Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья - Влада Баранова

В 2002–2004 гг. в поселке Старый Крым были опрошены около 50 информантов (с некоторыми я встречалась по несколько раз); на основании интервью с этими людьми заполнялись лингвистические анкеты, позволяющие оценить степень владения языком. Кроме того, в течение нескольких лет я наблюдала, в каких именно ситуациях двуязычные жители поселка используют урумский и русский языки.

Как уже отмечалось в главе 5, Старый Крым — средний по количеству населения поселок для Приазовья (около 6200 жителей), фактически является пригородом Мариуполя. Практически во всех сферах используется обладающий высоким статусом русский язык. Постепенно распространение русского привело к вытеснению урумского; не будет ошибкой предположить, что уже несколько поколений усваивают русский язык как первый. В каком-то смысле распределение русского и урумского языков в поселке достаточно стабильно, и русский занимает доминирующее положение. В официальных ситуациях всегда используется русский (например, в поселковом совете, кабинете директора школы), тогда как к урумскому прибегают только в неформальном общении (дома или в компании сверстников). Употребление урумского языка в публичной сфере расценивается как смешное, некультурное или невежливое поведение.

Представители старшего поколения говорят по-урумски только между собой, а по-русски, как правило, — с молодежью (вне семьи) и младшими членами семьи (преимущественно). Урумский используется для общения между собой старшими поколениями семей (например, пожилые супруги могут разговаривать по-урумски), а также в компании сверстников-стариков (например, соседей или коллег, если их работа не связана с общением на русском языке [87]).

В трудовом коллективе урумский используется только в случае равного (и достаточно низкого) статуса участников. Например, в школе летом работали пожилые женщины-подруги (технички, сторожа и уборщицы, приходившие каждый день делать ремонт), которые в большинстве случаев говорили между собой по-урумски. Они объясняли, что привыкли общаться между собой по-урумски и, кроме того, для урумов такая коммуникация имеет менее формальный оттенок: можно свободно жаловаться на нежелание работать, усталость и т. д. Женщины полагали, что на урумском их не поймут учителя и школьное начальство, не знающее урумского (директор и некоторые другие представители начальства в школе — приезжие или сильно русифицированные урумы). Это объяснение не совсем точно: среди учителей и завучей есть и урумы, владеющие (в какой-то степени) урумским языком, однако мои наблюдения показывают, что к ним уборщицы и сторожа обращались по-русски.

Влияние оказывают статус собеседника и официальная обстановка. Пожилая женщина, хорошо владеющая урумским, была удивлена вопросом о том, разговаривает ли она по-урумски с председателем-урумом (с которым хорошо знакома и даже находится в дальнем родстве) в поселковом совете: «Ну, что я, приду… скажет „как неграмотная“, необразованная приду к Михаилу Ивановичу [председателю]: „Здрасти, Михаил Иванович, men shaje deeldemu“ — так буду говорить?!? Так некрасиво» (ОМТ, урумка, 1926, Старый Крым).

Информанты указывают, что на урумском не говорят родители с детьми, причем подобное положение продолжается, видимо, уже несколько поколений (наши информанты вспоминают, что родители не обращались к ним по-урумски и говорили на этом языке только между собой). По-урумски к детям могут обращаться бабушки и дедушки, которым дети отвечают по-русски. Сами дети также не говорят по-урумски. От информантов известно, что сами они начали использовать урумский уже взрослыми. Существуют две точки зрения на то, будут ли знать урумский современные дети. Часть родителей и бабушек считают, что дети выучат урумский, когда станут взрослыми. Но, пожалуй, чаще высказывается иная точка зрения, согласно которой молодые не хотят и не будут знать идиом.

В целом складывается впечатление, что сообщество скорее пессимистически оценивает перспективы урумского языка и отчасти озабочено этим. Носители языка нередко предсказывают смерть урумскому языку; у меня сложилось впечатление, что оценки моими информантами современного состояния языка и их прогнозы на будущее рисуют чуть более мрачную картину, чем та, которая складывается у внешнего наблюдателя. По крайней мере, ограничиваясь данными интервью, то есть оценкой самих носителей, я должна была бы констатировать, что языковой сдвиг в поселке зашел существенно дальше, чем это показывают записи лингвистического материала, здесь сделанные.

Хотя сферы использования урумского языка весьма ограниченны и на нем говорит крайне незначительная часть жителей поселка Старый Крым, нельзя, однако, признать исчезновение, смерть идиома (в структурном смысле). Тексты на урумском (сказки, молитвы) обнаруживают значительную устойчивость и не содержат русских слов, а информант, который хорошо знает язык и помнит сказки, способен на продолжительный рассказ на урумском, избегая переключения кодов, заимствований и т. д.

Использование урумского языка достаточно сильно связано с возрастом информанта и той или иной сферой общения (или доменом). В зависимости от особенностей собеседника, обстановки и темы разговора двуязычные носители выбирают русский или урумский; при этом урумский связан с неофициальной обстановкой, разговором с давно знакомым и равным по статусу человеком, преимущественно на бытовые темы.

Языковая ситуация в поселке Гранитное

Поселок Гранитное (Карань) Донецкой области (Украина) — место компактного проживания приазовских урумов (группы с греческим этническим самосознанием и урумским (тюркским) языком). По данным на 2001 г., как уже отмечалось в главе 5, здесь проживали 3929 человек, из них греков — 2712 (69 %), татар — 487 (12,4 %), украинцев — 400, русских — 150, других — 180. Как видно из приведенных цифр, урумы составляют большинство населения поселка, в котором также проживают русские, украинцы и др. В полиэтничной среде использовались русский, урумский и, в меньшей степени, украинский языки. В 1960–1970 гг. в поселок переехала значительная группа крымских татар, говорящих на близкородственном урумам татарском языке. Контакты двух групп происходят как на русском, так и на родных языках. Каковы, с точки зрения носителей, оценки взаимопонятности идиомов? Рассмотрим подробнее отношение к каждому из вариантов и восприятие коммуникаций с другой группой, а также особенности подобной коммуникации.

Материалом нам послужили интервью с урумами и татарами поселка Гранитное, наблюдения над речевым поведением его жителей, а также аудиозаписи диалогов урумов и татар на «своем языке» (так обычно в Гранитном называют подобную коммуникацию, избегая определения языка, на котором происходит разговор). Следует оговориться, что запись подобных диалогов почти всегда была спровоцирована просьбами интервьюера, то есть моими, но участники бесед часто разговаривают таким образом и в обычных ситуациях. Диалоги представляют собой разговоры на рынке или на улице с приятелями из числа представителей другой группы и домашнее общение между соседями или родственниками.

Итак, урумский и крымско-татарский — близкородственные языки. В урумском выделяют три типа диалектов: кыпчакский, огузский и смешанный (огузско-кыпчакский, или кыпчако-огузский) [Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков, 2002]. В поселке Гранитное (Карань) распространен огузско-кыпчакский диалект [Гаркавець, 1999]. В Гранитном представлены два диалекта крымско-татарского, которые выделяют и сами носители. Информанты называют их «ногайский», или «степной», и «язык татов». Последний оценивается как более культурный, литературный вариант. Большинство крымских татар в Гранитном относит себя к ногайцам.

Информанты по большей части отмечают, что крымско-татарский и урумский близки между собой, однако стремятся уточнить это утверждение (см. подробнее в главе 7). Оценки взаимопонятности языков зависят, в первую очередь, от престижа идиома и отношения к соседней группе, а татарский оценивается урумами достаточно низко. Среди урумов встречались полярные утверждения о близости идиомов и возможности понимать крымско-татарский. Язык, на котором происходит коммуникация урумов и татар, те и другие непоследовательно называют как татарским, так и греческим. Точнее, представители каждой из групп используют титульную номинацию для своего идиома, но чаще прибегают к наименованию «свой язык».

Если не рассматривать языковые контакты в Крыму, о которых почти нет надежных данных, то предысторией взаимодействия этих идиомов может считаться преподавание крымско-татарского языка в урумских школах в 1930-е гг. (см. главу 2). В поселке Гранитное использовали учебники крымско-татарского языка, однако учителями были местные уроженцы — носители урумского, на уроках допускавшие устную форму урумского языка наравне с крымско-татарским. По воспоминаниям учеников, в стихах и заданиях дети могли произнести и их, и урумские дублеты.