Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие - Уильям Роберт Миллер

Мартин тоже скучал по детям. Он не хотел, чтобы они видели его за прутьями ограды, и попросил охранников разрешить ему встретить их в коридоре. В их распоряжении было пятнадцать минут. Коретта чувствовала сильное напряжение. «Ма-ам, можно коки?» ― пристал к ней маленький Мартин. «Нет, нельзя», ― ответила она, и тогда малыш направился к фонтанчику с питьевой водой. Дети находились в шаловливом настроении. Они совершенно не осознавали того факта, что они ― темнокожие детишки, которые находятся в тюрьме, построенной белыми, тогда как сами взрослые никак не могли избавиться от этого ощущения. «Мартин, ― сказала Коретта, заставив себя улыбнуться, ― если ты задержишься здесь надолго, младший совсем забудет тебя».

Мартин улыбнулся в ответ. По крайней мере, он был рад видеть их сейчас. «Да, дорогая, я знаю», ― сказал он.

Затем на выходе Коретта попала в толпу репортеров. «Как вы думаете, ― спросил один из них, ― сколько лет все это будет еще продолжаться?» ― «Я думаю, пять лет, ― ответила она с грустной улыбкой. ― Потом все будет по-другому».

Кинг, Эйбернети и другие обвиняемые были признаны виновными, но получили условные приговоры. На следующий день Движение возобновило акции, направив группы смешанного расового состава в места общественного питания в трех городских парках и в двух библиотеках. На этот раз власти просто закрыли парки. Они также на время прикрыли и библиотеки. Несколько месяцев спустя один из муниципальных бассейнов был продан Джеймсу Грею, который объявил его «частным заведением», предназначенным исключительно для белых.

По мере приближения выборов активисты ККСС и КЮХР все интенсивнее занимались просвещением и обучением избирателей в церквях негритянских сельских приходов. На их собрания часто врывались представители белых властей. Активистов не оставляли в покое: им угрожали, их избивали. На рассвете 15 августа была взорвана негритянская баптистская церковь в Лисберге.

Ранним утром работники ККСС позвонили Уолкеру и Кингу, и они тотчас же помчались в Лисберг. «Я рассматривал руины со слезами на глазах, ― писал Кинг в газетной статье. ― Стоя там, ощущая сильный жар от дымящихся развалин, я стал вспоминать все то, что мне доводилось выслушивать от сторонников сегрегации, от белых консерваторов и либералов, от очень многих негров, все еще не осознавших значение ненасильственного прямого действия... Здесь речь не шла о каких-либо буфетных стойках... здесь всего-навсего горстка обычных, простых людей, обрабатывающих землю, пыталась освоить элементарный минимум знаний, чтобы голосовать, исполняя свой гражданский долг... И тем не менее здание, в котором они проводили свои практические занятия и предвыборные собрания, теперь лежит в руинах. Почему? Почему? Почему?

Неприкрытая истина заключается в том, что негритянская община всегда и повсюду встречает непримиримого врага в лице белого расиста вне зависимости от конкретного содержания своих действий: стремится ли она к отмене сегрегации за буфетными стойками или в общественном транспорте, добивается ли она реализации первой поправки к Конституции или же устраивает крестный ход, стремится ли она покончить с дискриминацией в школах или же требует избирательных прав. Совершенно не важно, что именно мы хотим, если эти наши желания как-то связаны с расширением наших гражданских прав, с самоуважением, с человеческим достоинством и подразумевают перемены в «южном образе жизни». В этом случае у негра почти нет никаких шансов получить одобрение, согласие или же просто терпимое отношение со стороны белого Юга, поддерживающего сегрегацию.

Вещественное доказательство: обугленные руины баптистской церкви Тенистая Роща. Такова ужасная цена, которую приходится платить на Крайнем Юге за право голоса».

27 августа более 80 раввинов, священников-протестантов, а также множество прихожан ― как протестантов, так и католиков, прибыли в Олбани. На следующее утро 75 священников собрались у здания Городской управы. Когда раввин Ричард Израил из Фонда Хиллеля в Йеле начал декламировать 114 псалом, шеф полиции Лаури Причетт потребовал от собравшихся разойтись. А затем он приказал «отправить их в тюрьму». Полиция оттеснила демонстрантов к боковому проходу под одобрительные выкрики белых зевак. Один из полицейских снял с раввина Израиля ермолку, надел ее на себя, напялил накладную бороду. Священников разделили на три группы. Двадцать белых, которых поместили в тюрьму для военнослужащих в округе Ли, решили объявить голодовку; восемнадцать из них отказывались от приема пищи в течение 36 часов, а двое ― в течение суток. Из семидесяти пяти человек только несколько остались в тюрьме на неделю. Большинство по окончании голодовки предпочли выйти под залог и разъехаться по домам. Их акция не оказала сколь-либо заметного влияния на белое население Юга, но она воодушевила негров.

Впрочем, не успели священники закончить голодовку, как ночью были обстреляны из винтовок дома тех четырех негритянских семейств, которые приходили на встречу с «чужаками» в их самый первый приезд. 3 сентября уехал последний из восемнадцати голодавших священников. В тот же вечер около 3000 белых собрались по призыву ку-клукс-клана, но городские власти не дали им разрешения пройти маршем через Олбани.

Одновременно состоялся массовый митинг негров. На нем преподобный Эндерсон заявил о необходимости немедленно приступить к совместному школьному обучению. На следующее утро он лично провожал свою четырнадцатилетнюю дочь Лауриту и еще тринадцать других школьников мимо полицейских заслонов и коряво написанных плакатов: «Никаких ниггеров, пожалуйста!» Они направлялись в среднюю школу города Олбани, в которой обучались старшеклассники. Одновременно четыре негритянских малыша пришли с родителями в две начальные школы города.

Нападения на сельские церкви между тем продолжались. В воскресенье 9 сентября в 10 часов вечера была подожжена баптистская церковь Оливковый Холм в Сэссере. Затем поджигатели проехали пять миль до Чикасохэтчи, где предали огню церковь Холм Марии. ФБР прислало сюда из Атланты одного из своих агентов. Когда он прибыл в Чикасохэтчи, какой-то белый фермер набросился на него с кулаками и был за это арестован.

Восемь дней спустя сгорела еще одна ― четвертая ― молельня: баптистская церковь Первая Надежда в Доусоне, и ФБР перешло в наступление, арестовав троих взрослых мужчин и одного шестнадцатилетнего подростка. Они признали свою вину, и 22 сентября мужчины были приговорены к семи годам тюремного заключения каждый.

Помимо поджигателей и прочих исполнителей, были еще и любители подстрекать. Такие, как бывший губернатор Джорджии Марвин Гриффин. В своей колонке в газете «Атланта конститьюшн» Ралф Макгилл открыто обвинил Гриффина в «поджигательских призывах». «Когда люди, занимающие высокие уважаемые должности, а также известные общественные деятели прямо или косвенно одобряют неприятие закона и судебных решений, беда не заставляет себя ждать. Хулиганье, агрессивные антиобщественные элементы чувствуют, что это развязывает им руки». На первичных выборах среди демократов Гриффин потерпел сокрушительное поражение, уступив политику с умеренными взглядами Карлу И. Сэндерсу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});