Ливонская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Как короля должны были отправить?

Вином, которое, дескать, поступило в подарок от Андрея Васильевича. Вполне себе нормальный способ. Иоанн вина пил мало, поэтому во вкусах не сильно разбирался. И, применив терпкий сухой сорт, можно было надежно перебить привкус яда.

А как сделали?

Королева, когда узнала, то чуть сама в петлю не полезла, опасаясь разоблачения. Да и потом отрицала все, пока ей не поставили ультиматум.

Понятное дело, что Иоанн показание Элеоноры записал, а потом долго и вдумчиво проверял. Применяя, в том числе и пытки для тех людей, на которых она указала. И перекрестный метод дознания, совмещенный с методами физического и психического насилия, а также скрупулезного сравнения показаний дал твердый и крепкий результат. Виновна.

Почему наш герой вообще поставил своей жене такой ультиматум? Так аналитический отдел пришел в тупик. И Иоанн с тезисами да доводами ребят согласился. По всему выходило, что ни одна партия при дворе, что могла подготовить и совершить покушение, не имела твердых мотивов это сделать. А те, что желали и хотели, не могли. Поэтому, методом исключения Иоанн остановился на супруге, как на единственном человеке, который и мог, и имел мотивы. Да, технически она входила в неаполитанскую партию, которой свержение Иоанна было не нужно. Но, технически, не значит фактически. Потому что королева — фигура сама по себе с достаточно широким диапазоном возможностей для маневра.

Король ведь привлекал ее к управлению государством. Ограниченно, но привлекал. Все-таки по тем меркам Элеонора имела весьма приличное образование. И ей нравилось. Более-того, она справлялась с теми поручениями, которые муж ей давал. В том числе и довольно сложными. Что вовлекало ее в дела все глубже и глубже.

Вместе с тем росло и недовольство, которое дама испытывала. Для нее, как и для окружающих, их брак представлялся блудом. Редкая неделя обходилась без попытки склонить короля к принятию католичеству. Или, если не его, то хотя бы их детей, которых Иоанн окрестил в православие к ее чрезвычайному раздражению. Что, впрочем, не мешало того же Родриго, воспринимать и Владимира, и Софью католиками. Ведь воспитывала их Элеонора, из-за чего православными они росли лишь номинально.

Королева хотела править.

Сама.

Вот как Иоанн принял закон о престолонаследии, по которому женщины смогли занимать трон Руси на законном основании, так и захотела. Муж же Элеонору завораживал и раздражал одновременно.

С одной стороны, ей очень нравились его хозяйственные успехи. Быть женой человека, у которого всегда есть деньги приятно. Много денег. Намного больше, чем у ее отца некогда. Да и самолюбие дамы грели военные успехи Иоанна.

С другой стороны, ребром стояли вопросы религии и сословий. Король ведь привлекал массу простых людей. Он мог запросто побеседовать с крестьянином или обсуждать какую-то деталь с мастеровым. Из-за чего свита его «обыдлела», по мнению королевы. Ей было противно находиться в этой среде. А он, казалось, не слышал ее слов. Что раздражало особенно. Разве ему сложно было избавить супругу от всего этого отребья, что постоянно болталось по кремлю? Хочет с ним якшаться? Да пожалуйста. Только в конюшне или на скотном дворе, где им и место. А то ведь не просто в кремль, но и во дворец тащит.

И на фоне этих противоречий крепла уверенность Элеоноры в том, что она сможет править сама, опираясь на окружение мужа. Покойного мужа. Проблему Андрея Васильевича она осознавала отчетливо. Поэтому хотела подставить, выставить в глазах полков виновником отравления. То есть, это самое окружение мужа на него и натравить. Заодно включив Тавриду в королевский домен.

Но не сложилось.

С духовником она не могла говорить откровенно, опасаясь того, что их подслушивают. Ведь муженек последнее время начал переживать за свою жизнь и развел массу шпионов да соглядатаев. А намеки духовник не понял в должной мере правильно. Вот и подвел ее.

Глупо получилось.

Понятно, что заговорщики хотели действовать, не так грубо, как вышло. Но все с самого начала пошло наперекосяк. Из-за чего пришлось импровизировать весьма вульгарным способом…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Иоанн понимал супругу.

Иоанн принимал мотивы супруги.

Но он не был готов ее простить. Потому что женщина, решившая убить мужа ради собственной власти и выгоды не вызывала в его душе ни толики доверия.

Но как с ней поступить?

Развод — это позор.

Вот если бы она была бесплодна — куда ни шло. А так — позор. Причем нескрываемый, особенно когда вскроется причина. А она вскроется, такое шило в мешке не утаить. Из-за чего отношение с Неаполитанским королевством испортятся кардинально. А это — важная компонента его внешней торговли и бизнеса в целом. Он уже провел несколько раундов переговоров с отцом Элеоноры по этому прискорбному случаю, и они пока ни к чему не привели.

Казнить ее?

Было бы вполне разумно. Ведь проступок она совершила достойный такой кары. Но это не только обострит отношение с Неаполитанским королевством, но и с детьми. Ведь им-то наверняка будут постоянно «присаживаться на уши» всякого рода недоброжелатели, рассказывая, как их кровожадный отец мать извел ради политической выгоды или клочка земли.

Сослать в монастырь?

Так Элеонора католичка, а на Руси католических монастырей не имелось. Выпускать же ее за пределы государства — политически близорукий поступок. Элеонора показала себя очень активной и амбициозной особой. А значит, не успокоиться. И этот прыщ, так некстати вскочивший на заднице, будет нервировать Иоанна до самой его смерти.

Вот она и сидела под домашним арестом, ожидая своей судьбы. Комфортно сидела. Читать могла. И переписку вести, пусть и с предварительной цензурой. И с детьми встречаться в присутствии отца. И гостей принимать, также в присутствии короля или доверенных людей.

А Иоанн ломал голову над тем, что же с ней делать.

Классическая проблема.

Если брать в супруги серую мышку, то есть шанс закрепить ее характер у детей. К чему это приводит всем наглядно продемонстрировал Николай II. Да и не только он. Ибо мужчины Гольштейн-Готторп-Романовых[2] на протяжении всего XIX века в основной массе не отличались умом и сообразительностью. Даже на среднем уровне. Их не спасало даже элитное образование и особые условия для развития, каковых не было ни у кого в России.

Если же делать ставку на женщин активных, умных, хитрых и деятельных, то всегда можно оказаться вот в такой ситуации, в какой оказался король. И это — еще неплохо. Мог и «табакеркой по башке получить». Только отвлекся. Только перестал держать руку на пульсе. И все. Чуть не «скопытился». Да и просчитывать мотивацию супруги не так-то просто. Ведь мужчина и женщина, как правило, думают по-разному…

Извечная дилемма.

Впрочем, не менее древняя, чем проблема подбора свиты. В России как традиционно повелось? Набирают верных, а спрашивают, как с умных. Откуда и бардак доходящий до абсурда. Иоанн в той жизни был тесно связан с крупным бизнесом и прекрасно знал, как формировались реальные сметы. По уму, чтобы оценить сколько на самом деле потребуется денег для того или иного бизнес-процесса, связанного с государством, требовалось к каждому сметному рублю доложить еще один — этот украдут, а потом еще пять — эти про… по бесхозяйственности.

Если же набирать умных, то… возникает та же проблема, что и с Элеонорой всплывает. Нужно держать руку на пульсе, чтобы в один прекрасный момент не «проснуться мертвым…»

Вечерело.

Иоанн мрачный и несколько рассеянный вышел из своего шатра и направился на регулярное совещание. По установленному им самим правилам каждый день делался отчет о ходе осадных работ. Для чего завели специальный большой шатер, где сделали схематичный макет Риги с ближайшими окрестностями. И отмечали проход траншей, подвод орудий, разрушения вала, размещение войск со складами и разного рода важные детали. Так, чтобы ничего не упустить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ничего принципиально важного там не говорили. И король там был без надобности. Но порядок есть порядок. Да и с командирами вести рабочие беседы требовалось, чтобы развиваться самому и им помогать двигаться вперед. Все-таки Рига, экстренно укрепленная Ганзой и орденом, представляла собой одну из самых мощных крепостей мира в эти годы. Высокие каменные стены. Могучий вал. Масса самой разнообразной артиллерии. Крупный гарнизон. И на этом уроке можно было многому научиться, обретя бесценный опыт. Ведь идеи Вобана знал только один Иоанн, да и то — по верхам. И теперь их требовалось как-то донести его подчиненным. Да не на словах, а на конкретном прикладном примере… на их личном опыте…