Пепел феникса - Татьяна Корсакова

– Не помню…

– Значит, не помнишь… – Громов не смотрел в ее сторону, рассеянно поигрывал столовым ножом.

Наверное, раньше, еще пару дней назад, этого бы хватило, чтобы Анна отступила. Но пару дней назад за ней не охотился вырвавшийся из преисподней призрак, и ничто не угрожало ее жизни. А сейчас все иначе, сейчас она вправе задавать вопросы.

– Не думаю, что в этом есть моя вина. Так ты расскажешь, как вы нашли склеп?

– Гальяно включил свои сверхспособности. – Громов по-прежнему не смотрел в ее сторону. – Ты же не сомневаешься в том, что у него есть дар?

Анна не сомневалась, спиритический сеанс был лучшим доказательством экстрасенсорных способностей Гальяно.

– И что там в склепе? – спросила она.

– Ты уверена, что хочешь это знать? – Громов отложил нож, посмотрел ей в глаза.

– Да, я хочу это знать! – На самом деле она не была готова к ответу, но коль уж случилась такая необходимость быть сильной и бесстрашной…

– Там мы нашли твои вещи.

– Что еще?

– Вскрытый саркофаг.

При слове «саркофаг» на ум сразу пришли египетские фараоны с их гробницами и проклятьями.

– А на крышке саркофага – свежая кровь. Я думаю, что твоя.

– Это что-то значит, да? – Оставаться смелой и неустрашимой было все тяжелее, а уже практически зажившая рана на ладони снова засаднила.

– Гальяно считает, что призрак выбрался после того, как кто-то совершил жертвоприношение.

– А жертва?

– А жертва, вероятнее всего, это ты. – В голосе Громова послышались злые нотки, точно он осуждал Анну за доставшуюся ей роль жертвы. Ладно, пусть осуждает, ей все равно нужна правда.

– Значит, это я его выпустила?

– Не ты, но с твоей помощью.

– И поэтому он сейчас за мной охотится? Потому что кто-то решил, что я подхожу на роль жертвенного барашка?

– Не знаю. – Громов смотрел ей прямо в глаза, но Анна чувствовала – врет. Это плохо, что врет, так хочется доверять хоть кому-нибудь.

– А еще что узнал? – С враньем она разберется позже, если, конечно, сумеет. Сейчас гораздо важнее вытянуть из него хоть какую-нибудь информацию. – Скажем, про этого барона? Ты намекал, что он как-то связан с теми ужасами, которые сейчас творятся в городе. Каким образом?

– Анюта, – Громов вдруг улыбнулся устало и вполне искренне, – давай мы сначала поужинаем, а потом я расскажу все, что знаю.

– А что случится, если ты начнешь рассказывать прямо за ужином? – Она не собиралась поддаваться обаянию его улыбки.

– Если я начну рассказывать прямо за ужином, велика вероятность того, что есть нам с тобой расхочется. – Громов придвинул к себе тарелку, а потом спросил: – У тебя не найдется ничего спиртного? Ну вдруг, чисто случайно.

– Чисто случайно найдется. – Анна поставила перед ним недопитую бутылку коньяка. – Столько хватит?

– Спасибо, этого более чем достаточно. Составишь мне компанию?

– Составлю.

Это даже хорошо, что он предложил и ей выпить, потому что на трезвую голову мириться с происходящим было очень тяжело, а алкоголь – хоть какой-то антидепрессант.

Они ели запеченное мясо и запивали его коньяком, разговаривали о пустяках и молчали о главном. Молчали до тех пор, пока не опустела бутылка.

Анна домывала посуду, когда Громов спросил:

– Ты так и не вспомнила, как оказалась на кладбище?

От неожиданности она выронила нож, и тот с громким лязганьем упал на дно раковины.

– Не помню. С моей памятью вообще творится что-то странное. Провалы… – Она замолчала, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. – Помню, как вышла из автобуса, потом провал. Помню, как очнулась в склепе, но не знаю, как из него выбралась и куда пошла. Опять провал, понимаешь?

Громов кивнул.

– Второй раз я пришла в себя уже утром на скамейке в сквере, завернутая в старую куртку, с мужскими тапками на ногах. Получается, что из моей памяти выпала целая ночь… Где я была? Кто со мной вот это сделал? – она спустила с плеча рубашку. Неприлично обнажаться перед малознакомым мужчиной, наверное, это коньяк сделал ее такой смелой…

Громов всматривался в татуировку очень долго и очень внимательно, а потом коснулся Аниного плеча. Это было странное прикосновение: не научно-изыскательное, а почти нежное. Анна понимала, что быть такого не может, что Громовым движет какой-то только ему ведомый интерес, но сердце все равно забилось быстро-быстро.

– Он меняется. Видишь? – сказала она, чтобы не молчать, чтобы исчезли эти искры и электрические разряды, которых и нет ведь на самом деле.

– Вижу. – Палец Громова заскользил по ее руке вниз, к запястью, а потом Анину ладонь накрыла его большая ладонь. – Татуировка зажила очень быстро. Так не бывает.

– Зажила быстро? – Анна невесело усмехнулась. – А ничего, что феникс становится все ярче и отчетливее? А то, что он загорается, когда ко мне приближается этот… призрак?! Это нормально?!

– В том, что происходит, нет вообще ничего нормального.

Громов убрал руку, и Анне вдруг стало неловко. Торопливым движением она натянула на плечо рубашку, спросила:

– Так что ты хотел мне рассказать?

– Я пока не знаю все в деталях, – он продолжал юлить, но она уже все для себя решила.

– Можно пока без деталей. Что он был за человек, этот барон?

– Он не был человеком. – Громов зло поскреб уже изрядно заросший щетиной подбородок. – Он был монстром…

* * * 1889 год Андрей Васильевич Сотников

На похороны Олимпиады Павловны пришли, казалось, все жители города. Мужчины стояли молча, понурившись, женщины всхлипывали, некоторые и вовсе голосили на всю округу. От этих причитаний воздух на кладбище точно сгустился и стал вязким, таким, что даже дышать тяжело. Андрей Васильевич смотрел на свежую могилу и думал о том, как же все-таки несправедливо устроен мир: одни умирают во цвете лет, другие мучаются до глубокой старости, тщетно призывая смерть. Рядом шмыгала носом и то и дело прикладывала батистовый платочек к влажным от слез глазам Мари. Андрей Васильевич уговаривал супругу не ходить на похороны, поберечь сердце и нервы, но она не послушалась и сейчас вот страдала от невероятной духоты и захватившей в плен весь город паники. Если уж этот злодей добрался до губернаторской дочки, то на что надеяться остальным? Тем, у которых ни денег, ни охраны. Тем, у которых есть дочери, сестры, жены… Впрочем, нет, не так! Не было среди жертв ни одной замужней дамы, одни лишь юные девицы, красивые, непорочные, беспомощные перед лицом ужасной опасности.

Андрей Васильевич слышал, что несчастных этих девиц стали называть дьявольскими невестами. Оно, конечно, звучно и для названия статьи очень даже подходит, но Сотников не воспользовался, решил, что незачем еще и с помощью печатного слова раздувать и без того полыхающее на всю губернию пламя. Да и в чем же бедные девицы повинны, чтобы величать их дьявольскими невестами?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});