Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выждав подобающее время, Камилла объявила, что пойдет наверх приготовить комнату. Услышав, что он намерен остаться на четыре долгих дня и три долгие ночи, она не на шутку перепугалась. Кто скажет, чем заполнять все эти часы? И чем его кормить? У них не осталось ни пенни, а из мяса в доме только собачий корм. Может, смешать банку «Педигри» с соусом карри и красным перцем?
Камилла села на голый матрас, со стопкой белья на коленях, и постаралась взять себя в руки. Наставления, полученные в швейцарском пансионате Мон – Фертиль, барабанной дробью стучали в голове. «Хозяйка должна сделать все, чтобы гость чувствовал себя непринужденно».
Камилла услышала, как Фредди трусит по ступенькам, и, когда он вошел, тихонько шепнула:
– Фредди, золотко мое, что ты думаешь о Грэме?
Фредди пролаял:
– Конфуций говорил: «Рыба и гость через три дня начинают вонять».
Камилла потрепала Фредди по спине:
– Эх, Фредди, жаль, что ты не умеешь говорить.
Вечером за ужином, состряпанным из сарделек – карри, одолженных у Тредголдов, и выкопанных в огороде овощей, Чарльз и Камилла сообща попытались узнать своего сына поближе. Аперитив из репяного вина развязал Грэму язык, и он добрых десять минут без остановки говорил про то, какие законы о безопасном быте в Эстонии, – про то, что их там нет.
Чарльз попробовал сменить тему и поинтересовался:
– Грэм, у вас есть сад?
– Да, в основном там только лужайка, но и несколько грядок шалфея и нарциссов есть. Это весной, конечно. А тюльпаны я не люблю. Никогда не знаешь, будут ли они в вазе стоять прямо, верно?
– Э… да, именно… э… тюльпаны ужасно… своевольны в поведении.
– Вы ездите верхом? – пришла на выручкку Камилла.
– На лошадях нет, – ответил Грэм таким тоном, будто на лошадях ему неинтересно, а вот верхом на верблюде или ламе, а то и на слоне его часто можно увидеть.
– А искусством вы интересуетесь? Живописью… э… ну, такими вещами.
– Современное искусство не люблю, по– моему, это жульничество, шимпанзе лучше нарисует. А что, у Майкла Джексона шимпанзе Бабблз нарисовал несколько вполне приличных акварелей. Его последнюю выставку скупили за час.
Чарльз, который сам баловался акварельками (как и Камилла), ощутил легкую обиду пополам с завистью к удачливому шимпанзе. Недавно он выставлял в торговом центре серию размытых «импрессий» переулка Ад, так ушла только одна работа – купила королева.
Когда они перешли к кофе, вопрос о Грэмовом рождении и усыновлении еще не был затронут. То и дело гладили собак, а Лео, Тоска и Фредди дивились, отчего к ним такое внимание? Фредди воспользовался моментом и исполнил свой коронный трюк – погоню за собственным хвостом. Смех Грэма нельзя было назвать мелодичным. Наконец Фредди, бешено крутясь, врезался в кофейный столик и опрокинул стакан с вином. Камилла прикрикнула на него, и вслед за этим в комнате повисло молчание.
Каждый из троих хотел бы оказаться в каком‑нибудь другом месте. Наконец Грэм отправился спать, прихватив свой ингалятор и то, что назвал «книгой», – номер журнала «Ежемесячные блошки». По ходу вечернего разговора стало ясно, что Грэм страстный любитель этой игры и участвует в соревнованиях.
Уже лежа в постели и сознавая, что за стеной спит их сын, Чарльз прошептал:
– Наверное, игра в блошки требует отменной ловкости пальцев. Я хочу сказать, большие пальцы должны быть необычайно сильными.
Камилла выставила в темноте большие пальцы:
– У меня они всегда были сильные. Я могла раздавить лесной орех между большим и указательным.
– Значит, это у него от тебя.
Ни один из них не сказал, что удручен встречей с Грэмом, но в комнате волглой пеленой висело печальное разочарование.
Уже засыпая, Камилла спросила:
– Все‑таки, наверное, здорово – три года подряд быть чемпионом Руислипа по блошкам, а?
Это был искренний вопрос.
– Дорогая, это замечательное достижение, – ответил Чарльз.
– Я не уверена, что смогу полюбить Грэма, – призналась Камилла.
Чарльз скорчил гримасу: он чувствовал ровно то же.
– Может быть, когда мы узнаем его получше…
– Но тюльпаны… А эти туфли…
Чарльз рассудительно заметил:
– Наружность ему можно подправить – хороший портной, приличный парикмахер.
– Но он какой‑то не… не милый.
– Да, – согласился Чарльз, – однако мы не вправе судить его строго.
– И он не любит собак.
– Многие не любят, – прошептал Чарльз.
– Но люди нашего типа любят, – возразила Камилла, поворачиваясь в темноте к Чарльзу.
– Значит, нужно сделать Грэма человеком нашего типа, – сказал Чарльз.
Они поцеловались и повернулись друг к другу спиной. Обоим без слов было понятно, что физическая близость невозможна, пока Грэм находится с ними под одной крышей.
37
Утром, спустившись заварить чай, Камилла обнаружила, что Грэм сидит на диване полностью одетый и стучит по клавишам ноутбука. Она запахнула халат и затянула пояс: ей не хотелось, чтобы Грэм видел ее ночную рубашку с портретом Халка на груди, купленную в магазине «Все за фунт».
– А вы рано встаете, Грэм, – сказала она.
– Рано? – въедливо переспросил Грэм. – Утро уже на исходе.
Камилла бросила взгляд на часы над камином: без десяти восемь.
– Вы, наверное, считаете меня соней.
Грэм любезно возразил:
– Полагаю, к вашим годам потребность в сне возрастает.
Наливая воду в чайник, Камилла думала: он такой недушевный. Пока она заваривала чай, собаки теснились вокруг. Видно, тоже не хотели оставаться в комнате с Грэмом.
Когда Камилла собралась отнести чашку наверх Чарльзу, Грэм заметил:
– Не советую вам ходить в этих шлепанцах по лестнице. Во всяком случае, с чашкой горячей жидкости в руках и когда волосы лезут в глаза.
– Пожалуй, вы правы, – не стала спорить Камилла и, вынув ноги из кинг – конговских тапок, затопала вверх.
Узнав, что Грэм встал больше часа назад, Чарльз быстро умылся, побрился и оделся. Камилла отметила, что он выбрал более элегантную и консервативную одежду, чем обычно.
– Ты сегодня выглядишь как‑то официально. – Камилла принюхалась: пиджак на муже попахивал плесенью.
– Милая, сегодня я должен рассказать маме про Грэма. Полагаю, костюм отражает… э… значительность ситуации.
– Милый, может быть, нам стоит получше узнать Грэма, прежде чем обрушивать его на семью? – предложила Камилла.
– Обрушивать? – переспросил Чарльз. – Это наш сын!
– Он считает меня ленивой, почти в лоб заявил, что я уже старуха, а потом вынудил снять мои славные теплые шлепки.
Чарльз вспомнил приятную и содержательную беседу с Лоренсом ван дер Постом, в которой его наставник объяснил, что разлука с матерью может стать причиной агрессивного поведения во взрослой жизни.
– Камилла, в душе Грэм почти наверняка дико страдает. Мы должны воспитывать его, окружить любовью и заботой.
– До или после того, как мы сообщим твоей матери, королеве Англии, что у нее есть внук – бастард, второй по порядку наследник трона? – спросила Камилла.
Чарльз спустился в гостиную и увидел, что Грэм уставился в окно на птичий столик. Две лазоревки, повиснув вниз головой, клевали прицепленную Чарльзом половинку кокоса.
Чарльз прошептал:
– Ну не чудо ли эти птички? Я в полном восторге, что они прилетают в мою столовую.
– Жаль, что ее придется убрать, – сказал Грэм.
Чарльз наморщил лоб.
– Убрать? – не понял он.
– Я выходил туда в шесть утра, – сообщил Грэм. – Сооружение крайне неустойчиво. Удивляюсь, как вы получили разрешение на строительство.
– У меня нет разрешения, потому что я его и не просил. Это всего лишь кормушка для птиц.
– Может, для вас это «всего лишь кормушка», но для меня – опасное сооружение, которое способно убить и покалечить маленького ребенка или субтильного взрослого.
– Я знаю, это ваша работа – оценивать риски, – согласился Чарльз, – но не могли бы вы закрыть глаза?
– Пожалуйста, не просите меня поступаться профессиональной честностью. Я помогу вам убрать это сооружение.
Грэм думал, что совместный снос кормушки поможет им с отцом сойтись поближе. Он почувствовал определенный холодок в утреннем разговоре с матерью. И знал, что ни словом, ни делом не дал к этому повода. Наверное, думал Грэм, Камилла проходит через «перемену в жизни». Его приемная мать в свое время превратилась из спокойной и скромной женщины в визгливую примадонну.
– И птичий грипп надвигается, – добавил Грэм. – Не лучшее время приманивать пташек, а?
Чарльз окинул взглядом комнату, пытаясь увидеть ее глазами Грэма. Внезапно самые безобидные вещи превратились в грозную опасность: маленькая хрустальная люстра может сорваться с крючка в потолке, за любую прореху в истертом обюссонском ковре легко зацепиться и растянуться. А если приемник перегреется, он взорвется и будет пожар и катастрофа.
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Перед cвоей cмертью мама полюбила меня - Жанна Свет - Современная проза
- Небо падших - Юрий Поляков - Современная проза
- Костер на горе - Эдвард Эбби - Современная проза
- Французский язык с Альбером Камю - Albert Сamus - Современная проза
- Новенький - Уильям Сатклифф - Современная проза
- Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… - Ирэн Роздобудько - Современная проза
- Прислуга - Кэтрин Стокетт - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Снежная королева - Майкл Каннингем - Современная проза