Skinова печать - Константин Алов

душе и раздевалке они разговорились. Хорст узнал, что Эрик и в самом деле служил в армии, не поступив после школы в институт. Воевал в Чечне. Возвратившись на гражданку, он понял, что никому не нужен и со своей военно-учетной специальностью разведчика годен разве что охранять магазин. При этом он иногда участвовал в соревнованиях, где и был замечен Вадимом. Тот привлек его к работе в организации. Что это за организация, Эрик не говорил. Хорст — решил не спрашивать. Его девиз оставался прежним: «Надо будет — сами скажут».

Однажды Эрик после изматывающей трехчасовой тренировки отозвал Хорста в сторону.

— Ты как, еще способен двигаться?

Хорст пожал плечами.

— Если надо, постараемся.

Инструктор хлопнул его по плечу.

— Тогда готовься. Ребятам пособить нужно.

После команды «отбой» Эрик махнул Хорсту.

— Пошли.

На улице, возле гипсового пионера их ждала «шишига» — крытый тентом военный грузовичок «ГАЗ‑66».

В кузов забирались парни в такой же, как и у Хорста, униформе, с шапками-масками, опущенными налицо. У некоторых в руках были помповые ружья, а у троих Хорст заметил автоматы Калашникова. Погрузкой командовал Вадим.

В кузове все разместились на узких скамейках. Машина тронулась и выехала за пределы лагеря. Из всей группы Хорста его одного пригласили для участия в загадочной акции.

— Маски проверьте, нам потом проблемы не нужны, — напомнил Вадим.

Остаток пути проделали в полном молчании. Наконец машина остановилась. Внимание Хорста, как и остальных прибывших, привлек шум снаружи.

— Выгружаемся. Первый пошел! — распорядился Вадим.

Бойцы посыпались из кузова и выстроились возле машины. Хорст огляделся. Они находились на окраине заброшенной деревни. Из группы полуразвалившихся домов выделялся один кирпичный, двухэтажный. С готическими башенками и ампирными завитушками по фронтону. Возле него они и оказались.

Свет в доме не горел, но жильцы не спали. Они нескончаемой цепочкой выходили из разбитых в щепы дверей дома и собирались толпой в отдалении. Все это происходило под охраной парней, одетых так же, как и те, кто приехал с Хорстом. На улице Хорст заметил знакомый автобус — на нем во время недавней драки и прибыло подкрепление к «архангелам». Но сейчас все они, как будто, были на одной стороне.

Судя по громким выкрикам и гортанным завываниям, изгоняли цыган. В основном женщин и детей, но среди них попались несколько толстых мужиков, увешанных золотыми цепями и «шайбами». Прочие жители деревни, также разбуженные приездом незваных гостей, жались в отдалении, предпочитая оставаться в темноте. Видимо, боялись опасных соседей.

Неожиданно откуда-то сверху грохнули ружейные выстрелы. В ответ по окнам второго этажа, разбивая стекла и вышибая кирпичную крошку из стен, шарахнули автоматные очереди. Из дома заорали густым шаляпинским басом:

— Не стреляйте, не надо! Здесь дети!

Вадим взял в руки громкоговоритель.

— Будулай, сдавайся! Выходи с поднятыми руками. Если из дома прозвучит еще хотя бы один выстрел, мы сожжем твое гадючье гнездо со всеми змеенышами! Даю пять секунд на то, чтобы покинуть дом! Всем!

Дети с узлами… Их отбирали, перетряхивали и швыряли в дом.

Хорста это покоробило. Стоявший рядом Эрик заметил, как сузились в прорезях маски его глаза. Тогда он молча распотрошил и показал Хорсту один из узлов. Завернутый в детскую куртку, внутри лежал большой прозрачный пакет, наполненный беловатым порошком.

— Как думаешь, это «Тайд» или «Ариэль»? — усмехнулся Эрик. — Предмет первой необходимости. Ты бы поменял его на две пачки обычного порошка?

У одной из голосящих баб вырвали из рук запеленатого младенца. Из развернувшегося свертка вместо ребенка выкатился такой же пакет с порошком.

Следом за женщинами и детьми показался и хозяин. Он превосходил своей толщиной всех остальных мужиков, равно как его цепи и кольца. Это был самозваный цыганский барон по кличке Будулай. Его люди осуществляли розничную наркоторговлю в ряде крупных городов Подмосковья. Он вышел из дома, растопырив руки с толстыми, как сардельки, пальцами. Скрежет его зубов был слышен за версту от дома.

— Все вышли? — спросил его Вадим.

Тот молча кивнул с сокрушенным видом.

Оттолкнув толстяка, в дом вбежали несколько вооруженных бойцов. Через минуту где-то в глубине дома грохнул выстрел. Еще через несколько минут бойцы снова показались на улице.

— Пусто! — доложил старший.

В руках у бойцов был ворох теплых вещей, который они бросили к ногам обитателей дома.

— Накиньте, свежо! Детишки простудятся!

Но горластые бабы и здесь принялись демонстрировать свою независимость.

— А пошел ты! Чтоб у тебя хер на лбу вырос! Чтобы дети из тюрьмы не вылезали! — наперебой заорали они.

Детишки принялись с безопасного расстояния забрасывать доброхотов всякой дрянью. Выстрелом в воздух Вадим восстановил тишину и снова взялся за громкоговоритель.

— Именем русского народа имущество, нажитое преступным путем, подлежит уничтожению! Члены преступной группы приговариваются к изгнанию под страхом смерти!

Тут Хорст заметил дядю Федора, который маячил на заднем плане. Он явно предпочитал не светиться. Стоял, вроде бы, в стороне, и усмехался.

Против разбитых дверей опустевшего дома остановился один из бойцов. Хорст узнал Эрика. На плече тот держал трубу реактивного огнемета «шмель». Эрик опустился на одно колено и прицелился. Ударил выстрел. Капсула ушла в темноту дома, взорвалась там и вспыхнула ослепительным огнем. Пламя загудело и забушевало, пожирая роскошные ковры, мебель, аппаратуру. Уничтожив все внутри, пожар выжег кирпичи, превратив их в пыль. Готические башенки с ампирными завитушками обрушились внутрь, подняв к ночному небу целый столб искр.

Дядя Федор незаметно кивнул Вадиму, и тот объявил погрузку. Хорст полез обратно в кузов «шишиги», за ним — соратники. В лагерь они вернулись только под утро. Но спать не хотелось. В сознании Хорста отпечаталась фраза, оброненная дядей Федором, когда Хорст проходил мимо него. Тот посмотрел на Хорста и вполголоса сказал то ли ему, то ли сам себе:

— Что же делать, если они пытаются обеспечить жизнь своим детям за счет наших?

Лагерные сборы завершились сдачей нормативов. Это было не очень трудно. Первым делом бежали на время кросс по пересеченной местности. Пятикилометровая пробежка без перерыва перешла в стрельбу.

Хорст уложился в норму, хотя его слегка пошатывало. Ему сунули в руки автомат и толкнули к огневому рубежу. Он не лег, а, скорее, упал на клеенку, расстеленную на земле. И тут его чуть не вырвало. Прямо перед планкой, обозначавшей стрелковый рубеж, была отрыта неглубокая канавка, наполненная нечистотами. Кроме продуктов обмена, именуемых в просторечье говном, в грязной жиже виднелись какие-то сомнительные органы, напоминающие фрагменты кишечника. Вероятно, там было что-то еще, но вглядываться не хотелось. Хорст взвел затвор, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Затвор звонко щелкнул. Выстрела не последовало.