Славянский «базар» - Сергей Зверев

– Что ж… – пробасил так ничего и не понявший Петрович.

В приемной Бунин не стал задерживаться, коротко кивнул Василию и выскочил на улицу.

– Бежим, – он схватил девушку за руку.

– Ты можешь мне объяснить?

– Не сейчас. Когда окажемся в безопасном месте.

– Или ты объяснишь, или я остаюсь.

– Оставайся.

– Нет уж, побежали.

Они остановились у входа в метро. Лера дышала часто, приложила руку к груди.

– Еще немного – и сердце остановится. Зачем я только согласилась встретиться с тобой?

В кармане у Бунина зазвенел мобильник.

– Да, слушаю вас, – пытаясь отдышаться, произнес он.

– Слушай сюда, урод, – раздался из наушника голос Петровича, – ты сейчас же принесешь мой телефон назад в офис и получишь еще две сотни.

– Ты уверен, что я так сделаю?

– Две сотни на улице не валяются.

– Аппаратик у тебя хороший, за двести «зеленых» я продам его без проблем на рынке.

– Если ты вернешься, проблем не будет, будут деньги.

– Я не уверен в этом.

– Судя по тому, как дышишь, отбежать ты успел далеко. Три сотни.

– Пошел ты… – Бунин выключил телефонную трубку.

Лера смотрела на своего ухажера широко открытыми глазами.

– Ты украл у него со стола трубку? – в голосе девушки слышались и испуг, и восхищение.

– Должен же я возместить свои затраты.

– Но ты вор!

– Ах да, забыл, у тебя папа мент. Полковник. Но для милицейской зарплаты у него крутая тачка.

– Не трогай моего отца! Ты ничего не знаешь о нем.

– Мы видимся с тобой всего второй раз, но ссоримся уже так, словно встречаемся не первый год.

– Дурак.

– Пошли в метро. Скоро они здесь будут.

– Это наша последняя встреча.

Эскалатор, подрагивая, уносил Бунина и Леру под землю. Парень положил свою ладонь на руку девушке. Лера сбросила ее. На третий раз ладонь уже спокойно лежала там, где хотел Николай.

– Не сердись, я не могу тебе сказать всего, но ты помогла мне.

– Я не хотела этого делать, я надеялась сходить с тобой в кино, – огрызнулась Лера.

– Извини за твоего отца. Я же не знаю, может, это твоя мать хорошо зарабатывает. Или брат банки грабит.

Они стояли на середине платформы.

– Тебе в какую сторону? – спросила Лера, Николай махнул рукой.

– А мне в обратную.

Выталкивая перед собой густой спертый воздух, вылетел из тоннеля поезд.

– Я поехала, – девушка, не глядя на спутника, взмахнула рукой, – пока, – и зашла в вагон.

Она устало опустилась на старое продавленное сиденье. Лера поймала себя на мысли – ей хотелось, чтобы Николай не остался на платформе, а поехал с ней. Даже место рядом пустовало. Ей чудилось, она не одна. Но в вагоне она ехала без спутника.

Одна станция, вторая, третья…

«Ну и черт с ним, – подумала Лера, поднявшись и став перед стеклом двери. – Ловкач, жулик какой-то. Телефон украл. Притворяется слепым. Зачем он мне сдался? В самом деле. Зачем?»

Зашипели, заскрежетали тормоза. С лязгом разъехались створки двери. Лера вышла на платформу, дождалась, пока разойдутся пассажиры. Не хотелось толкаться, не хотелось ощущать на себе чужие прикосновения. Она шла опустевшим на время перроном, поглядывая по сторонам. Перед самым эскалатором из-за толстой колонны навстречу ей вышел Бунин. Парень шел без очков и палочки, но закрыв глаза. Он вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами. Лера остановилась. Злость и смех одновременно душили ее. Николай приблизился к ней и замер с разведенными руками.

– Извини, но я подумал, что стоит провести тебя до самого дома. Хорошо, что успел вскочить в последний вагон, – Бунин открыл один глаз, затем другой, – точно, я не ошибся, это ты.

– Ты дурак, неисправимый дурак.

Бунин опустил руки.

– Обниматься сейчас не будем. Я не уверен, что не получу оплеуху.

– Проверь.

Николай обнял Леру напряженными руками, готовый в любой момент отскочить. Секунд через десять он расслабился, а когда поверил, что все сойдет ему с рук, получил пощечину. Лера била наотмашь, сильно.

– Это не за объятия, а за краденый телефон.

– Согласен.

Потирая красное пятно на щеке, Бунин предложил девушке руку. Он довел ее до самого дома.

– С родителями знакомить тебя не стану. Мой телефон у тебя есть, – Лера нырнула в подъезд, оставив Бунина перед закрытой на кодовый замок дверью.

* * *

В подвале, в комнате, лишенной окон, залитой ровным искусственным светом, прислонившись к стене, стоял Мальтинский. Он смотрел на носки туфель, вычищенных до зеркального блеска, и негромко цедил слово за словом.

– Ты упустил мальчишку вместе с телефоном… а теперь говоришь мне, что не сможешь всех предупредить до приезда в Витебск, что не все номера можешь отыскать в своей памяти и в записной книжке.

– Он обычный воришка, – не очень уверенно сказал Петрович, – откуда мне было знать, что он задумал? Партнеры сами перезвонят мне. Я могу заблокировать номер. Но, думаю, до завтрашнего дня он сам созреет, чтобы вернуть мне телефон за деньги.

Мальтинский хмыкнул:

– Сколько ты ему предлагал?

– Три сотни.

– И он не побежал к тебе сломя голову?

– Боится.

– С виду ты не так и страшен. Ты страшен внутри. Если парень не придет за деньгами, значит, он не обычный воришка. Где Карл? Ты отыскал его? – сменил тон Мальтинский.

– Я пробил, где только мог.

– Говоришь уже как уголовник – «пробил». Мне по хрену твои старания, если нет результата. Мне нужен Карл. Живой или мертвый.

– Сегодня еще одна встреча, – пообещал Петрович, – должны узнать.

– Что слышно от белорусских партнеров?

– Доехали без приключений. Сегодня же переправят товар по воздуху. Это последнее, что я услышал в свой телефон.

– Хоть одна хорошая новость. Благодари судьбу, что дозвонились они до тебя прежде, чем исчез твой телефон. Да, – поднял голову Мальтинский, – Юсуф приехал в Москву. Но мне не сказал об этом. Мне придется с ним встретиться. Обеспечь безопасность. Я выхожу первым. Подождешь пять минут.

Семен Борисович прикусил губу и вышел из комнаты. Вскоре далеко хлопнула входная дверь.

«Осторожный, черт, стал. Даже я не знаю, где он ночует, на чем ездит».

Петрович выждал условленные пять минут и выбрался в полутемный двор. Его джип жался к стене в плотно уставленном машинами проезде. Стоило эфэсбисту подойти к автомобилю, как тут же над ним распахнулось окно первого этажа и послышался визгливый женский голос:

– Понаставят здесь свои машины. Бензином воняет. Окно не открыть. А вы здесь вообще не живете. Я в милицию позвоню.

– У нас офис здесь, – стараясь оставаться спокойным, сказал Петрович.

– Офисы, шмофисы, раньше подвал был, люди в нем картошку держали и санки с лыжами. Коммерсанты поганые, все у людей забрали-отняли. Шлюх сюда таскаете, – завизжала старуха, – разобью стекло, тогда узнаешь.

Петрович поднял голову, встретился со старухой взглядами.

– Заткнись, дура, если жить хочешь, – проговорил он тихо, но убедительно.

Окно захлопнулось моментально, качнулась и замерла занавеска.

«Чувствует, – подумал Петрович, – что под плохое настроение мог бы и замочить».

Назло пенсионерке он несколько раз газанул на месте, а затем, взвизгнув покрышками по асфальту, сорвался с места. Старуха, притаившаяся в темной комнате за занавеской, перекрестилась и послала вслед машине беззвучное ругательство.

Злость плохой помощник в любом деле. Петрович еле сумел вписаться на скорости в арку. Он вылетел на улицу прямо перед носом у слабосильного «жигуленка». Завизжали тормоза, послышался окрик:

– Козел!

Не обращая ни на кого внимания, Петрович выровнял машину, включил музыку. Эфэсбист не любил современные популярные ритмы, предпочитая им песни времен своей молодости.

Он промчался по центру города и вскоре уже катил по разбитой, давно не ремонтировавшейся улице вдоль железной дороги. То и дело темноту вспарывали прожектора поездов и электричек. Петрович проехал недостроенную коробку склада и остановил машину. Он сидел в салоне с включенным светом и неторопливо курил, любуясь отражением рубинового огонька сигареты в темном лобовом стекле.

Эфэсбист щелчком выбросил окурок в окошко. Со стороны склада показалась сгорбленная тень. Человек шел согнувшись так, словно хотел занимать поменьше места, а то и вообще исчезнуть.

– Петрович, – в окошке показалась рожа с двухдневной щетиной на подбородке, в других местах борода не росла. Голова у мужчины была круглой, как шар. Глаза, казалось, кто-то просто прорезал бритвой – две узкие щелки.

Эфэсбист брезгливо скривил губы и вышел из машины. Пускать в салон собственной тачки информатора с погонялом Ханой было не в его привычках – рожей не вышел.

– Петрович. Я не опоздал, – рукав кожаной куртки пополз к локтю, во мраке зеленым светом отливал циферблат командирских часов.

– Знаю, – неприязненно отозвался Петрович, – где Карл, узнал?