Внутренний порок - Томас Пинчон

— Задержанный, безработный, утверждает, что знакомый Леонарда Жермена Вольномясса, он же Ле-Драно. «Я только зашёл пару раз шары погонять». Объект в обществе Бобертона выглядит чрезмерно нервным. И всё? Что этот Шайб делал у Дикова кровососа дома? Как по-твоему.

Йети пожал плечами.

— Может, покупал?

— А злоупотребляет?

— Кому-то надо проверить. — Что прозвучало дебильно даже на слух Йети, поскольку он прибавил: — Досье Шайба уже может быть списано в архив — далеко-далеко отсюда, куда-нибудь в Фонтану или ещё дальше. Если только… — Пауза ловчилы, точно ему только что мысль в голову пришла.

— Давай же послушаем, Йети.

— Мне вроде бы припоминается, что несколько лет назад, ещё перед тем, как отправиться в Фолсом, этот Бобертон работал в центре на одного асмодея, по имени Адриан Пруссия. А пухлый шифер Ле-Драно, оказывается, был среди постоянных клиентов этого паука. Может, Шайб туда пришёл от своего бывшего нанимателя.

Доку стало не по себе. Потекло из носа.

— Адриана Пруссию я помню с тех пор ещё, как за должниками бегал. Сущая, блядь, змея, чувак.

Йети поманил полового.

— Тётто, Кэнъитиро! Додзо, мотто панукэйку.[65]

— Ща будет, лейтенант.

— На мамины не очень похожи, но всё равно настоящий «приход», — признался Йети, — хотя на самом деле я хожу сюда за уважением.

— А от мамы его тебе не перепадало, а?

Док это действительно сказал или только подумал? Он подождал, когда Йети обидится, но детектив лишь продолжал:

— Ты, вероятно, предполагаешь, что у меня в Убойно-Разбойном до фига авторитета. Да и кто тебя упрекнёт за такие мысли, человек разгуливает, как принц Чарлз, которого вот-вот коронуют на царствие… В реальности же… — Он медленно качал головой, глядя на Дока эдак странно, с мольбой. — Господи спаси нас. Дантисты на батудах. — Но нет, не оно. Не вполне.

— Ладно, Йети, — сознавая, что происходит очередное разводилово, — я тебе вот что могу сказать: в тот вечер, когда мы высадили Руди Блатнойда в Бел-Эйре, было темно, он нам дорогу показывал всё время, столько поворотов, не уверен, что нашёл бы даже днём или как далеко это от того места, где вы тело нашли, но случилось это около одиннадцати, — царапая на салфетке, — и вот тебе адрес.

Йети кивнул.

— Там-то мы тело и нашли. Он там в гостях был, на ночь остался, а это немного поможет уточнить хронологию. Спасибо, Док. Несмотря на проблемы с волосами и наркотиками, я всегда считал тебя вполне профессионалом.

— Вот только слюни распускать по мне, чувак, не надо, от этого лезвие нахуй притупляется.

— Я могу быть эмоционально гораздо безответственней, — ответил Йети. — Слушай. По этому делу есть определённые полиграфические ключи, и если я скажу тебе, какие, знать об этом будут только Убойный, убийца и ты.

— Значит, хорошо, что не говоришь.

— Предположим, всё равно скажу.

— Чего ради?

— Чтоб мы понимали, какое у нас «чё там», как ваша публика выражается.

— В смысле, чтоб у тебя появилась лишняя причина меня окунуть. Спасибо, Йети. Давай-ка я лучше пальцами уши заткну и заору, если попробуешь мне сказать.

— Ты этого не сделаешь.

— Правда? — Доку искренне интересно. — Это почему?

— Потому что ты из тех немногих хипповых клементов в этом городе, которые чуют разницу между детским и ребяческим. А кроме того, это в твои ворота. Слушай… мы это официально определяем как смертельную травму шеи — не… надо так! — но если конкретнее, у д-ра Блатнойда на горле колотые раны, соответствующие укусам клыков дикого зверя средних размеров. Это криминалист определил. Никому ни слова.

— Ну так это чертовски странно тогда, Йети, — медленно произнёс Док, — потому что Руди Блатнойд был одним из партнёров в схеме ухода от налогов, которая называется, прикинь, «Предприятия Золотой Клык». Каково? Вы, наверное, не тестировали эти укусы ИН[66] на золото, чем-нибудь таким?

— Не думаю, что следов там будет много. Золото же почти совсем химически неактивно, как тебе объяснили бы в школе на уроках химии, если б ты с них не сачковал раздобывать себе дурь.

— Погоди, а что у нас с Принципом Обмена Локара, от всякого контакта остаётся след? точно была б ирония, чувак, я только вот про что, если б выяснилось, что Блатнойда до смерти покусал золотой клык. А ещё лучше, типа, — два золотых клыка.

— Я не… — Йети, запрокинув голову и стукая по ней, словно пловец, вышибающий воду из уха, — понимаю, почему… что-то подобное было бы как-то особо… существенно?

— В смысле — почему клыки должны быть золотые? А не просто какие-то заурядные клыки оборотня.

— Ну… лад… но…?

— Потому что это «Золотой Клык», чувак.

— Да да уход усопшего от налогов или что там ещё он делал. И что.

— Да нет, не просто уход от налогов, Йети. He-а. Гораздо, гораздо больше — или, как ты б выразился, громадней.

— А. И это не окажется, — довольно терпеливо, — твоим очередным параноидальным хипповским хуеплетством, нет, поскольку, честно говоря, ни у Управления, ни, что гораздо важнее, у меня нет времени на фантазии заширенной шкварки.

— Тогда ты не будешь возражать, если я сам этим займусь? То есть, тут же нет никаких ВД[67] полиции, никакой сознательной обструкции ПУЛА, ничего такого?

— Время у всех деньги, — профилософствовал Йети, доставая бумажник, — у всех по-своему.

Док оставлял машину в Маленьком Токио, поэтому проводил Йети до угла Третьей и Сан-Педро и там свинтил, засветив детективу знак мира.

— О, и вот ещё что, Йети.

— Н-ну.

— Пусть ваша лаба проверит следы меди.

— Что?

— Нет, не тех медных лбов, которые шляются по месту преступления и затирают улики, скорее, типа, — металла? Видишь ли, золотые зубы никогда не бывают из чистого золота, стоматологи сплавляют его с медью? Если б ты не сачковал с криминалистики тырить колпаки с колёс, чтоб подкинуть их какому-нибудь невинному хиппи, ты б это знал.

* * *

Док позвонил Клэнси Муштард туда, где она обслуживала бар, в Инглвуд.

— Привет, как у тебя тогда срослось с теми двумя байкерами?

— Закинулись сонниками и задрыхли, спасибо. Слушай, ты в последнее время Бориса Шнифи видал? — Голос её скакнул, не вполне дрогнул. Может, перекурила.

— Я как раз собирался спросить тебя! СЧВ, чувак!

— Потому что выясняется, что он исчез. Дома пусто, вещей нет, в «Олухе Джеке» его никто не встречал.

Док засёк местоположение «Холодка», пошёл было закурить, но потом сел и просто на него уставился. Неужели Йети прав? И Док — это поцелуй смерти, навлекает дурную карму на всех, кого касается?

— Ты его напугал или что? — Слышно, что сердится.

— Как я могу его напугать, если я ему до колена не достаю? Может, денег кому должен, может, с бабой проблемы — ты её, кстати, знаешь? Зоретту? с Пико-Риверы?

— Я вообще-то ей звонила, но и она, похоже, пропала.

— Думаешь, они вместе?

— Ты меня перепутал с Энн Лэндерз. Тебе чего от Бориса было надо?

— На самом деле ищу другого парня, Шайба Бобертона, вот и подумал, вдруг у Бориса окажется наколка в смысле, где он может быть.

— Вот засранец.

— Похоже, ты чуть ли не… гуляла со стариной Шайбом.

— И с ним, и с сожителем его Эйнаром. Только не проси меня пускаться в подробности. У мальчиков несколько различаются представления о том, что такое на троих. В конце концов, я себя почувствовала, скажем, недоиспользованной и совершила ошибку — сообщила им об этом. Шайб и Эйнар просто немного пошептались, а потом меня выставили. Четыре утра, в Западном Голливуде.

— Я не хотел…

— Вновь пробуждать болезненных воспоминаний, конечно, не хотел, всё нормально, просто есть разница между обхождением и обхождением, а там было даже не в радость.

— Борис упоминал, что Шайб может свинтить в Вегас, я просто пытаюсь немного сузить.

— Если Эйнар с ним, они будут искать таких девчонок, которых можно с говном мешать, предпочтительно — таких, кто не слишком против. Счастливой охоты.

— Может, каким-нибудь тропическим вечерком сыграем в канасту.

— Ну да, и друга прихвати.

* * *

В конторе, когда Док вернулся с обеденного перерыва в «Уэволнах», его дожидалась растрёпанная девчонка в крохотной юбочке, с глазами, соответственно стилю времён сильно накрашенными не только тушью, но и жидкой подводкой, и тенями оттенка почти того дыма, что валит от неисправной головки цилиндра, что, как обычно, сообщило Доку впечатление глубокой недостижимой невинности, а вкупе со всем прочим запустило холостой ход его распутства на полную катушку.

— Триллиум Двенедель, — представилась она. — Мне сказали, вы можете помочь.