Тень нестабильности (СИ) - Анна Назаренко

— Это и без вас ясно. Что конкретно вы предлагаете? — Сельвин просто не мог удержаться: невыносимо было выслушивать общие, пустые фразы, которые имперец произносил с таким видом, будто делился великими откровениями.

Как ни странно, Альберт Вельн лишь согласно кивнул, даже не думая порицать сына за наглость.

— Я думал, это очевидно, ваше высочество, — усмехнулся Риден, чуть склонив голову. С огромным трудом Сельвину удалось сохранить невозмутимое выражение на лице: каким-то образом титул в устах бывшего разведчика звучал оскорбительнее, чем пренебрежительное «мальчишка» или «юнец». Впрочем, на эти слова имперец и права не имел, так как был немногим старше. — Время периодических налетов и терактов прошло — пора начинать полномасштабную партизанскую войну, изматывая имперские гарнизоны и рассеивая их внимание. Кульминацией же послужит захват губернаторского дворца: это положит конец имперскому режиму на Рутане — и символически, и фактически.

— Пожалуй, это разумно, хоть и рискованно… но нельзя забывать об осторожности. Если мы будем слишком торопиться, действовать необдуманно — нас просто сомнут!

— Так действуйте обдуманно! В вашем распоряжении месяц, ваше величество — не больше. За это время нужно сделать очень многое.

— Но не слишком ли многое?

— Возможно, слишком. Но у нас нет выбора.

И в комнате снова воцарилась тишина. Сельвин сцепил руки в замок, пытаясь унять дрожь — возникшую от возбуждения, но никак не страха.

Ожидание закончилось. Скоро все решится. Совсем скоро восстание либо отпразднует победу на обломках имперской власти, либо перестанет существовать.

В любом случае, кровь будет течь рекой. Но Сельвин сделает все от него зависящее, чтобы оккупанты пролили ее несравнимо больше рутанцев.

«Народ поддерживает нас. Скоро Империя поймет, что значит сражаться против тех, кого в ней принято именовать сухим словом «население». А после захватчиков настанет черед преступной мрази — и нашей, и иномирной. Рутан никем не будет порабощен снова.»

* * *

Карл Риден не мог знать точно, о чем думает молодой принц, но общий ход его мыслей легко угадывался по лицу — решительному, одухотворенному. Недурственная физиономия для агитплаката — именно такой индивид и нужен стаду в качестве вожака.

«Предвкушает великую войну — и великую победу, конечно. Самоуверенный, глупый фанатик… даже жаль его,» — бывший разведчик усмехнулся, вспомнив, что и сам был таким когда-то — лет в восемнадцать. Как беззаветно он тогда верил в Новый Порядок, с каким пылом готов был защищать его… и как забавно было сейчас смотреть на взрослого мужчину, не изжившего мальчишеских иллюзий.

«Ни этот дурень, ни его отец не понимают, что они — лишь предназначенные на убой нерфы. Кем предназначенные? Это знает, скорее всего, только Мейер… еще один глупец. И если он сам является кукловодом, и тем более — если служит ему. Либо он сгниет здесь, и весь этот спектакль ему не поможет, либо погибнет. Таких свидетелей в живых не оставляют. Разница между нами состоит в том, что я это осознаю.»

Перебежчик улыбнулся своим мыслям: уж у него-то были пути к отступлению. На счетах некоего Дарсела Ллойда, добропорядочного гражданина планеты Этти-4, уже почти два года лежали немаленькие и периодически пополняющиеся суммы. Когда начнется резня, Карл Риден исчезнет навсегда — учитывая предстоящий хаос, его «гибель» никого не удивит. А в Корпоративном Секторе никто не спросит, кто ты и откуда — главное, чтобы были деньги на тамошнюю дорогую до безумия жизнь.

С глухим недовольством Риден заставил себя вернуться к реальности. Сейчас он должен играть свою роль — и играть ее хорошо, почти по-настоящему. Иначе его планы на богатую и спокойную жизнь могут никогда не осуществиться.

«Да, события пошли несколько не по плану… но кто знает — может, так даже лучше?»

* * *

Лика задумчиво смотрела в окно, на залитую светом фонарей улицу. Время было позднее даже по меркам наемницы, но заснуть она не могла: слишком уж громкими были вопли какой-то нетрезвой компании, облюбовавшей двор многоэтажки.

— Кевин, — бросила девушка, искоса взглянув на любовника, — я просто поражаюсь твоим соседям: у вас пол-улицы имперскими военными заселено, а у этих горлопанов еще все кости целы. Как-то это неправильно. Что, никому завтра на службу не надо?

Сибовец, уже смирившийся с тем, что выспаться сегодня не сможет, недовольно буркнул:

— А что им сделаешь? Это ребята из нашего спецназа гуляют. Штурмовики их побаиваются, а штабистов они игнорируют: старший офицерский состав здесь не селят, а младший авторитета нужного не имеет. У нас такой цирк каждую неделю, уже привыкли все.

— Ясно… это они гимн Империи орут, или мне кажется?

— Он самый. И это сразу после похабных частушек… за надругательство сойти может. Выйти и припугнуть, что ли?

— Сиди! Они под таким градусом, что не проникнутся.

Лика потянулась, разминая затекшую спину, и неосторожно задела оконную раму плечом. Как назло, правым — с которого до сих пор не сошел ожог, полученный во вчерашней перестрелке с «независимыми» контрабандистами. Выстрел прошел по касательной и, надень она броню, не причинил бы никакого вреда. Но Лика на свою беду решила, что кучка мелких уголовников побоится связываться с пятью хорошо вооруженными наемниками. Отмороженность местного населения она очень сильно недооценила.

— Лика, что с тобой? — Кевин мгновенно оказался рядом с наемницей и осторожно приобнял ее за плечи.

Девушка зашипела сквозь судорожно сжатые зубы, вырываясь — сибовец умудрился прижать и без того потревоженную рану.

— Все нормально, — выдохнула она, тяжело опускаясь на пол. Стоять было просто невыносимо: в руке пульсировала тупая боль, многократно усиливающаяся даже от легчайшего соприкосновения с тканью халата, а очертания комнаты расплывались от навернувшихся на глаза слез.

«Видимо, пластырь с бактой сбился,» — мелькнула единственная мысль на Всеобщем, а не хаттском.

— Да неужели? — юноша недоверчиво прищурил глаза. — Что-то непохоже.

— Со мной все хорошо, не волнуйся, — Лика вымученно улыбнулась, принимая протянутую руку и поднимаясь.

Едва девушка оказалась на ногах, Кевин крепко прижал ее к себе, мягко, но решительно пресекая все попытки отстраниться.

— Ты что делаешь? — прошипела наемница, чувствуя, как сползает с плеч ткань.

— Хочу посмотреть. Не дергайся.

«Только этого не хватало! Он же поймет, все поймет…»

Потрясенный вздох, сорвавшийся с губ юноши, подтвердил ее опасения.

— Так вот, что у тебя называется «случайно поранилась»! И где же тебя «случайно» подстрелили?

— Кевин, послушай… ты только не волнуйся, ладно? Я сейчас все объясню… — затараторила Лика, силясь придумать хотя бы относительно правдоподобную историю. Ну не рассказывать же, что произошло на самом деле?!

— По-моему, из нас двоих волнуешься именно ты, — покрепче сжав девушку в объятиях, сибовец подвел ее к постели. — Присядь. И успокойся, пожалуйста.

Лика кивнула, послушно опускаясь на край кровати. И тут же вскрикнула от боли: в ране будто медленно проворачивали раскаленный прут.

— Так. Не знаю, на какой помойке ты нашла бакту, но она вообще не подействовала. Сиди здесь, я сейчас аптечку принесу. А потом мы поговорим.

Эти слова и раздавшийся чуть позже звук захлопнувшейся двери заставили наемницу вздрогнуть, вспоминая…

«— Кончай спектакль, девка! Все равно не отвертишься!

Сильный удар по лицу практически не чувствуется: организм попросту отказывается воспринимать новую боль — вполне хватает уже имеющейся. В голове пульсирует одна-единственная мысль: хватит. Не надо больше…

— Не надо… — срываются с разбитых губ слова. Жалкие, слабые…

А ведь сначала пыталась быть гордой, дерзкой… дуреха. Может быть, веди она себя смирней, сейчас били бы меньше.

И она бы сказала, все сказала! Было бы что…

Воспаленные глаза улавливают размытое движение: мужчина в серой форме вновь заносит руку для удара…

— Отставить, сержант! — а вот этого голоса она еще не слышала.

— Но, сэр! Молчит ведь…

— Вы хотите забить девчонку до смерти или все-таки получить информацию? Выйдите, покурите. Я сам ею займусь.

— Есть, сэр!

Здоровяк в сером уходит, но Лике все равно: один палач сменит другого, велика разница?

Чьи-то пальцы осторожно, почти ласково касаются лица.

— Совсем ребенок… тебе сколько лет, девочка?

— Шестнадцать… — хоть на какой-то вопрос она может ответить!

— Великая Сила… и зачем ты с этой бандой связалась, деточка?