олега Бестужева, — появилась в издательстве ближе к лету, когда Олег дописал свой роман, в конечном итоге превратившийся в дилогию, и стал посвободнее. Конечно, он выполнял там только функцию главного редактора, ну и популярного имени, эдакой торговой марки для читателя, на каждой книге даже печатали портрет Олега и его краткую рецензию. Он сочинял их легко и быстро, проглядывая текст, а самим отбором рукописей занималась я и ещё несколько моих коллег. Очень удобно получилось — с одной стороны, я осталась помощницей своего писателя, а с другой — продолжала работать и по специальности, что не могло меня не радовать. И через какое-то время я поняла, что Олег на самом деле только из-за меня и принял предложение Герасимова — ему самому это было не очень нужно, но он понимал, что на должности помощницы я скоро зачахну от тоски. А тут целая редакция! Ещё и начали мы с масштабного жанрового конкурса, победителей распределили по сериям, так потом и выпускали. Фэнтези, хоррор, детективы, исторический роман, фантастика и даже детская литература. Меня сделали заведующей редакцией, и мне, мягко говоря, было, чем заняться.

Так продолжалось примерно два года. А потом я забеременела, и Олег, узнав об этом, сделал мне предложение. В своей манере — спокойное и рассудочное, как указ президента зачитывал.

— Слушай, — вздохнула я, поднимая глаза к потолку и откидываясь на спинку дивана. — Я живу с тобой в одной квартире, мы вместе воспитываем мою дочь, и…

— Нашу, — поправил меня Олег, и я запнулась, посмотрев на него с удивлением. А он глядел на меня в ответ и чуть хмурился — теперь я знала: это значит, что он сердится.

— Что, прости?

— Нашу. Маша и моя тоже. Я с ней недавно говорил как раз на эту тему, она согласна.