Звезды на небе - Элина Быстрицкая

Открою один из своих главных «секретов»: я всегда хранила и берегла себя для искусства. И живу по режиму, который можно сформулировать так: не делать то, что хочется, когда это вредно. Надо свое тело держать в форме, но и душу не пачкать тоже, культивировать в себе лучшие качества, учитывая сложность своей профессии и уровень своих возможностей. В Малом театре работал уникальный артист – Николай Анненков. Ему было 99 лет, в моих глазах он был богом! Николай Александрович, я точно знаю, соблюдал режим всю свою жизнь. Можно этому позавидовать, а еще лучше – подражать. Я стараюсь.

Строго говоря, у меня две биографии: актерская и военная. Именно в годы войны стало раскачиваться мое здоровье, хотя я и не знала об этом – в юности смотришь на жизнь широко открытыми глазами, с неиссякаемым оптимизмом и потому многого не замечаешь.

С огромным трудом, ценою неимоверных усилий получив профессию актрисы, я воспринимала свои успехи сдержанно. И мне еще долго казалось, что коллеги хвалят меня, потому что хорошо относятся, хотят сказать что-то приятное. Иными словами, я к себе относилась скромно. А скромность – это всегда состояние внутреннего покоя, но карьере она мешает. Когда это чувство не развито, человек становится смешон, он перестает уважать труд других, попирает чужое достоинство. Но ведь известно, что обычно акции таких людей не обеспечены никаким капиталом.

Я давно уже пришла к выводу, что для меня успех – это радость от сделанного. Порою это бывает совершенно неожиданно. Маленький пример. Помню, Бабочкин ставил «Весенний гром» и как тонкий психолог понимал, что и нас, актеров «из эпизодов», надо чем-то занять, чтобы и мы почувствовали свой вкус общего успеха. Ну что, казалось бы, можно придумать для двух колхозных девчонок, которые по ходу действия только и кричали: «Натуральные удобрения! Кому натуральных удобрений?»! А Бабочкин таки придумал: я на скорости 30 км выезжала на сцену на настоящем мотороллере, и зал ахал, боясь, что машина вылетит прямо в партер. Боже, как меня увлекал этот выезд!

И уж коль в этой главе я занялась «самокопанием», то напомню слова Джорджа Барнса: «Лучше потерпеть неудачу в том, что мне нравится, чем иметь успех в том, что я ненавижу». Подобная дилемма встает перед каждым. Не только в творчестве человек делает для себя выбор: либо такая неудача, либо такой успех. Лично я не могу делать то, чему сопротивляется мое естество.

Каждый возраст имеет свою внутреннюю философию. Родители и Бог наградили меня тем, что называют красотой. Но в моем возрасте важно думать о том, что питает дух. Я все еще живу в поисках радости. Больше всего нахожу ее в искусстве и природе. Радуюсь молодым современным талантам, красивым лицам и фигурам артистов, их мастерству. И еще у меня есть радость встреч с приятными мне людьми.

Жизнь свою я привыкла измерять не годами, а событиями. Вначале вспоминаю одно из них, а потом уже на ум приходит год, в который оно случилось. Иногда это сложно сделать, потому что у каждого неизбежно наступает такой период, когда годы начинают лететь, как перелетные птицы.

Одна из рижских газет когда-то писала, что живу я скромно, но с достоинством королевы. По поводу «королевы» – это, конечно, преувеличение, но я всегда превыше всего ценила достоинство Женщины и Актрисы. Я своевременно поняла, что в моей профессии ценен труд, а хорошенькая внешность нужна модели. Может быть, именно поэтому я не любила фотографироваться для открыток, рекламных буклетов и т. д. В начале моей артистической карьеры появились три или четыре мои открытки. На них я этакая романтическая красавица с задумчивым взглядом – словом, «женщина моей мечты». Я уже сыграла Аксинью, Ксению Румянцеву, Лельку Теплову. Но на этих открытках я выглядела как звезда не нашей, не будничной, а чужой и очень красивой жизни. Мне это не нравилось, хотя я и понимала, что это фотографы делают нас, популярных актрис, такими необычными, небудничными. Не случайно именно тогда стали поговаривать втихомолку, что я родственница крупного деятеля, муж у меня генерал и что я вхожа в кремлевские кабинеты. Это была абсолютная чепуха, хотя и достаточно обидная. Я актриса и тем жива.

С тех пор не любила и не люблю позировать. Меня никакими силами не заставить смотреть в глазок объектива. Всегда хитрю: устремляю взгляд в точку чуть выше, правее или левее, но не в ту черную, будто засасывающую пропасть. Почему я так ее не люблю – право, не знаю.

Я сейчас говорю о тех снимках, которые делаются для рекламы, на которых тебя пытаются изобразить лучше, чем ты есть. Кино – это другое… Там идет работа, и ты, поглощенная своей ролью, состоянием, чувствами, эмоциями, совсем не думаешь о камерах. А от постановочного фотографирования я всегда старалась уклониться под любым благовидным предлогом. Помню, замечательный мастер, фотохудожник Игорь Малышев просил меня позировать для фотопортрета, я пообещала, но, увы, у меня все как-то не получалось. В конце концов позвонила его жена: «Как вам не стыдно! Семидесятилетний мастер просил вас уже столько раз!» Мне действительно стало стыдно, и я принялась повторять, как испорченная пластинка: «Извините!» Потом схватила какое-то платье, модный в ту пору мех и отправилась на экзекуцию. Именно тогда был сделан один из самых лучших моих фотоснимков, без тени позерства. Еще один такой же удачный сотворила совсем недавно замечательный фотохудожник Екатерина Рождественская, дочь великого поэта Роберта Рождественского.

Я очень ценю свои давние фотографии. На них я – это я, какая была, а не стремилась казаться. И когда я вижу постановочные фотографии нынешних красоток, которые чуть ли не с люстры свешиваются от желания выглядеть оригинальными, мне становится тоскливо. То же и с мужскими «портретами». Ну скажите, кого может увлечь мужчина с квадратными плечами и бычьим взглядом? Конечно, у каждого поколения свои кумиры, свои представления о красоте. Я это понимаю. Но нельзя в угоду моде поступаться собственным достоинством, позволять изображать себя то ли куклой Барби, то ли терминатором.

Все знают, что ни один известный актер или актриса не будут запечатлены на фото, плакате, рекламном ролике, если за этим не стоят чьи-то коммерческие интересы. Мне не раз предлагали подобную «работу» на несколько минут, обещая за это большие деньги. Но я всегда знала, что без денег можно перебиться – перекрутиться, а вот если потеряешь лицо, как говорят на Востоке, это поправить трудно.

Ничто у актрисы так дорого не ценится и не теряется так легко, как профессиональное достоинство. Особенно сейчас, когда мы живем, как в каком-то гигантском увеселительном заведении, где есть все, кроме пищи для ума.

Несколько лет назад вышла в свет автобиографическая книга Андрона Кончаловского «Низкие истины». Парадоксальное название, но я понимаю, откуда оно. Книга построена на сути пушкинских строк: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Андрон рассказывает о своих близких, о друзьях, любимых женщинах, он предстает перед нами, читателями, чрезвычайно интересным человеком. Что есть низкие истины, а что – возвышающий обман? Я давно убедилась, что объективности как таковой не существует, мы всё воспринимаем субъективно…

Меня порою упрекают, что я излишне занимаюсь самокопанием. А как иначе, в себе не покопавшись, самосовершенствоваться человеку? Я свои поступки привыкла анализировать и, если надо, просить прощения за некоторые из них.

Паруса «Эллины» (Давайте помечтаем)

Восьмидесятые – девяностые годы были для меня странным периодом. От получения одной новой роли до другой проходило много времени, иногда несколько лет. Я была занята в трех-четырех спектаклях. Они шли, как говорится, с переменным успехом.

Но потом наступил период молчания, точнее умолчания. Он длился довольно долго. Лишь в 1992 году начались репетиции «Дядюшкиного сна» Ф. Достоевского. Но именно в это время я поехала со сборной командой страны по художественной гимнастике в Германию, и у меня отняли роль. Я не могла не поехать, потому что и команда, и тренеры, и руководители федерации были убеждены, что если я буду отсутствовать, то призы заберет украинская команда. Конечно, это было очень субъективное суждение, но известно, что именно субъективные факторы имеют в спорте большое значение. Да мне и самой было важно увидеть, чего я и мои девочки добились за несколько лет упорного труда. И вдруг мне говорят:

– Или роль, или эта поездка…

Вообще-то требования ко мне были сформулированы еще резче: или театр, или… Мне же казалось, что я должна, обязана встать в «спортивных воротах» страны, защищать их честь. Если бы я считала, что эти угрозы всерьез, думаю, я отказалась бы от поездки: театр мне всего дороже. Но как бросить своих девочек? И мне стало очень обидно, что в умах моего театрального начальства возникла такая дилемма. Словно я собиралась прокатиться за границу ради собственного удовольствия.