Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие - Уильям Роберт Миллер

Затем с зажигательной речью выступил Ралф Эйбернети. По окончании ее он, уставившись на белого репортера, сказал: «Сообщите им, что мы намерены раскачать этот город так, как его никогда прежде не раскачивали». Затем он повернулся к аудитории и спросил: «Кто готов пойти в тюрьму вместе со мной, с Мартином и с Аль Хибблером?» Поднялся лес рук. Добровольцев попросили выйти вперед. С места поднялась седая женщина: «Я никогда прежде не была в тюрьме, ― сказала она со слезами на глазах, ― но я тоже пойду». Вскоре на ноги поднялись все присутствовавшие. Зазвучал орган, громко воспроизводя ритм блюза, люди запели и закричали: «Я на пути к земле свободы!»

В Страстную пятницу, 12 апреля, Мартин Лютер Кинг встал на рассвете. С полудня четверга он начал поститься. Он надел джинсы и простую рубашку, но даже в такой повседневной одежде Кинг ухитрялся выглядеть щеголевато. Он волновался о судьбе тех, кто уже находился за решеткой. Его ждали отец, Ралф и другие люди. Кинг молча сотворил молитву: «Во всем буду полагаться на Господа!» ― сказал он сам себе. Затем он обнял отца, пожал руки всем присутствовавшим и вместе с Эйбернети отправился в баптистскую церковь на Шестой улице. Помолившись здесь напоследок, они собирались пройти к зданию Городской управы и тем самым нарушить постановление, принятое судом штата неделю тому назад, ― это постановление категорически запрещало дальнейшее проведение демонстраций.

Наконец наступило назначенное время. Кинг, Эйбернети и Хибблер в сопровождении пятидесяти добровольцев, распевавших псалом, вышли на улицу по обеим сторонам которой сгрудилось около 800 зевак. Демонстрантов на маршруте уже ждали пять полицейских фургонов. Заталкивая людей в эти фургоны, полицейские особо не церемонились. Вскоре все арестованные были доставлены в тюрьму. Полиция специально отделила Кинга и Эйбернети от всех остальных. Шаттлсворт, который примкнул к процессии в самый последний момент, подчинившись внезапному импульсу, также оказался за решеткой.

Мартин обещал Коретте, что он ей позвонит. Однако, вопреки обычной процедуре, ему этого не разрешили сделать. Коретта стала волноваться. Не дождавшись звонка, она позвонила Уйатту Уокеру. Уокер сам не был в курсе событий и предложил ей позвонить президенту Кеннеди. Ей не удалось связаться с президентом, который находился в это время на отдыхе в своей резиденции в Палм-Бич, но она поговорила с пресс-секретарем Белого дома Пьером Сэлинджером, а затем с генеральным прокурором Робертом Кеннеди. Тем временем Уокер тоже не слезал с телефона, и в 11 часов вечера он услышал заспанный голос Берка Маршалла из департамента юстиции. Маршалл сообщил ему, что в данном случае у его ведомства нет никаких законных прав вмешиваться.

В субботу вечером Коретте позвонил президент. Он сказал, что Мартина видели сотрудники ФБР, что с ним все в порядке и что в скором времени он сам позвонит домой. Через пятнадцать минут раздался звонок, и в трубке послышался голос Мартина. Коретта сообщила ему о своей беседе с Кеннеди, и Кинг сказал, что понял, почему так резко к ним изменилось отношение в тюрьме. До президентского вмешательства, пояснил он, охраники демонстрировали ему свое презрение и мелочную жестокость, а тут вдруг стали почти вежливыми.

На Пасху, в Вербное воскресенье, пока Кинг продолжал сидеть за решеткой, небольшие группы негритянских верующих попытались попасть на утреннюю службу в шесть христианских храмов, предназначенных для белых. В Первой баптистской церкви священник Эрл Столлингс обменялся рукопожатием со всеми негритянскими гостями ― двумя молодыми женщинами, явившимися в сопровождении Эндрю Янга. Столлингс сказал им, что будет рад видеть их в любое время. В Первую пресвитерианскую церковь зашел помощник Янга с еще одной молодой чернокожей дамой. Оба были сердечно приняты и церковными приставами, и конгрегацией, а проповедник, доктор теологии И. В. Рэмедж, предложил им заходить регулярно. В Первой христианской церкви двух темнокожих женщин внутрь не пустили, но четыре церковных старшины сопроводили их до приходского странноприимного дома, где им постарались объяснить ситуацию и помолились вместе с ними. Двое из старшин утирали слезы, когда темнокожие гостьи стали прощаться. Старшин явно мучили угрызения совести. Однако в трех других храмах для белых негритянские делегации получили от ворот поворот. Преподобный Бернард Ли в сопровождении двух женщин не успел подняться до половины лестницы, ведущей ко входу пресвитерианской церкви на Шестой улице, как был встречен грубым криком. Церковный пристав, заслонив телом дверь, заявил им: «Идите в церковь для цветных. Эту церковь построили белые, и они здесь молятся».

Позднее в тот же день преподобный А. Д. Кинг после долгой службы вышел на улицу в своем священническом облачении с Библией в руке. Его сопровождали 28 негров. Он направился к городской тюрьме, чтобы помолиться там за своего брата и еще за 150 заключенных. Процессия прошла совсем немного, прежде чем их всех арестовали. Пока они ждали полицейские фургоны, вокруг собралась негритянская толпа, которая быстро увеличилась с первоначальных пяти сотен до двух тысяч человек. Из этой толпы стали раздаваться гневные крики. Когда демонстрантов увезли, полицейские выхватили из толпы одну женщину и стали скручивать ей руки. В ответ посыпался град камней. У одной из полицейских машин разбили лобовое стекло. Полиция схватилась за дубинки и пошла в атаку на толпу. В течение примерно десяти минут сохранялась опасность серьезного бунта, но затем прибыли машины с крупными полицейскими собаками, и толпа рассеялась. Люди последовали за активистами КЮХР, которые вернулись в церковь Тёргуд, чтобы отслужить еще один молебен.

Негритянские церкви при реализации «Проекта К» сыграли роль бастионов. В порыве энтузиазма один из докладчиков КЮХР заявил, что двести с лишним священников-баптистов Бирмингема «единодушно проголосовали за поддержку кампании ненасильственного действия». Председательствовавший на конференции доктор Дж. Л. Уэер поправил оратора. «Мы против сегрегации во всех ее видах и проявлениях, ― сказал он, ― однако по отношению к Движению мы еще не вполне определились... Мы далеко не во всем с ним согласны, но мы не сделаем ничего, что могло бы помешать Движению».

Евангелист Билли Грэм публично заявил, что он советовал Мартину Лютеру Кингу, «с которым находится в хороших приятельских отношениях, слегка нажать на тормоза», чтобы установился «период покоя». Восемь бирмингемских священников, включая доктора Рэмеджа и доктора Столлингса, допустивших на Пасху в свои церкви негров, поддержали слова Грэма. Они с теплотой отозвались о полиции, похвалив ее за сдержанность, с которой в городе поддерживался порядок. В январе эти священники опубликовали «Призыв установить законность и порядок на основе здравого смысла». Они высказали мнение, что расовые пробемы должны решаться в судебном порядке, признавая при этом, что демонстрации есть проявление вполне понятного, «естественного нетерпения» негров; впрочем, они осуждали демонстрации как «неразумные и несвоевременные» акции. Их заявление заканчивалось словами: «Мы и впредь будем призывать негритянскую общественность воздерживаться от поддержки этих демонстраций... » Это заявление не было адресовано Кингу. Ни он сам, ни его Движение не удостоились в обращении чести быть названными по имени. Вместо этого в тексте с долей высокомерия обвинялись «некоторые из наших негритянских сограждан, ведомые пришлыми людьми».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});