Альбинос (сборник) - Андрей Левицкий

– Как ты здесь оказался? – спросил я на ходу.

Гордей растерянно семенил рядом, то обгоняя меня, то отставая.

– Мы из Редута выступили в ту ночь, как воевода тебя увез. И когда по приказу напали на небоходов, я решил: ну все, хватит с меня своевольства комендантского. Якуб, может, и выкрутится потом как-то, а нам за такое всем, кто жив останется, головы с плеч или ошейники нацепят и в шахты. Когда там гореть все начало, я и ушел дальше к ущелью.

– Дезертировал, значит?

– Ты думай, что говоришь, херсонец! Не дезертировал, а вступил в войско, которое воевода на Херсон-Град повел. Так, стой, или они тебя пристрелят!

Я остановился в нескольких шагах от вездехода и охранников. Один взялся за берданку, второй медленно вытягивал саблю из ножен.

– Здесь стой, – велел Гордей. – На месте, и лучше не шевелись вообще. Я им скажу, чтоб глаз с тебя не спускали, если дернешься куда – по ногам стрелять. А сам воеводе доложу. Понял?

– Хорошо, – согласился я. – Только быстро давай.

Старшина подскочил к охранникам и что-то зашептал им. Оба вскинули головы, уставились на меня, первый поспешно стащил берданку с плеча, прицелился. Гордей схватился за ствол и наклонил его к земле.

– Пусть стоит, – донеслось до меня. – Говорит, сведения важные. Лонгину доложить надо, а он пусть тут стоит!

Охранник снова поднял берданку, как только Гордей начал взбираться по лесенке. Он заколотил кулаком в железную дверь, там открылась решетка, старшина заговорил. Вскоре дверь распахнулась, и Гордей нырнул внутрь.

Я стоял, сложив руки на груди, а охранники пялились на меня. Второй, помоложе, часто моргал и все теребил рукоять сабли, то на палец вытаскивая ее из ножен, то с тихим стуком бросая обратно. В конце концов первый гетман не выдержал, боком шагнув к нему, не опуская берданку, пихнул локтем в плечо. Молодой от неожиданности икнул и замер, вцепившись в рукоять так, что побелели костяшки пальцев.

Почуяв неладное, вокруг стали собираться гетманы, но близко ко мне не подходили.

– Мартын, то кто? – с почтительного расстояния спросил один.

Охранник постарше лишь мотнул головой. Ствол его берданки смотрел мне в грудь.

– У него волоса белые, – добавил другой. – Слушайте, а это не…

В дверях командной машины возник Лонгин. Высокий, широкоплечий – он загородил спиной весь проход. Правая рука висела на перевязи, а в левой он держал огромную кривую саблю с клинком шириной в две ладони. На клинке был узор из треугольников.

– Воевода… – начал я.

Зарычав, Лонгин спрыгнул на землю и бросился ко мне. Морщинистое лицо с крупными чертами покраснело, седой чуб закрывал один глаз.

– Ща воевода херсонского выродка разделает, что твою свинью, – произнес кто-то сбоку.

– Лонгин, слушай! – Я поднял руку ладонью вперед. – Ты должен кое-что узнать!

Он был уже рядом. Сабля взлетела, блеснув на солнце. Клинок свистнул над ухом, я нырнул вбок, но Лонгин ждал именно этого – и выставил колено, в которое я врезался головой. Из глаз посыпались искры. Раздались крики, кто-то восторженно выругался. Старик высился надо мной, вновь занося саблю.

– Так его! – кричали вокруг.

– Давай, воевода!

– За сына!

– Отец!

Этот голос отличался от остальных – потому что был женский.

Сабля устремилась вниз, а я сведенными вместе кулаками ударил воеводу в живот и сразу отклонился. Старик пошатнулся, и кончик опустившейся сабли резанул меня по груди, но совсем слабо. На миг под рубахой проступило едва заметное зеленоватое свечение.

– Отец, это не он! Это не Марк Сид!

Я упал на спину. Лонгин шагнул ко мне, поднимая саблю.

От большой палатки двое гетманов в светлых шароварах и шапочках несли носилки с Ладой Приор. Босая, одетая только в длинную мужскую рубаху, она полулежала, приподнявшись на локте, с тростью в руках. Грудь Лады поверх рубахи была стянута бинтами.

– Отец, это не управитель Херсон-Града!

– Ты бредишь, – прорычал Лонгин. – Никому не подходить, я зарублю его сам.

– Но это не Марк!

Лада села, свесив ноги, потом встала. Один из лекарей, бросив носилки, поддержал ее, но девушка оттолкнула его и заспешила к нам, сильно хромая и опираясь на палку.

– Говорю тебе, это другой человек!

Я уперся полусогнутыми ногами в землю и приподнялся. Не слушая дочь, воевода шагнул ко мне.

– Отец, прекрати! Что ты делаешь, ты… упрямый старый дурак!!

Оказавшись сбоку от Лонгина, она ударила его тростью по плечу. Еще раз – по затылку. На лице воеводы мелькнула досада, он широким круговым ударом перерубил палку. Лада качнулась, ноги заплелись, она упала на землю и вскрикнула от боли. На белых бинтах проступила кровь. Лонгин повернулся ко мне, и тогда я прыгнул, оттолкнувшись руками и ногами, врезал головой ему в живот и сбил с ног.

Вокруг заорали, кто-то бросился к нам. Усевшись на Лонгине, я с размаху ударил ладонью по морщинистой щеке, другой рукой сжал его шею и яростно закричал ему в лицо:

– Слушай, идиот! Я не Марк Сид, я его брат! Ты что, не знаешь, что у Марка есть брат?! Я Алви Сид, и я пришел сюда, чтобы спасти твоих людей!

* * *

– С чего мне верить тебе?

Я устало откинулся на лавке, стоящей под железной стеной в кузове вездехода. Снаружи раздавались голоса гетманов, шаги и звон мисок, со стороны ворот иногда доносились выстрелы.

– Слушай еще раз, воевода, в третий повторять не буду. Я Алви Сид, старший из двух близнецов.

Ты же помнишь ту историю, ее рассказывали по всему Крыму! Я мутант, у меня два сердца. Мать, когда об этом стало известно по вине Марка, вместе со мной сбежала в родное племя. Мы жили у кочевников, мой дядя, вождь, сделал меня главным следопытом. Я водил по Донной пустыне небольшой отряд. В один из походов мы нашли древнюю машину в расщелине под склоном Крыма. Я думал, это дирижабль, хотя теперь не уверен. Но это военная машина, на ее борту есть оружие. В Херсон-Граде оставался мой старый учитель Орест, и я решил, что он сумеет разобраться с этим. Со своим отрядом я пошел в город, кочевники остались ждать снаружи, я проник в Херсон-Град и нашел Ореста. Тот сказал, что мне поможет Дэу, старый киборг, но он как раз ушел со старьевщиками и должен вернуться через несколько декад. В это время Марк был уже у вас в ущелье и плел свои интриги. Орест рассказал мне о его планах. Ждать Дэу в Херсон-Граде было опасно, а еще мне не хотелось, чтобы Марк стравил гетманов, уничтожил вас вашими собственными руками и захватил весь Крым. Я пошел в Инкерманское ущелье, выследил там Марка и столкнул в гейзер. Его обожгло, но брат не погиб. Я вернулся в Херсон-Град, Марк отправился за мной, о чем я не знал. В городе он рассказал обо всем Мире, нашей сводной сестре. Они бросились на поиски. Их соглядатаи нашли меня, когда я разговаривал с вернувшимся в город Дэу. Разговор подслушали, меня схватили. К тому времени уже было ясно, что в ущелье у Марка получилось не все, что он задумал, и скоро вооруженные отряды гетманов выступят на Херсон-Град. Единственным спасением могла стать найденная мною машина. Ты слышал о Болеславе, воевода? Наверняка слышал. Он пытал меня, чтобы я сказал, где лежит машина. Из-за пыток я потерял память, потом Орест помог мне сбежать, дал мотоцикл. На нем я поехал назад в ту сторону, откуда пришел в Херсон-Град. Я проехал мимо места, где меня ждали мои люди, и они догнали меня у реки. Но одновременно догнала и Мира с омеговцами. Я попал к ней в руки, Мира поняла, что я потерял память, и сказала мне, что я и есть Марк Сид, управитель Херсон-Града. Она рассчитывала, что я буду более послушен, не попытаюсь сбежать, а дальше, когда меня привезут обратно в Херсон-Град, они с Марком будут действовать по обстоятельствам. Но вышло так, что я выпал из термоплана доставщика Чака, который вез нас обратно в город, меня нашли охранники Редута, я попал к Якубу… Дальше ты знаешь.

Я открыл глаза.

Лада полулежала на лавке у стены напротив, подложив под спину подушки и накрывшись покрывалом. Лонгин сидел на высоком табурете, широко расставив ноги и уперев кулаки в колени, хмуро слушал. Длинное помещение разделяли несколько перегородок, из-за ближайшей доносилось шипение помех и монотонный голос радиста. Двое старшин, Гордей и Ефим – тот самый, который возглавлял отряд гетманов, преследовавших нас в Инкерманском ущелье, – подпирали стену у двери. Помимо лавок и табурета здесь был еще широкий стол, где стоял кувшин со стаканами и лежала карта, да оружейный стеллаж с несколькими берданками.

Лонгин не пошевелился, когда я замолчал, – сидел в той же позе, вперив в меня тяжелый взгляд. Я продолжал:

– И вот теперь я хочу спросить, воевода: ты уверен, что вы почти взяли Херсон-Град? Еще несколько дней – и ему конец? Ну так знай: в это время Мира со своими людьми едет к машине. Если они запустят ее или хотя бы смогут снять с борта оружие и ударить по вашему ущелью – конец придет Инкерману, а не Херсон-Граду. А теперь думай, что делать дальше. Но думай очень быстро, времени у тебя нет.