Левая Политика. Между выборами и забастовками - Анна Очкина

SWP уверяет, что после последних предвыборных конференций в Бирмингеме и Тауэр Хэмлетс характер коалиции RESPECT изменился, а на конференциях был явно обозначен сдвиг в сторону «от минимальных общих принципов… к электоральной привлекательности как единственному главному принципу». Руководство партии также утверждает, что политика «Таммани-Холл» (то есть оптовая покупка голосов этнических меньшинств) заменила для RESPECT политические принципы и привела коалицию к коррупции и перерождению. Это достаточно серьёзные обвинения, и SWP хорошо бы подкрепить их доказательствами. Интересно было бы, чтобы они привели наглядные примеры того, как RESPECT отходит от своей программы, поддерживая войну или неолиберальные реформы, или хотя бы один конкретный факт злоупотреблений депутатов от RESPECT.

Постоянные попытки SWP провести параллели между RESPECT и практикой аппарата американской Демократической партии, известной как «Таммани-Холл», просто смехотворны. В течение десятилетий «Таммани-Холл» играла ведущую роль в управлении политикой. Этот подход состоял в том, чтобы закрепить за определённой партией поддержку национальных меньшинств в таких городах, как Нью-Йорк или Чикаго, используя подкуп, взятки и патронаж. Такая политика могла быть основана только на злоупотреблении властью — то есть тем, чего нет у мусульманских общин Британии по определению. Между политикой «Таммани-Холл» и стремлением к самоорганизации бедных и дискриминируемых мусульман Британии нет ничего общего. «Таммани-Холл» — система колониального типа, созданная с целью сохранения политической власти в руках большого бизнеса. RESPECT — инструмент борьбы за равенство и справедливость против интересов крупного капитала. Марксисты из SWP, казалось бы, должны видеть разницу.

Любые сообщества создают организации для защиты своих интересов. Я не вижу никаких причин — кроме невежества и предрассудков, — почему именно этнические меньшинства порицаются за попытку создания такой организации, учитывая, что именно они сегодня являются одной из самых бесправных частей британского общества. Конечно, коррупция существует и внутри мусульманской общины: в течение многих лет мы были свидетелями того, как лидеры общин и их влияние служили объектом торговли для крупных партий. И мы должны решительно выступать против такой практики вплоть до вмешательства национального руководства в дела местных организаций, если факты подобной коррупции имели место. До раскола я была не против предложений SWP о введении более чётких и строгих условий членства в RESPECT и более жёсткого контроля руководства над процессом выдвижения кандидатов.

Тем не менее, вместо практической реализации предложений по демократизации структуры RESPECT SWP предпочла с помощью закулисных манёвров переигрывать результаты предвыборных конференций там, где члены партии не были выдвинуты в качестве кандидатов. Налицо двойные стандарты наших бывших партнёров по коалиции. С одной стороны, SWP постоянно жаловалась на кандидатов от RESPECT, которые на предвыборной конференции призывали поскорее «завершить собрание», когда SWP была в явном меньшинстве. В то же время там, где расклад сил был в пользу SWP, члены партии сами предпочитали не затягивать процесс выдвижения кандидатов, а затем публиковали мажорные отчёты о «прекрасной мобилизации» на той или иной конференции.

SWP, имеющая за плечами пятидесятилетний политический опыт, участвовала в создании RESPECT как состоявшаяся и хорошо организованная партия, имеющая аппарат, освобождённых работников и централистскую культуру принятия решений. Имеющая налаженную структуру и подготовленные политические кадры, которыми не обладали остальные части RESPECT, SWP изначально оказывала огромное влияние на массы неопытных новых сторонников коалиции.

Но когда стало понятно, что главная база RESPECT — мусульманские общины, в которых влияние SWP было минимально, лидеры партии вынуждены были всё чаще прибегать к интригам и закулисным манёврам, чтобы сохранить своё положение в руководстве коалиции. Продвигая в местные комитеты RESPECT своих подготовленных активистов, проводя местные собрания по заранее составленным планам, они могли протащить практически любое нужное им решение. В конце концов, новые члены RESPECT просто научились переигрывать SWP в их же собственной игре — умении «завершать» любое собрание в нужный момент и с нужным результатом.

Любой политический раскол, несмотря на «победу» той или другой стороны, всегда временно вносит нездоровое смятение во внутреннюю жизнь организации. Модель широкой коалиции, возможно, немного смягчила последствия такого смятения внутри RESPECT. Тем не менее, я думаю, что в будущем мы должны всё больше стремиться к строительству RESPECT как политической партии. И уже сейчас мы должны ясно показать, что RESPECT — не временный аморфный проект, созданный для участия в выборах.

Заключение

Я не считаю, что за прошедший год мои представления о главных принципах RESPECT, основанных на сопротивлении расизму, неолиберализму и войне, претерпели какие-то серьёзные изменения. Среди тех, кто сегодня находится в руководстве обновлённой RESPECT, я не знаю никого, кто не разделял бы эти принципы. Значительная часть наших сторонников, разделяющая эти принципы, объединила их с лучшими традициями славного прошлого Лейбористской партии. Они с гордостью слышат слова таких лидеров RESPECT, как Джордж Гэллуоэй, бескомпромиссно и страстно обличающих империализм и расизм.

Многие наши сторонники, приехавшие в Британию из азиатских стран и уже видевшие там самые отвратительные стороны политической коррупции, сегодня сталкиваются с ней опять — на этот раз со стороны лейбористов Блэра и Брауна в Бирмингеме. Они смотрят на RESPECT как на силу, действующую исходя из принципов, а не из корыстных интересов. И мы должны дорожить этой репутацией и защищать её.

Мы должны создать разнообразную и богатую политическую культуру внутри и вокруг RESPECT, которая бы была значима для новых сторонников коалиции, пришедших из разных политических, культурных и национальных традиций. Мы должны воспитывать новых активистов и лидеров внутри самой коалиции. И думаю, начало издания регулярной газеты RESPECT — важный шаг в этом направлении. Я абсолютно уверена в правильности нашего политического выбора. И я уверена, что после раскола RESPECT выйдет действительно обновлённой и более сильной.

Перевод с английского и примечания Ильи Будрайтскиса

КНИГИ

Грустная история

Борис Кагарлицкий

Richard Pipes. Russian Conservatism and Its Critics: A Study in Political Culture. New Haven: Yale University Press, 2007.

Ричард Пайпс. Российский консерватизм и его критики: исследование политической культуры.

Ричард Пайпс — один из серьёзных американских историков, по работам которого изрядное количество западных студентов изучало и, вероятно, будут дальше изучать прошлое России. Он придерживается открыто консервативных взглядов, но это само по себе никогда не было препятствием для исторического исследования.

Известность Пайпсу принесли труды, посвящённые русской дореволюционной интеллигенции, однако из предисловия к его новой книге мы узнаём, что изначально американского историка интересовали как раз антиподы радикальной интеллигенции — консервативные мыслители, представители «охранительного лагеря», защищавшие монархию, самодержавие и православие. В общем, те самые идеологи, на воззрения которых опирается большая часть господствующих политических доктрин в современной (по недоразумению республиканской) России. Различные варианты этого авторитарного консерватизма мы находим повсюду — от либеральных экономистов, призывающих провести модернизацию страны путём подавления отсталого и не понимающего прогрессивных начинаний народа, до дремучих националистах, мечтающих о возврате в Средневековье, от просвещённых функционеров президентской администрации до толпящихся в церковных приделах лидеров «коммунистической» партии.

В такой ситуации желание историка обратиться к истокам русского консерватизма вполне понятно. Другое дело, что массовое применение отнюдь не обязательно свидетельствует о достоинствах той или иной идейной традиции. И изучение истории идей отнюдь не равнозначно некритичному повторению всех формул и доктрин, которыми идеологи обосновывают собственное значение.

На первых же страницах книги Пайпс, перечисляя консервативных российских мыслителей, заявляет, что их идейное значение остаётся явно недооценённым в отличие от представителей прогрессистского лагеря. Действительно, русским консерваторам XIX века посвящено куда меньше исследований (как за рубежом, так и на родине) по сравнению с мыслителями критического направления. Однако подобный разрыв далеко не случаен. Он отражает простой и очевидный факт: критическое направление русской общественной мысли оказало гораздо большее влияние на интеллектуальную и политическую историю, нежели апологетика самодержавия. Причём не только на историю российскую. Если, например, Герцен и остаётся фигурой малоизвестной за пределами России (и в этом отношении, действительно, недооценённой), то Бакунин, Кропоткин, Плеханов, не говоря уже о Ленине, находились в центре идейных дебатов всей Европы на протяжении большей части XX века. Сетовать на то, что радикалы и критики старого режима вызывают больший интерес в России и за её пределами, чем защитники этого режима, так же бесперспективно, как и удивляться тому, что во Франции просветителям Вольтеру, Дидро, Руссо или Монтескьё уделяют больше внимания, нежели клерикальным публицистам и придворным апологетам абсолютизма, пытавшимся с ними полемизировать.