Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ) - Дана Арнаутова

— Нравится? — прошептал Монтроз, прихватывая ухо Маред губами, проводя языком по его краешку вверх и обратно, так что по ее спине пробежала сладкая дрожь. — Девочка моя, хорошая… Ну, раздвинь еще…

«Ты же обещал!» — хотела выкрикнуть Маред, но с губ сорвался только всхлип. Руки ее по-прежнему стягивал шелк, не давая раздвинуть ладони. Условности? Да будьте вы прокляты со своими условностями! Если бы ей было все равно, кто увидит те камерографии, всего этого бы не было!

Она покорно согнула и развела колени, решив, что напоминать об обещании и просить не будет — ни за что.

Наклонившись еще ниже, Монтроз оперся рукой о кровать рядом с локтем Маред, спросил, задыхаясь:

— Ты еще помнишь про наш договор на сегодня, девочка?

— Да, — с трудом шевельнула губами Маред.

— Хорошо… Ты понимаешь, как я тебя хочу? Понимаешь ведь… И сейчас между нами только мое слово, что я этого не сделаю. Ты мне веришь?

— Да-а-а, — простонала Маред то, что надо было сказать, но во что она не верила совершенно.

— Не думаю, — усмехнулся Монтроз. — Не думаю, что ты мне веришь. Но это не причина, чтобы нарушать обещания. Ты можешь меня ненавидеть, девочка, так даже слаще. Но ты должна мне доверять. И если я что-то обещаю, в это надо верить…

Он поднял ее связанные руки и поцеловал каждый палец, прихватив его губами и лизнув, как лакомство. Потом лег рядом, прижав Маред к себе спиной. Левая рука Монтроза немедленно по-хозяйски легла ей на грудь, и Маред поняла, что рада повязке на глазах. Только бы самой не видеть, как слегка шершавые подушечки мужских пальцев трут соски, а те становятся темно-красными и тугими. И как ее бедра раздвигаются, бесстыдно подставляясь под власть умелых пальцев… Монтроз ласкал ее так правильно, так нежно и сильно — именно там и так, где хотелось.

И было уже все равно, что это рука чужого мужчины, не мужа, что это мерзавец королевский стряпчий, заслуженно прозванный Корсаром. Было все равно, что она и подумать никогда не могла оказаться с мужчиной вот так: неправильно, унизительно-беспомощно, развратно, сладко… Плоть, упиравшаяся ей в бедро, немного сдвинулась, и Монтроз убрал руку с груди Маред, но теснее прижался к ней, судя по движениям и участившемуся дыханию лаская себя сам — одновременно с ласками ее лона. Это было выполнением обещания, но Маред не собиралась лгать себе самой — на самом деле это было настоящим слиянием мужчины и женщины. И ей было все равно!

Связанные руки, повязка на глазах, отгородившая ее от остального мира, который бы непременно осудил… Все это лишь обостряло чувства. Она слышала горячечное быстрое дыхание Монтроза и слизывала с пересохших губ вкус его недавних поцелуев, все еще пахнущих малиной и дымом… Это случилось одновременно. Монтроз дернулся, выстонав что-то тягучее, невразумительное, а мгновение спустя внутри Маред родилась горячая вспышка, огромным распускающимся бутоном развернулась по всему телу, и Маред содрогнулась в сладких судорогах, наполняющих неведомым ранее теплом и покоем. Ловя воздух ртом, ничего не понимая и не желая понимать, она ловила это невероятное ощущение и едва чувствовала, что ее укладывают набок, что чужие пальцы сдергивают шелк с ее запястий и этим же платком вытирают ее, почему-то мокрое, лицо, с которого исчезла повязка.

Едва придя в себя, она напряглась, собираясь выбраться из кровати и уйти, уползти к себе в комнату, подальше от накатывающего стыда. Легко удержав, Монтроз обнял ее, прижал к себе — Маред даже успела разглядеть перед тем, как зажмуриться, что ресницы у него слипшиеся, мокрые — притиснул к постели, так что не вырваться.

— Лежи, девочка, — то ли попросил, то ли приказал, задыхаясь. — Завтра будешь обо всем переживать. Ну, тише, тише, успокойся…

— «Да я спокойна», — из чистого упрямства хотела возразить Маред, но слезы все текли сами по себе, пока не кончились под осторожными легчайшими поцелуями, покрывающими все ее лицо: от губ до зажмуренных глаз. И когда они, наконец, кончились, Маред провалилась в теплую мягкую черноту, самым бессовестным образом не думая, кто и как ее обнимает.

Глава 10. Идеал недостижим

Алекс проснулся рано. Сквозь сон он слышал, как колокол на башне Большого Тома пробил пять и как подняли звонкий галдеж птицы в кустах живой изгороди. Несколько минут он лежал неподвижно, пытаясь вновь погрузиться в дремоту, но по особой утренней ясности мыслей и сам понимал, что это бесполезно. Когда-то он вполне сознательно приучил себя спать мало, экономя время, которого всегда не хватает. Поначалу не высыпался, затем привык. Правда, спать начал глубже и почти без снов. Или просто перестал их замечать? Неважно. Ему казалось вполне выгодным обменять иллюзорную реальность сновидений на пару-тройку часов настоящей жизни.

Маред рядом дышала тихо и ровно. Успокоилась… А ведь испугался, что взял слишком жесткий темп, что девочка не выдержит, сорвется в истерику.

Но обошлось. Мягче надо, осторожнее… И не обманываться её независимым видом, осторожными шпильками и гордо поджатыми губами. Нельзя забывать, что это не девица из клуба, втайне желающая наказания за дерзость.

Повернувшись, Алекс уткнулся губами в спутанные локоны на макушке, вдохнул аромат. Ночью заплаканная Маред уснула, сжавшись в комок, отвернувшись к стене, а Алекс еще долго лежал рядом, не прикасаясь и ожидая, что придется успокаивать. Но пережитое напряжение и удовольствие сделали свое дело: девочка расслабилась, заворочалась, устраиваясь удобнее — и Алекс позволил себе тоже соскользнуть в сон. Сейчас Маред раскинулась рядом, разметав руки и ноги, разморенная, горячая, дурманно пахнущая собой и, едва уловимо, самим Алексом. Золотистая звездочка ночника эльфийской работы разгорелась от осторожного прикосновения его пальцев. Ничего, утренний сон самый крепкий, так что девочка не проснется, а удержаться просто невозможно.

Откинув одеяло, Алекс залюбовался. Маред, вспыхивающая под его взглядом, и так была невыносимо желанна, но сейчас: спящая, разнеженная… Она бы выглядела шедевром великого скульптора, если бы у классических статуй юных танцовщиц и бегуний была такая медово-смуглая кожа, завитки влажных волос, прилипших ко лбу и щекам, и такие распухшие губы…

Медленно вдохнув и выдохнув, Алекс придвинулся ближе, ощущая себя почти святотатцем. Лег набок, вглядываясь в безмятежное лицо с едва нахмуренными бровями, легчайшим касанием провел кончиками пальцев по округлому плечу и руке до локтя. Потом так же нежно погладил тонкую шелковистую кожу бедра… Маред не пошевелилась, только губы приоткрылись, и дыхание совсем чуть-чуть ускорилось, но Алекс сразу остановился, не убирая, впрочем, руки. От девушки веяло таким жаром, что ладонь обжигало. Не заболела бы…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});