Гинекологическая проза - Анна Бялко

Машу встретила молоденькая и страшно деловитая сестричка.

– Здрасьте, я – Света, одевайте халат, косынку и идите за мной.

Света привела ее не в детскую палату, как надеялась Маша, а в пустую комнату, где стояли две детских пустых кроватки – не обычных, а пластиковых, прозрачных, как корытца на высоких ножках. Еще там стоял письменный стол и рядом с ним черное кресло из дерматина.

– Садитесь сюда, – указала ей Света. – Сейчас пробирку принесу. Вам мыться нужно?

– Вообще-то я мылась, – ответила Маша, – но я с тех пор к вам пришла, наверное, лучше еще раз?

– Вон раковина, – указала Света. – Тогда и мыло принесу.

Действительно, у входа в комнату был еще крошечный закуток с раковиной. Маша зашла туда, расстегнула халат и рубашку и тщательно вымыла принесенным мылом оба соска. Света ждала ее с пробиркой, заткнутой комком марли.

Маша подошла к креслу, держа вымытую грудь на весу и ощущая себя хирургом перед операцией.

– Значит, так, – говорила Света, помогая ей сесть и подстилая под грудь чистую хрустящую марлевую прокладку. – Пробирка стерильная, молоко тоже. Надо, чтоб оно попало в пробирку, ничего больше не касаясь. Сами сможете, или я помогу?

– Лучше помогите, – попросила Маша. – Хотя бы первый раз, а то я боюсь. Пробирка еще такая узкая.

– Давайте. Значит, так – я держу пробирку, а вы сцеживайте. Первые капли не надо, их вон в марлю, а в пробирку струйку.

Маша сжала грудь, стараясь не коснуться соска пальцем, оттуда вдруг вырвалась веселая струйка, миновала пробирку и забрызгала Светин халат.

– Ничего-ничего, – подбодрила Света. – Нормально. Сейчас я точней подставлю.

Со второго раза все попало, куда надо, и Маша, приноровившись, быстро нацедила с полпробирки.

– Так, – остановила ее Света, приподнимая пробирку и глядя на деления. – Двадцать грамм. Хватит.

– Как хватит? – огорчилась Маша. – У меня еще молока-то полно.

– Ну и хорошо, – ответила Света, затыкая пробирку марлей. – В три снова придете. Или сцедите, на кухню сдайте, молоко всегда нужно.

– Я сдам, – закивала Маша. – И в три приду.

– Вот и чудненько. Я тогда вам тут все положу прямо, и мыло, и пробирку. Двадцать грамм нацедите, я заберу.

– Свет, – робко спросила Маша, – а можно мне на нее глянуть? Хоть немножко.

– Сейчас лучше не надо. Там врачи, и вообще. Лучше в три. А еще лучше в шесть. Я тогда вам покажу, как мы их кормим.

Маша успела пообедать и сходить позвонить мужу, впрочем, безуспешно. Сашки дома не было. До трех часов оставался примерно час времени, и, чтобы провести его с толком, Маша решила наведаться в местную аптеку.

Она легко нашла путь – аптека помещалась в том же здании, во внешнем крыле. В нее вело два входа – внутренний, которым и пришла Маша, и внешний, более парадный, с улицы. На площадке перед ним теснились роскошные машины.

Содержимое аптеки Машу потрясло. Ей случалось за границей бывать и в аптеках, и в детских магазинах, но такого великолепия в таких количествах и разнообразии, собранного в одном месте, видеть не довелось. Тут было все, что может понадобиться – нет, не ребенку, а обожающим родственникам, и даже то, что никаким родственникам в голову не придет. Коляски, кроватки, креслица, подставочки и подложечки, соски, пустышки, бутылочки и чашечки, разнообразнейшие одежки и игрушки, а чуть подальше, у двери – небольшой загон детских автомобильчиков.

Маша с некоторым трудом разыскала среди всего этого памперсы нужного размера (для девочки, возраст меньше трех месяцев) и, все еще ошарашенная, направилась в кассу – платить. Касса вплотную прилегала к собственно аптеке – большому киоску с лекарствами, и Маша справилась там о необходимом препарате. Он там был – что совершенно не было удивительно на окружающем фоне – но стоил довольно дорого. Денег у Маши с собой не было – Саша оставил вчера только на памперсы, кроме того, она не знала, нашел ли лекарство муж, поэтому она договорилась с аптекаршей – та была сама любезность – что лекарство ей отложат до вечера, а она потом зайдет.

Из аптеки, все еще под впечатлением от увиденного – ох, с каким восторгом она закупила бы там для младенца то, еще вон то и еще вот это – Маша отправилась по начинавшему становиться привычным маршруту, то есть в отделение реанимации новорожденных. Процедура прошла еще быстрее, чем в прошлый раз – Маша знала, что и как делать и не боялась. Сестричка Света обрадовалась принесенным памперсам, похвалила Машин выбор: «Вот вы хорошие купили, итальянские, они сами легкие, а держатся долго», и велела возвращаться к шести.

Слегка усталая, Маша вернулась в палату и сразу легла. Наверное, она задремала, потому что как-то вдруг оказалось, что ее трясет за плечо незнакомая нянечка со словами: «Давай, давай, подымайся, к тебе там муж пришел, давай, некогда мне…»

Маша вскочила, не понимая, потом, постепенно придя в себя, глянула на часы – пять. Действительно, Сашка должен был прийти. Наскоро умывшись, Маша побежала вниз.

Сашка был злой, как черт. Оказывается, он весь день носился по московским аптекам в поисках лекарства, но ничего, кроме заверений фармацевтов, что препарат страшно дефицитный, если и бывает, то раз в год, а так распределяется по больницам, не обнаружил. Машино радостное сообщение, что в здешней аптеке как раз есть, и даже уже отложено, почему-то разозлило его еще больше.

– Они нарочно это делают, – шипел он. – Если есть в больничной аптеке, давали бы детям сами и не морочили бы голову. Скрытое вымогательство. Так и говорили бы, что им денег надо.

Маша только вздохнула. Все эти переживания казались ей мелкими и неважными – какая разница, кто что может подумать. Главное, нужное лекарство есть, и девочка его получит, а как, где и каким способом оно куплено – совершенно не имеет значения.

– Деньги давай, – пресекла она мужнины ламентации. – И жди меня тут, я сейчас куплю, и кормить уже пора.

Сашка затих и будто опомнился. Они сходили в аптеку, получили заветную упаковку – шесть здоровенных флаконов – и молча поднялись наверх.

– Пойдем, – позвала Маша мужа, уже открывая дверь в отделение. – Мне обещали показать, как ее через трубку кормят. Я только сцежусь, это одна минута.

К ее удивлению, Саша входить отказался.

– Я тебя здесь подожду.

– Да пойдем же, – продолжала настаивать Маша. Ей совершенно искренне было непонятно, как можно по доброй воле не пойти посмотреть на ребенка еще один раз. Впрочем, долго уговаривать было некогда, время близилось к шести, и она только махнула рукой. В конце концов, не хочет – и черт с ним, он вообще какой-то странный сегодня.

Мойка и подготовка к дойке – так Маша про себя стала называть ставший привычным процесс – отвлекли ее мысли от странностей мужского поведения, а когда Света, зашедшая взять пробирку, поманила ее за собой, муж был забыт совершенно.

Сегодня дитя лежало на животе, подобрав под себя ножки и будто бы упираясь в матрас коленками. Смешные круглые розовые пяточки и сморщенные крошечные пальчики. Мордочка, повернутая на бок, сохраняла нахмуренное, недовольное выражение.

Несмотря на обилие трубок и датчиков ребенок показался Маше более крепким, почти настоящим. Она хотела тут же спросить об этом Свету, но та покачала головой: «Потом, потом», просунула руки в кювезу, ловко перевернула малыша на спину – выражение мордочки стало еще более суровым – приподняла головку и молниеносным движением просунула в детский нос, прямо в крошечную ноздрю, тоненькую прозрачную трубочку.

К другому концу трубочки так же молниеносно – Маша не успевала следить – Света подсоединила шприц, уже наполненный молоком, р-раз – белая жидкость устремилась вверх, по трубочке, в нос.

– Ой, – только и вырвалось у Маши. – Как же это – носом.

– Ну видишь, ничего – усмехнулась Света. – Им вообще нравится. Они хитрые, дети, ни работ, ни хлопот – а живот полный. А после вообще сосать не хотят, ленятся, чтоб их через зонд кормили.

Маша, потрясенная, молчала. Потом, опомнившись, спросила:

– А вообще она как, лучше? Мне кажется, сегодня как-то покрепче выглядит…

– По-моему, без изменений, – ответила Света. – Ты пойди врача спроси, она там, в ординаторской. Мне видишь, еще всех накормить надо.

– Состояние стабильное, – устало объясняла Маше врач Ольга Викторовна. – Видимых ухудшений нет. Продолжаем лечить.

– А улучшений? – робко спросила Маша. – Мне как-то показалось, она сегодня покрепче.

Ольга Викторовна грустно улыбнулась.

– Что вы, милая. Об улучшениях говорить пока рано. Стабильное состояние – в вашем случае лучшее, что может быть. А выглядит – это, может, отеки поменьше стали.

– Ну все равно – хорошо, – не сдавалась Маша. – Ой, да, – спохватилась она, – я же там лекарство принесла.