Осколки недоброго века - Плетнёв Александр Владимирович

Первая фаза плана нареканий не вызывала.

На Цусиму удалось нагрянуть! Застав на якоре, принудив выброситься на берег вспомогательный крейсер, бесполезно пытающийся огрызаться.

Утопили номерной миноносец и пароход тысячи на две тонн, обстреляв с широкого рейда порт Озаки, рассеяв рыбацкую мелочь, не утруждаясь пленением (невольные жертвы войны).

Часть обнаруженных миноносок противника шмыгнула в изрезанные мелкими заливчиками протоки. Бомбардировать упрятанный в глубине залива, прикрытый минными банками японский порт Такесики в планы не входило.

Работу беспроводной станции японского форпоста не фиксировали, поэтому эффект неожиданного появления на коммуникационных линиях ещё имел надежду.

Сделав дело, крейсера Иессена устремились далее, рассыпавшись фронтом по Корейскому проливу. Таким образом, словно сетью, вице-адмирал полагал взрезать транспортную артерию японцев на широком участке и собирать богатую жатву. Однако пустить на дно удалось всего лишь единичный пароход под «хиномару», да взять в «приз» нейтрала. Ещё одно судно в балласте под флагом Нидерландов отпустили за неимением претензий. Одна польза – недавно вышедший из порта «голландец» заверял, что ни о каких морских боях или обстреле Порт-Артура в мировых информагентствах не упоминалось. Тем самым поумерив теребящую тревогу тылового удара со стороны Вэйхайвэя.

Соответствующая телеграмма на флагманский броненосец была отбита.

Ближе к вечеру Иессен собрал отряд воедино, готовясь к ночным действиям.

Как на заказ, от зюйда нарисовался корабль, силуэтом похожий на «Кассаги». «Японец» осмотрительно держал дистанцию, а пересчитав вымпелы, вскоре скрылся с глаз – побежал докладывать. Клюнет ли «рыбка»?

* * *

Не до конца понимая намерения русских, в первую же ночь японцы предприняли попытку массового выхода миноносных сил в море, одновременно проводя караван транспортных судов.

В свою очередь Иессен, пренебрегая элементарными требованиями безопасности, место дислокации не покинул, действовал решительно – сохраняя эскадренное взаимодействие, держал разомкнутый строй для свободного и активного маневрирования.

Произошла путаная серия беспорядочных стычек в условиях плохой видимости и неспокойного моря.

Ночь то тут, то там пятнало вспышками минных выстрелов, озаряло ствольными газами, посверками разрывов! Сумбурный бой то угасал, то разгорался вновь, и в грохоте пальбы, завываниях ветра, срывающейся мороси, в лучах прожекторов вдруг мелькал заниженный силуэт миноносца, или в слепом пятне света растерянно ворочался «жирный» борт транспортника.

«Паллада» едва не получила пробоину – взрыватель Уайтхеда не сработал!

Не однажды сигнальщики «Осляби», «России» панически орали о замеченном следе самодвижущейся мины. Бог миловал!

«Громобой» словно топором расколол, взяв на таран неловко подвернувшуюся миноноску.

Суда каравана были рассеяны, возможно, часть из них вернулась обратно, часть, затерявшись впотьмах или дойдя поодиночке до места. Остатком ночи догорал остов расстрелянного сухогруза, привлекая к себе излишнее внимание.

Под утро ближе к Корейскому полуострову удалось перехватить заплутавшую, припозднившуюся парочку старых парусно-винтовых шхун, без затей пустив их на дно.

Да с окончательным прояснением узрели на горизонте лишившийся управления крупный товаро-пассажирский пароход. «Пооблизывались» на «вкусный» груз, но призование ввиду поломки машин признали невозможным. «Паллада» уложилась в одну мину Уайтхеда, и пять тысяч тонн водоизмещения ушли под воду по истечении всего тридцати минут.

В целом, подводя итог первых суток, Иессен был доволен, самураям дали понять, что лёгкой жизни не будет. Впрочем, осознавал и те сложности, с которыми предстоит столкнуться.

Узости корейских проливов характеризовали район боевых действий как весьма ограниченный. Ночь и вовсе сжимала границы. В напряжении боевого противостояния тесно было что для одной стороны, что для другой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

По прямой линия «Симоносеки – Фузан» насчитывала чуть больше ста миль. В пределах транспортного коридора лежал архипелаг Цусима – перевалочный, мобильный пункт, в том числе базирования японских миноносок.

В этих условиях Иессену поддерживать оперативный режим, а именно демонстрировать активное присутствие, совершая рейдерские действия, было довольно сложно. По мере того как уменьшался световой день, всё больше возрастала угроза миноносных атак.

Для японцев же, с появлением диверсионного отряда противника, да ещё с учётом действия вспомогательных крейсеров на трансокеанских коммуникациях, какие-либо устойчивые транспортные линии близ метрополии рушились если не окончательно, то в значительной мере. В Сасебо должны были понимать, что следующей стадией давления русских станет минирование портов.

Флот просто не мог остаться безучастным и должен был предпринять любые действия по выдворению врага. Собственно, на этом расчёт и строился.

* * *

Новых ожидаемых трофеев день не принёс.

Японское командование приостановило всё морское движение, лишь быстроходные крейсера или миноносцы прорисовывались на горизонте, отмечая присутствие врага, осуществляя слежку.

Отряд Иессена вальяжно покрутился в виду рейда Симоносеки, впрочем, не рискуя малыми глубинами с «рогатыми сюрпризами», прошёлся вдоль японских берегов, исключительно в террористических целях обстреляв какие-то сооружения, из которых функционально существенным, пожалуй, был только маяк на одном из мысов. Затем повторил променад, сотрясая воздух пальбой – это создавало ощущение и видимость постоянного присутствия. По крайней мере, должно было.

Японцам всячески давали понять – война пришла в ваш дом!

Можно было лишь догадываться, как перетряхнули, разворошили япономуравейник эти бесчинства русских кораблей! Известие достигло столицы, потревожив чайную церемонию самого микадо, между Токио и Сасебо произошёл интенсивный обмен телеграфными сообщениями. Однако какие бы оргвыводы и решения за этим ни последовали, Объединённый флот (что бы он на данный момент собой ни представлял) оставался в базах.

Ближе к вечеру крейсера ушли к берегам Кореи, в обусловленном месте встретив «соколы», нёсшие на борту по дюжине сфероконических мин.

Вчера двухсотсорокатонные судёнышки салазками с кормовых скатов обработали подходы к портам Цусимы, сегодня их задача была провести ночные постановки на подступах в бухту Фузана. Уложившись в пару часов, опустошив запасы, миноносцы ушли. Утром они должны быть уже за Цусимой, направляясь к Квельпарту. Они придут и назавтра, загрузившись новой порцией. А покуда…

А покуда море притаилось. Притаились японцы. Притихли.

Ночь коротала непроглядностью и звёздами, когда те вдруг находили прорехи в тучах.

Крейсера терпеливо патрулировали близ Фузана рассуждением командира отряда: «Не бродить в поисках всем Корейским проливом, выбирая попусту бункера, сжигая уголь».

Бункеровка пока не «горела», но в судовом журнале «Громобоя» появилась первая «ласточка» – запись о перерасходе.

Иессен допускал, что после вчерашнего японцы предпримут перевозки транспортами-одиночками, под покровом ночи, разными, обходными маршрутами. Однако затишье казалось полным.

Впрочем, совсем без «алярмов» не обошлось. Уже далеко за полночь произошла скоротечная пальба по вражеским миноносцам… скорей всего, пригрезившимся.

Долгое бдение выматывало сигнальщиков, изнывала напряжённым ожиданием прислуга орудий. Крупная зыбь и болтанка доводили весь экипаж. Все экипажи. Одно злорадство: а каково басурманину на утлых миноносках?!

К утру эскадра снова была в виду японских берегов. Из туманной пелены уже что-то пробивалось, замазав небо чёрной тушью дыма.

Ждали вымпелы Камимуры… оказалось – «собачка». Бронепалубник с полным осознанием, что всегда может удрать, лёг в параллель, ведя трансляцию телеграфом.