Занавес молчания - Андрей Быстров

– Нет выбора, – повторил Болгарцев и покачал головой так, словно сокрушался по поводу неосуществимости их совместного с Фолкмером замысла. – Невозможно...

– Почему?

– Мне, видите ли, не докладывают, кто и когда полетит. Я не знаю имен этих людей, я с ними незнаком! Я обыкновенный воздушный извозчик, рядовой сотрудник грузопассажирской авиакомпании. Чаще всего я и не вижу, кто там садится в самолет, а любопытство у нас не поощряется, понимаете?

– Понимаю, но никаких имен и дат вам знать и не нужно. Мы знаем, и этого достаточно, а вас предупредят условным сигналом.

– Это грязное дело, – сказал Болгарцев, – но я...

Вероятно, он хотел добавить какую-то сентенцию вроде «вынужден идти на это из-за Тани». Фолкмер не дал ему закончить.

– Да нет же! – воскликнул он. – Поверьте, похищение – вовсе не наш обычный метод. Мы бизнесмены, а не бандиты. Мы делаем лишь то, что выгодно, и ничего сверх того.

– Хочу вам верить.

– Вот и хорошо, что хотите, это уже движение навстречу... Теперь ознакомьтесь с общими контурами плана.

Фолкмер достал из кармана конверт и вручил Болгарцеву. Тот вынул из конверта лист бумаги, развернул, прочел и пожал плечами.

– Абсурд. – Болгарцев сказал «абсурд» только потому, что не нашел в своем лексиконе более сильного английского эпитета.

– Где вы видите абсурд? – спокойно спросил Фолкмер.

– Везде. Этот полет за границу... А пограничные суда, самолеты с радарами, наши и норвежские, локаторы ПВО?

– Координаты острова Суханова, – начал объяснять Фолкмер тоном школьного учителя, – тридцать пять градусов восточной долготы и семьдесят градусов северной широты, с минутами. Граница проходит западнее. Вас будут ждать на тридцатом меридиане, северо-восточнее норвежского мыса Нордкин. Мы дадим вам частоту для связи... А немного выше семьдесят первой параллели время от времени возникает мертвая зона, или слепое пятно, как вам больше нравится. Зона, которую не перекрывает ни один радар, – правда, она существует очень недолго, но вы успеете проскочить. Графики патрулирования судов и самолетов, траектории спутников – все это у нас есть. Периодичность существования мертвой зоны нерегулярна, вдобавок должно совпасть еще много факторов, связанных с теми же графиками и траекториями. И это не когда попало, а в один из дней, в какие интересующий нас человек пользуется услугами вашей авиакомпании! Мы применяем для расчетов новейшие компьютерные программы, с ними работают лучшие умы... Как видите, это не просто, Олег Дмитриевич. Не просто, но далеко не абсурдно, как вы сгоряча заявили.

Болгарцев зачем-то перевернул вынутый из конверта листок, будто искал на обороте опровержение своих сомнений.

– Допустим, – пробормотал он, – я сделаю это... Совершу такую вот небывало рискованную посадку... А потом?

– Потом, когда мы высадим пассажиров, – взлет...

– Как это, интересно, взлет?!

– Как – технически? Предоставьте это нам. Идея в том, что заблудившийся самолет падает в море и спасается только пилот, которого и подбирают русские пограничники. Глубины там небольшие, самолет могут найти, вряд ли он будет сильно поврежден... Но дверь салона окажется распахнутой. Дефект запирающего механизма будет имитирован безупречно, никто ничего не заподозрит. А там... Быстрые течения, морские хищники... Понятно, почему тел в салоне нет. Окончательно же убедит власти ваш рассказ о катастрофе, обо всех обстоятельствах. Об этом мы еще поговорим.

– И вы не опасаетесь, что...

– Что вы расскажете властям совсем другое? – подхватил Фолкмер. – Нет, не опасаемся. Ведь и вы, и Таня останетесь под нашим присмотром.

– О господи! – это вырвалось у Болгарцева по-русски, он тут же овладел собой и вновь перешел на английский: – Об этом я мог бы догадаться и без вас, не так я глуп. Я имел в виду, не опасаетесь ли вы, что мне просто не по силам такая воздушная акробатика? Я гражданский летчик, а не трюкач.

– Придется стать трюкачом, Олег Дмитриевич. Но, как мне кажется, вы преувеличиваете трудность задачи. Вы получите очень подробные наставления, и к тому времени, когда состоится этот полет...

– Так он состоится не скоро?

– Может состояться и не скоро, – кивнул Фолкмер. – Я говорил вам о необходимости совпадения многих факторов. Помимо того, нам с вами предстоит поработать не только в плане наставлений.

– А в каком же плане? – Болгарцев казался почти равнодушным; ничего хуже того, что уже случилось, он не ждал.

– Через пару дней съездим... Ну, назовем это студией звукозаписи. Понадобится запись некоторых ваших реплик, чтобы смонтировать пленку для замены оригинала в бортовом самописце. Вы уточните для нас и определенные параметры вашего самолета, это для второго регистратора...

– Сам дьявол так всего не предусмотрел бы, как вы, – произнес Болгарцев с невольным уважением, но это уважение лишь делало Фолкмера более опасным в его глазах. – С вашей скрупулезностью можно президента похитить – никто не хватится.

– Ну, зачем так пышно... Дьявол, президент... Мы скромные коммерсанты, и амбиции у нас попроще.

– А время идет, и Таня...

– О ней заботятся, как в лучшем отеле. – Фолкмер взглянул на часы. – Сейчас будет телефонный звонок, вы поговорите с ней. В дальнейшем эти звонки станут регулярными, до тех пор, пока мы не освободим ее – вернее, пока вы ее не освободите.

Болгарцев не успел ответить – затрещал телефон. Олег Дмитриевич бросился к аппарату и схватил трубку.

21

28 марта 2001 годаАвстрия, Вена

Филармонический концерт Пауля Хиндемита звучал в колонках музыкального центра слишком громко для Фолкмера. В ответ на безмолвную мимическую мольбу о пощаде Рольф Pay нажал кнопку на пульте и убавил звук, но Фолкмеру и этого было много.

– В детстве у меня жила кошка, – поведал он, потирая уши, – и когда наступал срок, под окна сбегались все окрестные коты. У них музыка получалась куда лучше, Рольф! Как ты можешь это слушать?

– У тебя, оказывается, было детство, – заметил Pay с оттенком философской грусти. – Невинные радости и печали, первый поцелуй...

– Первый поцелуй был ужасен, – отмахнулся Фолкмер.

– Я думаю, все же не так ужасен, как твои последующие деяния.

– Ты прав, а потому налей еще коньяку.

Pay наклонил полупустую бутылку над бокалом Фолкмера.

– Летчик, – сказал он, возвращаясь к прерванной теме, – самое рискованное звено в нашей цепи.

– Это была твоя идея, – напомнил Фолкмер.

– Да, и чем дольше я о ней размышляю, тем меньше восхищаюсь собственной гениальностью.

– А ты не размышляй. Дело сделано.

– Он может предать нас.

– Я бы не назвал это предательством.

– Конечно, но...

– Оставим, Рольф, это бессмысленно. Что с пленками, которые я привез?

– С записями для бортовых регистраторов? Над ними колдует Тилгнер.

– А механика?

– Всей механикой занимается инженер Краузе. Это его часть проекта.

Покосившись на музыкальный центр и с тоской взглянув на пульт в левой руке Pay, Фолкмер вздохнул.

– Краузе, – повторил он. – Насколько мы можем доверять ему и его людям? Они не из «Литтфасшелле», как группа Тилгнера.

– Ну, полностью я могу доверять только тебе... Но как мне представляется, я нашел верную линию поведения с командой Краузе. И потом, нам ведь не требуется обеспечить их молчание навечно. Еще немного, и это перестанет нас волновать, Йохан. В наших руках окажутся ключи от всех дверей мира!

– Но пока их нет.

– А пока их нет, меня больше беспокоят не люди Краузе, а твои штурмовики.

– Какие штурмовики? – не понял Фолкмер.

– Твоя личная гвардия, колумбийцы с автоматами.

– Ах, эти... Но это просто нанятые парни, Рольф. Они выполнят работу охранников и отправятся восвояси. Там, откуда они прибыли, молчание означает жизнь, а болтовня – смерть. Это у них в крови.

– Будем надеяться.

Рольф Pay откинулся на спинку кресла и с минуту сидел, мечтательно прислушиваясь к пятой вариации Хиндемита.

– Это была всего лишь сумасшедшая мысль, Йохан, – проговорил он наконец и протянул руку за бокалом. – Одна только мысль, мелькнувшая, когда я читал дневник фон Шванебаха. И вот она так близка к осуществлению, что становится страшно.

– Тебе?

– Да, мне. Одно дело – «Литтфасшелле» и все наши игры патриотов... Но это! – Он взмахнул пультом музыкального центра. – Вот такие кнопочки управляют всем на свете. Решительно всем. И этот ключ сделан не на Земле...

– Не на Земле, – сказал Фолкмер. – Но я твоего трепета не разделяю, не могу разделить. Пока мне не покажут фею в действии, я в нее не поверю и не стану учитывать в своих раскладах. Но когда я вижу то, что вижу, я рассуждаю так: ну хорошо, а как это можно использовать? Инопланетный корабль, конечно, странная штука – кто спорит. Но в конце концов не более странная, чем женитьба принца Ренье Монакского на Грейс Келли...