Купчино, бастарды с севера - Андрей Бондаренко

— Рановато пока делиться. Извините, — опустившись на крайний стул, буркнул Пашка. — Информации надо подкопить. Я, собственно, пришёл за помощью…

— Излагай. Поможем. Что надо?

— Во-первых, провести негласный обыск в двух гаражах. Один находится в Купчино, а другой в Обухово. Вот, здесь я всё записал — названия кооперативов, номера гаражей, имена-фамилии хозяев, а также то, что там следует искать.

— Знакомые фамилии, — заглянув в бумажный листок, заинтересованно хмыкнул генерал-лейтенант. — Продолжай.

— Во-вторых, надо, чтобы оперативники из Красногвардейского РУВД прошлись по соседям Бокиев, — Сомов выложил на фиолетовую с чёрным отливом столешницу несколько разноформатных фотографий. — Пусть поспрашивают об этих людях. Вдруг, кто-нибудь из них часто приходил — несколько лет тому назад — к бабушке покойного Толстого бастарда.

— Принято. Что ещё?

— Надо сделать запрос в Министерство Обороны. Желательно — для реального ускорения — по неформальной «генеральской» линии. Пусть в срочном порядке, без бюрократической волокиты, сообщат фамилии-имена-отчества всех сослуживцев гражданина Ковтуна Игоря Сергеевича, уроженца города Хабаровска…

Через трое суток они — в том же составе — собрались в кабинете генерал-лейтенанта.

Сомов, разложив на чёрно-фиолетовой столешнице различные бумаги, доложил о достигнутых результатах.

— Неожиданный и нестандартный поворот событий, — задумчиво усмехнулся Тургаев. — Я думал, что такое бывает только в толстых детективных романах. Молодец, Павел Сергеевич!

— Конечно, молодец, — поддержал Архангельский. — Только, вот…

— Что такое?

— Доказательства — почти все — косвенные. Как на такой слабой доказательной базе, построенной — в основном — на одних умозаключениях, можно оформить дельное обвинительное заключение?

— Это да, — погрустнел генерал-лейтенант. — Любой мало-мальски грамотный адвокат пошлёт нас всех — и оптом, и поодиночке — очень-очень далеко. Да и прокурор ордера на арест подозреваемого, пожалуй, не подпишет… Знаешь что, подполковник? Попробуй поговорить с фигурантом по душам? Ну, на правах старого знакомца?

— Извините, но какой в этом смысл?

— А ты с ним потолкуй, предварительно положив включённый диктофон в карман. Вот, тебе и смысл. Нынче, слава Богу, суды и аудиозаписи принимаю в качестве доказательной базы…

Эпилог

Вдоль Бухарестской, между улицами Ярослава Гашека и Димитрова, был разбит — ещё в «доперестроечные» времена — непрезентабельный и хиловатый парк. Вернее, большой и бестолковый сквер, огороженный по периметру высоким кустарником и покрытый густой сетью узких гравийных дорожек.

Обычно по этим дорожкам размеренно трусили упорные бегуны всевозможных возрастов, заботящиеся о своём здоровье, и неторопливо перемещались юные симпатичные мамочки с детскими колясками. Но в то утро в сквере — по неизвестным причинам — было пустынно. Только одинокий пешеход, рассеянно сжимая в ладонях пол-литровую пивную банку, неторопливо шагал по центральной аллее.

Пешехода звали — «Александр Викторович Сидоров». Он работал Главным редактором Издательского Дома «Петроград», а также являлся совладельцем данной коммерческой структуры.

Александр Викторович был бородат, очкаст и слегка — по одежде и внешнему облику — неухожен. Классический образчик питерского интеллигента в третьем поколении, короче говоря.

— Привет, Викторыч! — окликнул прохожего Пашка, заранее угнездившийся на светло-синей садовой скамье, расположенной в эркере, образованном высокими кустами боярышника. — Давненько не виделись. Почитай, с самой моей свадьбы… Прогуляться вышел, червь книжный? Типа — на променад?

— Сколько лет, сколько зим! — широко и добросердечно улыбнулся Сидоров. — Приветствую, Павел Сергеевич. Говорят, что тебя можно поздравить с присвоением высокого звания подполковника?

— Правильно говорят.

— Тогда — поздравляю.

— Спасибо, конечно. Присаживайся рядом, акула издательского бизнеса. Посидим, поболтаем.

— Я, собственно, спешу. Опаздываю на важную деловую встречу. Бизнес, знаешь ли…

— Знаю. А ты, тем не менее, присаживайся, — в голосе Сомова обозначилась свинцовая строгость. — Пивка попьём.

— Закончилось пиво, — отправляя алюминиевую банку в бетонную урну, на которой значилось: — «Фрунзенский район», сообщил совладелец ИД «Петроград». — Так что…

— Ничего страшного и непоправимого. Я к этой нашей встрече подготовился на совесть. Вот, полный полиэтиленовый пакет. Пять сортов. Выбирай любой… Ты же, как помнится, предпочитаешь немецкое светлое? Держи. Вскрывай. Глотай.

— Спасибо.

— Как оно тебе? — через минуту вкрадчиво поинтересовался Пашка.

— Нормально. Действительно, немецкое. Действительно, светлое. Без дураков и вопросов.

— Фирма веников не вяжет.

— Значит, хочешь поговорить? — Сидоров, пристроив банку с пивом на доски садовой скамьи, достал из кармана джинсовой куртки маленькую чёрную коробочку, звонко щёлкнул невидимым тумблером, после чего, неодобрительно покачав лохматой головой, заявил: — Нехорошо, господин подполковник, получается. Некультурно и не по-товарищески… Предлагаешь потолковать по душам. А сам? Коварно включил какое-то записывающее устройство… Видишь?

В правом верхнем углу панели чёрной коробочки заговорщицки подмигивал крохотный рубиновый огонёк.

— Вижу.

Сомов, вздохнув, демонстративно извлёк из брючного кармана светло-серый японский диктофон и надавил подушечкой указательного пальца на кнопку — «Выкл.».

Рубиновая лампочка незамедлительно погасла и, подумав пару секунд, послушно замигала успокаивающим ярко-изумрудным цветом.

— Теперь — поговорим? — поинтересовался Пашка. — Надеюсь, что все препятствия устранены?

— Сейчас проверим…

Главный редактор ИД «Петроград» поднялся на ноги, медленно повертел чёрной коробочкой во все стороны, после чего успокоился и, опустившись на светло-синюю скамью, разрешил:

— Спрашивай, подполковник.

— Спрашивать? — хмуро усмехнулся Сомов. — Может, чуть позже… А пока, Викторыч, я тебе расскажу одну завлекательную и нетривиальную историю. Не возражаешь? Тогда, морда очкастая, слушай… Лет пять тому назад у тебя, козла похотливого, образовалась постоянная любовница. То бишь, Тамара Непейвода, проживающая на улице Панфилова.

— Шесть с половиной лет назад.

— Непосредственному участнику, конечно, видней. Продолжаю… Ты стал постоянно — раза два-три в неделю — наведываться к Тамаре в гости. А потом она познакомила тебя с пожилой соседкой, проживавшей этажом выше. С Ариной Наумовной Бокий, внучкой легендарного чекиста Глеба Ивановича Бокия. И ты, Викторыч, стал частенько посещать старушку. Наблюдательные соседи по лестничной площадке утверждают, что целые вечера напролёт, позабыв про смазливую любовницу, «очкастый бородач» просиживал у Арины Наумовны.

— Что в этом такого? — высокомерно напыжился Сидоров. — Бабушка была очень интересной и эрудированной собеседницей. Кроме того, талантливой рассказчицей. Многое знала, что называется, не понаслышке. Была лично знакома с известными и одиозными персонами двадцатого века… И вообще, я — таким образом — помогал Хрусталёву собрать полноценный материал о Глебе Бокии. Серёга тогда писал цикл романов о «попаданце» в тридцатые годы прошлого века. Мол, сообразительный парнишка из нашего Времени оказался — совершенно случайно — в Прошлом. Далее — как полагается: коварные и жестокие шпионы иностранных спецслужб, патриотичные и отважные «энкавэдэшники», схватки, перестрелки, погони, сокровища загадочной Гипербореи, подлый Лев Троцкий… Разве я виноват, что Хрусталёв уродился слегка стеснительным и совершенно не умеет знакомиться и общаться с посторонними людьми? Пришлось за него, хмурого молчуна, обрабатывать бабушку, вытягивая ценную информацию, могущую пригодиться при написании романа…

— А ещё в квартире у старушки было много всяких цветов, — дополнил Пашка. — Кактусы там всякие, фикусы, гортензии, актинидии… Время от времени Арина Наумовна — по старости лет — ложилась в больницу. Когда на неделю, когда и на месяц. Кто в это время поливал бедные цветочки? Кому доверчивая бабушка оставляла ключи от квартиры? Милейшей соседке Тамаре, понятное дело… Потом российский издательский бизнес подвергся страшным испытаниям. Началась так называемая «чёрная полоса». Удар следовал за ударом. Сперва на книжную продукцию был наложен НДС. Буквально через два месяца были запрещены «книжные развалы» возле железнодорожных вокзалов и аэропортов, которые и давали Издательствам львиную долю «быстрых и живых» денег. Цены на книжную продукцию тут же подскочили. Как минимум — в полтора-два раза… В качестве козырного довеска грянул мировой финансовый кризис. Население, нищавшее прямо на глазах, начало обходить, грязно матерясь, книжные магазины стороной. Над многими Издательствами сгустились чёрные грозовые тучи, обещавшие скорое и неотвратимое банкротство. Для очкастых и бородатых индивидуумов, посвятивших всю свою жизнь литературным делам, это было равносильно смерти… Не так ли?