Дети всегда правы - де Виган Дельфина

Иногда Клара задумывалась: сколько еще людей так же, как она, переодеваются, едва переступив порог квартиры, натягивают старые спортивные штаны, семейные трусы, тапочки, кутаются в толстовку или безразмерный свитер? Сколько из них предпочитают халатик и шелковую ночнушку с кружевами? Сколько из них вынимают контактные линзы и надевают очки? Сколько из них четко разграничивают жизнь снаружи и внутри?

Домашняя одежда Клары зависела от настроения. Ей нравились длинные халаты и хлопковые штаны.

Сегодня утром Седрик снова позвонил с предложением, бомбардируя ее доводами. Он говорил что-то вроде: «Тебе надо переключиться на что-нибудь другое», «У меня есть парочка дел, которые точно тебя заинтересуют» или «Подумай о продвижении по карьерной лестнице».

Он также говорил: «Ты создана для этой работы».

Иногда более прямо: «Тебе пора выйти из кабинета».

Возможно, Седрик был единственным, кто по-настоящему понимал ее сомнения. Речь шла не о простой службе под чьим-то началом. Выбор был гораздо сложнее.

Возможно, Седрик был единственным, кто знал: Клара снова перестала расти.

Вот уже некоторое время ей казалось, будто она живет на задворках мира, безуспешно отгораживаясь от так называемых социальных сетей, где сосуществовали присыпанная блестками симпатия и истинная ненависть. Клара была на задворках Сети иллюзий, до отказа набитой селфи и краткими фразами, на задворках всего, что двигалось со скоростью света.

Клара превратилась в женщину, живущую на окраине города, который ненавидела, где каждый спешил домой, чтобы потреблять и заказывать в интернете или же подчиняться воле алгоритмов. Она превратилась в нервную женщину, чья чрез мерная осторожность выливалась в бессонницу. В женщину, которая не признается себе в тоске, которая больше не следит за трендами.

Может, все это потому, что она не видела, как состарились ее родители? Именно поэтому она чувствует себя такой далекой и устаревшей, хотя ей всего сорок пять?

Если подумать, Клара совсем не дорожила жизнью, проведенной у экрана за беседами с искусственным интеллектом, когда тебя просят поднять голову только для распознавания лица. Она не хотела валяться на диване и водить по смартфону пальцем в поисках сильных эмоций, наблюдать на экране чью-то драму, теракт или героя дня, которого завтра же забудут.

Мир ускользал, и Клара не могла его удержать. Мир сошел с ума, но она ничего не могла сделать.

Возможно, ей было невыносимо жить из-за этого ощущения беспомощности, чувства, что она недостаточно проявляет силу, отвагу и окончательно сдалась. Ей казалось, будто она скользит вниз, — и сегодня у Клары не хватало сил, чтобы подняться обратно.

Может, Седрик был прав. Пора двигаться вперед. Найти другой способ влиться в мир.

— У вас бывают суицидальные мысли? — спросил ее несколько дней назад врач во время ежегодного профосмотра.

— Нет, определенно нет, — ответила она.

— А неопределенно?

Клара определенно старается держаться подальше от открытых окон.

Только об этом она не сказала.

Каждый вечер, возвращаясь домой, Клара чувствовала себя в убежище. И она знала, что это плохой знак.

Она знала, что обстановка — диван, задернутые шторы, тепло квартиры — все это одновременно привилегия и ловушка.

Тем вечером она набрала на часах номер Кимми Диоре.

Девушка ответила после первого гудка.

И когда она ответила, сомнений уже не было.

* * *

На следующий день, переходя Сену, Клара подумала, какой странный свет окутывает реку вечером — белый, ослепительный, можно подумать, кто-то специально установил прожекторы.

Быстро шагая, Клара заслонилась рукой от света и почему-то вспомнила дядю Деде. Семейная легенда и на этот раз обросла подробностями и гласила, что дядя умер в тот день, когда певец Рено поцеловал полицейского. Клара вспомнила о кузине Эльвире, которая переехала на Карибские острова, и о кузене Марио, который стал экономистом. Она вспомнила обо всех друзьях, с которыми больше не общалась из-за нехватки времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Клара шла на встречу с Кимми Диоре.

Выбор пал на кафе на бульваре Распай, который Клара любила за полупустой второй зал, погруженный в сумрак. Они сели друг напротив друга.

Во второй раз Клара столкнулась с угрюмой строгостью девушки, ее беспокойным взглядом и физически ощущаемой яростью.

Клара начала с того, что не имеет права делиться подобной информацией, поскольку Кимми была несовершеннолетней на момент событий. Согласно процедуре, Кимми следовало обратиться в Комиссию по доступу в административном порядке — этот довольно нудный процесс мог затянуться надолго. Если уж совсем честно, Клара не имела права использовать свои связи в полиции в личных интересах.

Взгляд Кимми на мгновение потух, губы сжались. Девушка начала чаще дышать и переминаться с ноги на ногу под столом.

«Она не умеет скрывать эмоции», — подумала Клара, тут же покончив со вступлением.

— Однако… иногда мы нарушаем правила.

Кимми слушала ее едва дыша.

— Я нашла два протокола твоих показаний, которые ты дала бригаде по защите несовершеннолетних. Также я отыскала показания Элизы Фавар, там есть несколько протоколов, сама увидишь. Выйдя из тюрьмы, она добилась опеки над сыном, который оставался с бабушкой все время заключения. Она переехала в Морван, где встретила своего будущего мужа — специального педагога. Он работал и до сих пор работает в организациях для детей с особенностями — в одной из таких учится Илиан. Они поженились, Элиза взяла его фамилию. У них родилась дочь, которой уже пять лет. Элиза вышла на работу на полставки в клинику.

На лице Кимми промелькнула улыбка облегчения от таких новостей.

— Я также приложила несколько промежуточных протоколов с конспектами, которые сама составила в то время. Там в общих чертах описывается расследование. И… у меня есть еще кое-что для тебя.

Кимми придвинулась ближе, внимая каждому слову. Клара выждала паузу и продолжила:

— Мне удалось найти Сэмми. Это было непросто, поскольку он изо всех сил старается исчезнуть. Уже несколько месяцев он ни с кем не общается, кроме психиатра, который несколько раз приходил к нему домой. Не уверена, что дела у него идут хорошо. Думаю, Сэмми нужна помощь.

Кимми схватила бумаги и спрятала их в сумку. Несколько секунд ее взгляд рассеянно гулял по залу перед тем, как снова сфокусироваться на Кларе.

Едва уловимым шепотом она поблагодарила следовательницу.

А затем встала и вышла.

* * *

Кимми злилась не всегда. Гнев появился в тот день, когда девушка захотела все разузнать. Когда она начала копаться. В тот день она нашла статьи из авторитетных ежедневных газет, которые писали о деле Элизы Фавар. В тот день девушка узнала из протоколов заседаний, составленных именитой судебной репортершей, что за весь процесс мать Кимми ни разу не взглянула на Элизу. Согласно показаниям многих свидетелей, все те дни Элиза безуспешно пыталась поймать взгляд бывшей подруги. Мелани не смотрела на Элизу, даже когда та разбитым голосом просила у нее прощения.

Прочитав об этой детали несколько месяцев назад, Кимми снова разозлилась. До того момента гнев спал глубоко внутри, возможно принимая другие формы, скрытые, потаенные.

В тот вечер Кимми прочла документы из папки, которую ей доверила Клара Руссель.

Она увидела показания девочки, манеру, с которой та дважды излагала события восьми дней, проведенных у Элизы. Кимми вздохнула с облегчением: в протоколах было все. Ее сомнения, паузы. Ее явная привязанность к той женщине. Кимми описывала тот период своей жизни как спокойное, бесконфликтное время. Затем девочка рассказывала о последнем вечере, который Элиза также упоминала на первом допросе — когда малышка поняла, что что-то не так.