Место Снов - Эдуард Веркин

– Чувак, хочешь, я сделаю тебе массаж горячими камнями? – спросил Зимин, но Ляжка от массажа горячими камнями отказался, сказал, что у него на спине экзема.

– Собирайтесь, массажеры, нам пора.

– Куда? – спросил Зимин.

– Туда. Вы что, думаете тут вечно торчать?

– Да нет, – протянул Зимин. – Мы как раз в поиске…

Они собрали вещи, нагрузили их на дракона Леху и коня Игги и ушли от озера.

Леха с Игги шагали впереди, а Зимин, Ляжка и Лара за ними. Они шагали по траве, потом трава внезапно оборвалась и превратилось в степь, при виде которой Зимину вспомнился ни с того ни с сего какой-то Степняк-Кравчинский, а Ляжке вспомнилась почему-то лошадь Пржевальского, она же тарпан. Некогда исчезнувшая, но на сегодняшний день зачем-то восстановленная методом генной инженерии.

Но в здешней степи никаких тарпанов не наблюдалось, степь была безжизненна – ни стад носастых джейранов, ни щекастых сусликов, ни даже гномовских пуэбло не было видно в желтовато-голубом мареве.

– Верблюд! – Ляжка указал пальцем в степное молоко, и все поглядели в ту сторону, будто никогда и не видели верблюда в жизни.

– Копытоблюд, – передразнил Зимин. – Ищи верблюда в себе, а не cебя в верблюде, тебе здесь не нерестилище!

Какое-то время все молчали, потрясенные величием этой фразы, а затем Зимин сказал вдогонку уже не такое нетленное:

– Нет там никакого верблюда, здесь верблюды не водятся. Правда, Лара?

– Не знаю. – Лара шагала весело и легко, крутила в пальцах длинный жезл и от этого была похожа на мажоретку. – Если ты можешь представить здесь верблюда, он может здесь водиться.

– А если я могу представить, допустим, Эйфелеву башню, она что, тоже может здесь водиться?

– Может, наверное, – пожала плечами Лара. – Я не задумывалась никогда. Зачем задумываться, если хорошо?

– Но тут ведь все ненормально, все не так…

– Это там не так, это там все ненормально, – ответила Лара. – Не так, как должно быть. А тут как раз ничего. Привыкнешь. Начнет нравиться, поверь. Нет ни одного человека, которому тут бы не нравилось. К тому же тут – это и есть в какой-то степени там.

– Как это? – не понял Зимин.

– Просто. Тут ты можешь заниматься тем, чем всегда хотел заниматься там. И занимаешься. Хотел летать на метле с такими же придурками – летай на здоровье. Бегать с мечом – пожалуйста! Некоторые хотели разводить гномов – разводи! Другие хотели колдовать – ради бога. Я всегда хотела иметь дракона – вот, у меня есть Леха. Там у меня ничего такого и не могло быть. Поэтому здесь правильно и по-настоящему. Здесь настоящая настоящесть, не там. А ты чего хотел здесь найти?

– Я? Не знаю точно…

Зимин подумал, что и в самом деле не очень представлял, зачем он здесь. Он попытался по-быстрому проанализировать свои мотивы и получил один ответ: «Просто так».

Просто так.

Барабанно. И еще Зимин подумал, что и вся его жизнь барабанна, впрочем, как и жизнь многих его сверстников. Она легка и бесценна, в том смысле, что ничего не стоит, потому что ее не за что ценить. И поэтому ее мало кто и ценит по-настоящему.

Зимин вспомнил, как в прошлом году два фуфела из параллельного класса разбились на краденых мотоциклах. Просто так. Ну, не совсем просто так, за двадцать литров бензина. Они сыграли «в стену». Смысл этой простой спортивной игры заключался в следующем: два мотоциклиста становились напротив бетонного забора, как следует прогазовывались, а затем бросали сцепление и неслись к стене. Кто первый остановится или отвернет – тот проиграл.

Первым никто не отвернул.

Героев похоронили рядом. На могиле одного установили погнутый руль, а на могиле другого – разорванный бензобак. Эта смерть потрясла всех в классе Зимина, и почти целый месяц никто не ходил на мукомольный завод висеть на элеваторе, кататься на крыше электрички, играть в «байду», ловить в ручье мутировавших бычков и готовить из них настоящее суши.

А один одноклассник Зимина после этого случая даже записался в секту.

– Не знаю, чего точно я хочу, – сказал Зимин. – Не знаю…

– Ясно, – констатировала Лара. – Таких в последнее время очень много. Полным-полно. Все бегут не к чему-то, а от чего-то. Там что, совсем плохо?

– Не знаю… Как всегда, наверное.

– Плохо. Плохо. – Лара состроила пальцы в замысловатую фигуру из кругов и треугольников. – Кстати, вы заметили, что все тут примерно одинакового возраста?

– Конечно, заметили, – сказал Ляжка. – Это потому, что дебилизм лет с двенадцати у некоторых личностей чрезвычайно обостряется. Это из-за гормонального шторма. Они прутся неизвестно куда и зачем и прихватывают с собой нормальных челов. Лучше бы они в «здравствуй, клоун, сегодня вторник» поиграли.

Зимин удивился снова. Ляжка на себя не походил. Это был слишком умный Ляжка, непривычный. Может, это воздух Страны Мечты на него так действовал? А может, просто раньше Ляжка всегда притворялся.

– Это ты неправильно говоришь, – сказала Лара. – Это не из-за гормонов, это из-за того, что в этом возрасте всем хочется мечтать. А потом уже не хочется, потом человек умирает.

– Как это? – спросил Зимин.

– Так. Это легко определить, ну, когда ты умер…

– Ничто меня, блин, не радует, не ранит [23], – едко вставил умный Ляжка.

– А он точно говорит, – сказала Лара. – Когда ты перестаешь радоваться победам и плакать над мертвыми – значит, ты умер.

Все замолчали, потому что тема была серьезная, и даже самые циничные циники в таких случаях старались вести себя относительно пристойно.

Зимин думал-думал, а потом выдал фразу из тупого анекдота:

– Просыпаешься, а башка в тумбочке…

А Ляжка сказал:

– А я вообще родился мертвым.

Лара рассмеялась.

– Вы ничего не поняли. – Она разбежалась и запрыгнула на голову Лехе. – Ничего не поняли! Вы и в самом деле книжек мало читали!

– Ну… – протянули Ляжка и Зимин хором.

– Понятно, – покивала Лара. – Если вы оказались здесь – значит, вы живы, вот и все. И вы сможете пробыть здесь до тех пор, пока не умрете. То есть пока не разучитесь мечтать.

– Я здесь совершенно случайно, и прошу это запомнить, – заявил Ляжка. – И ко всей вашей этой ерунде я не имею никакого отношения. Я материалист, а мечтать я совсем не умею. Прошу запротоколировать, я не мечтатель вшивый – я люблю, чтобы все реально и конкретно.

– А если кто умрет? – потихоньку спросил Зимин. – Здесь умрет? Ну, так вдруг, с лошади свалится да и расшибется? Или там, метеоритный дождь?

– А почему ты спрашиваешь? – насторожилась Лара.

– Ну как почему… – Зимин повертел руками. – Все рыцари ведь палят из настоящего оружия, а вдруг кому-нибудь в глаз попадут?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});