Глазами любви - Кэтрин Довиль

Магнус осадил лошадь и, чертыхнувшись, за­глянул в повозку.

– Он мертв. Я убил его, а у его чертовых тамплиеров хватило сообразительности добавить нам еще и его труп.

Идэйн легонько прикоснулась пальцем к за­литому кровью лбу Асгарда и тотчас поняла, что Магнус ошибается.

– Он жив, – прошептала она.

14

Во вторую ночь их путе­шествия по южным шотландским горам, когда они остановились на ночлег и разбили лагерь, пошел снег, но было не очень холодно. Легко одетые цы­гане, казалось, не слишком страдали от снега. Они выбрали для лагеря склон холма, обращен­ный к небольшой долине, в буковой роще, где вет­ви с еще не опавшими сухими листьями образова­ли хорошее укрытие. Их предводитель Тайрос отправил детей в эту рощу собирать листья, чтобы сделать из них подстилки, пока листья еще не на­мокли от снега.

Идэйн сидела, завернувшись в подбитый мехом плащ, который набросил на нее командор тамплиеров, а цыганка Мила втирала в ее руки сок грецкого ореха. Идэйн уже знала, что эта краска легко смывается, но и помнила при этом, что должна оставаться грязной, как цыгане.

– Славный меховой плащ у тебя, – заметила Мила, не слишком нежно втирая снадобье между пальцами Идэйн.

Идэйн отдернула руку. Мила уже не в первый раз выражала восхищение ее плащом. Весь табор, включая самого маленького ребенка, потрогал и пощупал его, и в глазах цыган Идэйн ясно прочла желание завладеть плащом, поэтому не выпускала его из виду ни на минуту.

– Ну вот, – сказала молодая цыганка, – теперь ты такого же цвета, как я. Во всяком слу­чае до локтей. – Мила вылила чашку краски в ладонь Идэйн. – А лицо намажешь сама.

Прежде чем Идэйн успела вымолвить хоть слово, Мила вскочила на ноги и направилась к по­возке, в которой лежал горевший в лихорадке Асгард де ля Герш. Всякий раз, когда Идэйн не бы­ло рядом с ним, Мила ухитрялась ускользнуть, чтобы посидеть с ним. С первого же раза, как Идэйн увидела их вместе, у нее возникло чувство, будто они уже встречались прежде, хотя едва ли такое могло быть.

Идэйн смочила пальцы ореховым соком и втер­ла его в кожу щек и подбородка. Через просвет в деревьях она видела Магнуса, превратившегося во вполне сносного цыгана в плаще из овчины, с окрашенной в смуглый цвет кожей, с длинными ры­жеватыми волосами, локонами ниспадавшими на плечи. Но Идэйн не требовалось зеркало, чтоб сообразить, что окрашенная соком грецкого ореха кожа образовывала странный контраст с ее золо­тистыми волосами и изумрудными глазами. Даже когда она набросила красное покрывало, данное ей цыганами, глаза ее поражали своей яркой зеле­нью. Цыганки находили это весьма забавным. Они утверждали, что в сочетании с красным шел­ковым покрывалом ее странные глаза смогут по­мочь им представить ее простодушным крестья­нам как гадалку.

Идэйн отставила чашку и бросила взгляд на Магнуса, сидевшего на корточках возле повозки Милы. Идэйн знала, что он все еще сердится на нее. Когда тамплиеры держали ее в плену, она призвала его, и он явился, несмотря на то, что она бросила его в лесу и ушла к Асгарду де ля Гершу. Магнус напомнил ей о ее предательстве во всю мощь своих легких.

Ну что ж, теперь ей нужно признать, что она совершила ошибку. Асгард привез ее к тамплие­рам, а тамплиеры значат только одно – неприят­ности и ужас.

Но Магнус услышал ее зов и пришел на по­мощь. Собственно говоря, он рискнул ради нее жизнью: украл лошадь, мчался ночью, укрываясь от королевских войск, и в конце концов совершил дерзкое нападение на тамплиеров, когда они пытались доставить ее в цыганский табор, чтобы цыгане увезли ее Бог знает куда, возможно, даже во Францию, как сказал Асгард.

Магнус повел себя безумно рискованно, и она должна воздать должное его мужеству и отваге, думала Идэйн, глядя, как он сидит на земле, кута­ясь в остатки своего когда-то роскошного плаща. Даже теперь она не могла удержаться от соблазна и ласкала его взглядом. Он сидел, вытянув длинные ноги в потрепанных сапогах, проданных ему Тайросом. И на его рыжеватые волосы пада­ли хлопья снега, отчего те казались рябыми.

Идэйн признавала, что рыцарь-тамплиер кра­сивее. Асгард был светловолос и обладал той му­жественной красотой, от которой у женщин начи­нает кружиться голова. Но лукавая усмешка Магнуса и его уверенная манера держаться, его сильное мужественное тело обладали для женщин такой притягательностью, которой было невоз­можно противиться. Все цыганки тут же воспылали к нему нежными чувствами. Мужчины невольно зауважали его: после Тайроса первым человеком, к которому они прислушивались, был Магнус, не­смотря на то, что он пробыл с табором совсем не­долго.

Но, сказала себе со вздохом Идэйн, он жес­ток и с ним очень трудно. С той самой минуты, как обнаружил в повозке Милы раненого Асгарда, он жаждал отделаться от ненавистного ему тамплиера. Он не согласился остановиться доста­точно надолго, чтобы устроить Асгарда в хижине крестьянина или подождать, пока они набредут на какой-нибудь монастырь. Магнус считал, что для тамплиера и придорожная канава вполне сгодится.

Более того, Идэйн видела, как он забрал деньги Асгарда. И вот даже теперь пересчитывал его мо­неты.

Деньги, которые были в кошельке, который Магнус срезал с пояса раненого тамплиера, были частью выкупа за Идэйн. Насколько ей запомни­лось, когда она слушала торг в башне-форте клана Санах Дху, его вождь Константин получил не все деньги. Идэйн прекрасно понимала, что только серебро удерживало с ними цыган. Большая часть табора бежала, заявив, что они получат больше, если отправятся на восток, потому что как раз по­спеют к рождественской ярмарке, чем если после­дуют за Магнусом на юг. При них остались четы­ре повозки, в основном с женщинами и детьми, а из мужчин только Тайрос и еще один цыган, ко­торые не особенно утруждали себя работой, но зато каждый день требовали денег.

А Магнус нещадно торопил их. Единствен­ное, что могло им помочь более-менее без помех продвигаться на юг, была разразившаяся наконец война между Уильямом Львом и английским ко­ролем Генрихом, известия о которой дошли и до них. К югу от деревушки Пенкулик Магнус при­казал цыганам свернуть с большой дороги на из­вивавшуюся среди полей проселочную, чтобы не оказаться в гуще военных действий.

Идэйн смотрела на склоненную голову Маг­нуса. Прикрывшись плащом, он считал серебря­ные и медные монеты из кошелька Асгарда. Они и в самом деле нуждались в деньгах. Платить при­ходилось не только цыганам. В Шотландии мало постоялых дворов, и даже на юге им приходилось покупать еду у крестьян и пастухов. Наступали святки, и в бедной сельской местности было труд – но добывать достаточно еды, даже если за нее платили серебром.