Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я рожден заново. Это моя заря. Настоящая жизнь только началась.
Обдуманный образ жизни: Сознательное внимание к основам жизни и постоянное внимание к непосредственному окружению и его заботам, пример -› Работа, задача, книга; все, требующее эффективной сосредоточенности (Обстоятельства не имеют значения. Главное – как относишься к ситуации. Истинные смыслы сокрыты в личном отношении к феномену, что он значит для тебя).
Великая Святость ПИЩИ, Животворящего Тепла.
Позитивизм, Несравненная Радость Эстетичной Жизни.
Абсолютная Правда и Честность.
Реальность.
Независимость.
Завершенность – Стабильность – Устойчивость.
По мере того, как МакКэндлесс постепенно прекращал корить себя за утрату лося, состояние довольства, начавшееся в середине мая, вновь снизошло на него, и продолжилось в начале июля. Затем, в разгар идиллии, пришла первая из двух критических неудач.
Удовлетворенный, судя по всему, тем, что удалось узнать за два месяца уединенной жизни в глуши, МакКэндлесс решил вернуться в цивилизацию. Пришло время завершить “последнее и величайшее приключение” и вернуться в мир людей, где он мог хлебнуть пивка, философически беседовать и очаровывать встречных историями о своих свершениях. Судя по всему, он оставил позади потребность столь непоколебимо отстаивать свою независимость, потребность отдаляться от родителей. Возможно, он был готов простить их недостатки. Возможно, даже был готов простить кое-какие из своих собственных. Вероятно, он был готов вернуться домой.
А может, и нет – мы можем лишь строить предположения о том, что он намеревался делать после возвращения. Но он хотел вернуться, это не вызывает сомнений.
На куске коры он записал план действий перед возвратом: “Залатать джинсы. Побриться! Упаковаться. …” Вскоре после этого он установил Минолту на старую бочку и сфотографировал себя, щеголяющего желтой одноразовой бритвой, улыбающегося в камеру, чисто выбритого, с новыми заплатками из армейского одеяла, нашитыми на колени грязных джинсов. Он выглядел здоровым, но крайне истощенным. Щеки уже ввалились. Жилы на шее выступали как натянутые тросы.
2 июля МакКэндлесс закончил читать “Семейное счастье” Толстого, отметив несколько заинтересовавших его фрагментов:
Не даром он говорил, что в жизни есть только одно несомненное счастье – жить для другого. …
Я прожил много, и мне кажется, что нашел то, что нужно для счастья. Тихая уединенная жизнь в нашей деревенской глуши, с возможностью делать добро людям, которым так легко делать добро, к которому они не привыкли, потом труд, труд, который, кажется, что приносит пользу, потом отдых, природа, книга, музыка, любовь к близкому человеку, вот мое счастье, выше которого я не мечтал. А тут, сверх всего этого, такой друг, как вы, семья может быть, и всё, что только может желать человек.
Затем, третьего июля, он закинул на плечи рюкзак и начал двадцатимильный поход к отремонтированной дороге. Два дня спустя, на полпути, под сильным дождем он набрел на бобровые запруды, преграждавшие путь к западному берегу Текланики. В апреле они были подо льдом, и не являлись серьезным препятствием. Теперь он должен был почувствовать тревогу, увидев покрывавшие тропу озера площадью в три акра. Чтобы не идти вброд через мутную воду глубиной по грудь, он взобрался на крутой склон и обошел запруды с севера, а затем спустился обратно к реке у входа в ущелье.
Когда он впервые пересек реку шестьдесят семь дней назад, это был ледяной, но тихий ручеек глубиной по колено, и он просто перешел через него. Однако 5 июля Текланика была в полной силе, напитанная дождями и талой водой с ледников, холодная и стремительная.
Если бы он мог достигнуть дальнего берега, остаток похода к шоссе был бы легким, но для этого он должен был перебраться через поток шириной в сотню футов. Вода, мутная от ледниковых отложений и лишь немногим теплее льда, которым недавно являлась, была цвета мокрого бетона. Слишком глубокая, чтобы перейти вброд, она грохотала, как товарный поезд. Могучее течение быстро сбило бы его с ног и унесло.
МакКэндлесс был неважным пловцом и признавался, что боится воды. Пытаться одолеть ледяной поток вплавь или даже на самодельном плоту было слишком рискованно. Ниже по течению Текланика взрывалась хаосом бурлящих бурунов в узком ущелье. Задолго до того, как он сумел бы добраться до противоположного берега, его бы снесло на эти пороги и утопило.
В дневнике он записал: “Катастрофа. … Промок. Переправиться невозможно. Одинок, напуган.” Он правильно сообразил, что если попытается пересечь реку на этом месте и в это время, его ждет верная смерть.
Если б МакКэндлесс поднялся на милю вверх по течению, он бы обнаружил, что река распадается на множество проток. Если б он долго искал, то методом проб и ошибок сумел бы найти места, где эти протоки были глубиной лишь по грудь. Сильное течение наверняка сбило бы его с ног, но, плывя по-собачьи и отталкиваясь от дна, он, возможно, достиг бы берега прежде, чем его снесло бы в ущелье или он погиб от переохлаждения.
Но это было бы все равно слишком рискованно, а в тот момент МакКэндлесс не видел смысла так рисковать. Он вполне благополучно обеспечивал себя в глуши. Возможно, он сообразил, что если будет терпелив и подождет, река постепенно обмелеет до безопасного уровня. Взвесив все возможности, он принял наиболее осторожное решение. Он развернулся и направился на запад, обратно к автобусу, в переменчивое сердце глуши.
Глава семнадцатая.
Тропа Стэмпид
Природа была здесь дикой и ужасной, но исполненной красоты. Я взирал в благоговейном страхе на землю, по которой ступал, дабы разглядеть творения Высших сил, облик, форму и материал их работы. То была Земля, о которой мы слышали, сделанная из Хаоса и Древней Ночи. Здесь был не сад человека, но непокоренная планета. Не газон, не пастбище, не луг, не паханая, не испорченная почва. Это была юная и естественная поверхность Земли, какой она была сотворена на веки вечные – чтобы служить приютом человека, так мы говорим, – так Природа сотворила ее, и человек может ей пользоваться, если сумеет. Она не связана с человеком. Это было Вещество, огромное, восхитительное, – не Мать-Земля, о которой мы слышали, не созданная для его прогулок или погребений, нет, было бы фамильярным даже упокоить в ней кости, – но дом Неизбежности и Судьбы. Там ясно ощущалось присутствие силы, не предназначенной быть доброй к людям. То было место язычества и суеверных ритуалов, – скорее для пещерных людей и диких животных, чем для нас. …
- Лесной бродяга (рассказы и повести) - Чарлз Робертс - Природа и животные
- Рассказы о природе - Михаил Михайлович Пришвин - Природа и животные / Детская проза
- В царстве тысячи атоллов - Иренеус Эйбль-Эйбесфельдт - Природа и животные
- Тури и его конь - Китти Ритсон - Природа и животные
- В тропики за животными - Эттенборо Дэвид - Природа и животные
- Необычайные приключения корабельной собаки - Станислав Штраус-Федоров - Природа и животные
- Если верить Хэрриоту… - Галина Львовна Романова - Природа и животные
- Сыновний зов - Василий Юровских - Природа и животные
- Семья Майклов в Африке - Джордж Майкл - Природа и животные
- Живая планета - Дэвид Эттенборо - Природа и животные