Треугольник - Яник Городецкий

Я ведь прыгну под эту машину. Даже если будет страшно… Не имею права не прыгнуть. Стисну зубы и прыгну. Как бы ни было страшно…

Но нет. Не это меня пугало.

Подошла маршрутка. Девяносто первая. Подходящая. Мы разместились в почти пустом салоне и приготовились провести полчаса внутри.

— Тут, короче, фотокамера… Диктофон. Это… инфр… инфа… инфракрасный порт. Что такое инфракрасный порт? — не поняла Юлька.

— Впервые слышу, — сказал я.

— Село, — ухмыльнулся Пальма. — Деревня… Инфракрасный порт — это устройство. Для передачи данных.

— А как их передавать? — удивился я. Пальма что-то пробурчал под нос.

— Что? — переспросил я.

— Ну… не знаю, — буркнул мальчик.

— Вот. Если бы ты молчал — ты бы сошел за умного, — отомстила Юлька брату за "село". — А еще тут есть радио… Давайте включим?

Но телефон не включился. "Вставьте сим-карту" — потребовал он.

— Эх, дураки, не догадались купить, — обругал нас всех Пальма. Справедливо.

Я повертел перед собой руку с браслетиком. Завтра надену "Калифорнию", с ней здорово будет. Теперь я полностью экипированный модный подросток.

— Скоро бабушка приедет, — вспомнила Юлька. — Хоть бы квартиру вычистить к тому времени…

— А когда? В понедельник, да? — уточнил я.

— Ну да.

Правда, скоро. Послезавтра.

Водитель спереди почему-то чертыхнулся. Я выгнул шею и попытался понять, что там у него случилось. Автобус сбавил ход.

Пальма с Юлькой переглянулись.

— Что такое?

— Да ничего, блин! — буркнул водитель. — Приехали!

— Сломалась, что ли?

— Сломалась! — шофер нахмурился и добавил еще несколько крепких словечек. Я посмотрел в окно. Куда он нас завез?

— Слазьте, — пробурчал он. — До дома далеко?

Юлька кивнула.

— Извиняйте, — фыркнул шофер. Так просто — "извиняйте"! А идти нам куда?

Мы вышли. Юлька засмеялась.

— Ты чего? — испугался я. Ничего смешного не было.

— Мы… мы домой сегодня не приедем!

— Вот уж точно не судьба, — кивнул мальчик. — Ладно, не такая уж и потеря. Сейчас дойдем до следующей остановки и поедем… если опять маршрутка не сломается.

— Не должна. Так не бывает…

Я оглянулся. Кругом были одни сосны. Высоченными верхушками они подпирали небо. Это было красиво, и если бы не асфальтированная дорога, убегающая куда-то вдаль, можно было бы подумать, что здесь вообще никогда не было людей — таким удивительным было это место. Пахло свежими иголками и шишками, как на Новый год.

— Пойдем? — позвал меня Пальма, будто прогнал сон.

— Подождите…

Я осторожно подошел к сосне и провел ладонью по шероховатой древесине. Подобрал валявшуюся рядом раздутую шишку, понюхал. Похоже, она уже давно упала, и запах почти выветрился, но все равно еще угадывался. Пальма и Юлька подошли ко мне и облокотились на сосну.

— Я сейчас, — быстро сказал я.

Но мне не хотелось ни "сейчас", ни потом. Меня потянуло в лес, к незнакомым запахам и безлюдным территориям. Тишина… и свобода. Я как-то странно себя чувствовал. Меня тянуло в лес, будто к звездам.

— Здесь хорошо, да? — вырвалось у меня.

— Неплохо. Хочешь туда?

— Хочу… наверное.

— Люди, — всполошился Пальма, — вы только далеко не заходите. Заблудимся еще…

Не заблудимся…

Я глубоко вдохнул. С ума сойти, какой воздух чистый. И это даже рядом с дорогой. А дальше, в глуши?

Я заулыбался как дурак и медленно пошел вглубь леса.

Через полчаса я лежал, распластавшись на колкой свежей траве, и смотрел на неяркую луну, просвечивающую сквозь серые сумрачные облака. Рядом, раскинув руки, лежали Пальма с Юлькой. Мы молчали и думали — каждый о своем.

Юлька — о Пальме и обо мне.

Пальма — о Юльке и обо мне.

А я — о Пальме с Юлькой.

Потом я буду вспоминать это, как сон… Мутноватую неяркую луну. Колючую траву, царапающую шею. Раскинутые руки. Может, это и был сон…

Все случившееся — сон… Он снится нам троим.

— Ты когда-нибудь ночевал в лесу? — спросила Юлька. Я догадался, что она спрашивает меня.

— Никогда… А вы?

— Все когда-то бывает в первый раз… Мы тоже никогда.

Нет, не будем мы здесь ночевать. Конечно, нет. Скоро придется вставать и идти на остановку. Ну и ладно… Все равно, я этот вечер запомню.

Мы снова замолчали. Молчали мы намного больше, чем разговаривали. Но скучно нам не было.

— Эх, по литре завтра стихи спрашивать будут, — вдруг вспомнила Юлька. А Пальма удивился и даже перевернулся на бок.

— Ты что? По какой литре? Завтра воскресенье!

— Ну да. Ты в школу приходи хоть иногда. Завтра учимся за понедельник.

— Почему?!

— По кочану. Во вторник будет день здоровья.

— Ну и что?

— Ну и то. Чтобы было два выходных подряд, мы завтра учимся за понедельник. Ясно?

— Тупо, — сказал мальчик.

— Почему? — не понял я. — Наоборот, хорошо.

— И вообще это не твои проблемы, — кивнула Юлька.

— Почему это?

— Ты же туда не собираешься. Ни завтра, ни в понедельник. Ни через неделю.

Пальма снова перевернулся на спину и почему-то вздохнул. Эх, Пальма…

— Меня оставят на третий год? — спросил он. — Ничего не говорят?

— Не говорят. Только знаешь…

— Что?

— Никто и не сомневается…

Я представил, будто это меня должны оставить на третий год в восьмом классе. У меня сразу испортилось настроение. Пальме сейчас и луна не луна, и воздух не такой свежий, и вообще все плохо.

Пальма засвистел какую-то веселую мелодию. Зря он прикрывался. Но не говорить же ему об этом.

— Прорвемся…

И опять все надолго погрузилось в тишину. Никого не было поблизости, и никто не мог эту тишину разрушить. Кроме, разумеется, нас.

— Знаете, — начал вдруг Пальма, — никогда бы не подумал, что буду вот так вот лежать под соснами… ночью.

— Так еще вечер только.

— Десять уже.

Десять? А почти светло. Скоро мы уже не увидим на небе ни одной звездочки. Только луну, вот как сейчас.

— Красиво так…

— А прикиньте, лет через десять мы стопудово про это забудем, — грустно сказала Юлька. — Весь этот день. И вообще — разъедемся куда-нибудь далеко.

— Не обязательно…

Не обязательно, конечно… но возможно.

— А давайте тогда… не забудем, — тихо прошептал Пальма, так тихо, даже тише шелестящей травинки. Как будто стеснялся того, что сказал.

Я запомню. Все запомню. Луну, свежий холодный воздух, высоченные острые сосны — настоящие небоскребы. И Юльку с Пальмой запомню. Даже если не прыгну под колеса. Постараюсь запомнить. Весь этот день.

Домой нас отвозил знакомый браток. Только мы вышли на дорогу, мимо промчалась знакомая машина. Он сперва проехал мимо, а потом притормозил и вернулся.

— Молодежь? Что ж вам дома-то не сидится?! Опять на кладбище ходите?

— Не… вот, мобильник выиграли, — похвалилась Юлька. Браток повертел в руках коробку.

— Хорошая вещь… Ну садитесь, чего.

— Так нам домой надо.

— Так мне, представьте, тоже. На кладбище больше не поеду, даже не просите.

Вот и доехали мы до дома, с комфортом, как короли в собственной карете — с кондиционером, стереосистемой и тонированными окнами. Прямо до подъезда.

— Ну, добро, — сказал браток.

— Спасибо, — поблагодарила его Юлька.

— Фигня… Обращайтесь.

Я помахал ему с крылечка. Он тоже махнул рукой. Только не мне, конечно — Пальме с Юлькой.

Вот так и закончился этот день. Хороший день закончился хорошо, как ему и положено. Я лег спать, но уснуть не мог очень долго. Завтра непременно разыщу Графика и спрошу про отца.

Я бежал. Очень волновался и бежал, задыхаясь и спотыкаясь, а в голове настойчиво повторялась заезженная, как граммофонная пластинка, фраза — "я должен успеть, должен, должен…" Потом я упал, а мимо проехала бежевая "девятка". Я закричал, чтобы она вернулась, но меня никто не услышал. Вообще никого не было вокруг, ни одной живой души. Только что-то шевельнулось в кустах. Я машинально повернулся в ту сторону.

Мне показалось, что за деревом мелькнуло лицо двойника… но нет, только показалось. Это не он, это какой-то маленький мальчик. Такой странный — весь в белом, и сам бледный, как снег. Он подошел ко мне и взял меня за руку.

— Пойдем? — сказал он.

— Куда? — не понял я.

— Туда… Уже пора.

— Куда? — переспросил я.

— К звездам… Ты хотел.

Я отдернул руку. Нет, не сейчас!

— Нет, — зашептал я. — Нет. Я не хочу… Не надо!

— Март… проснись, Март…

Я резко распахнул глаза. Пальма нагнулся надо мной.

— Я опять кричал?

— Нет, не кричал…

— А что?

Пальма не ответил.

И тут я понял, что. И покраснел.

— Извиняюсь, — залился я краской. — Со мной такое первый раз, честно… Я… постираю.