Основная операция - Данил Корецкий

На совести всех троих было много преступлений, но каждый раз они выходили сухими из воды. И сейчас со стороны закона им вряд ли что-либо угрожало. Но никогда ранее они не убивали офицеров ГРУ, а потому не знали, какие последствия вызывают подобные действия.

Гражданин Черепанов удобно развалился на стуле, по-хозяйски осмотрелся и, не спрашивая разрешения, закурил. Круглолицый Ланский не стал делать ему замечаний: он хорошо знал, кем в действительности является «свидетель», ощущал исходящие от него волны презрения и звериной жестокости и хотел как можно скорее закончить обязательную процедуру.

Допрос продлился полчаса. Расписавшись об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, Черепанов рассказал, что никогда не был у ресторана «Золотой круг», гражданина Сивкова, изображенного на предъявленных фотографиях, никогда не видел, оружия никогда не имел. На сожженном у «Золотого круга» «Мерседесе» действительно одно время ездил по доверенности, но накануне автомобиль угнали прямо от дома, о чем он узнал только на следующий день. Кто мог угнать и сжечь машину, он не знает, так как врагов и недоброжелателей у него нет.

Репутация «свидетеля» и имеющаяся на него оперативная информация доказательственного значения не имели, а прямые улики отсутствовали, так что этот допрос должен был стать последним. Примерно так Ланский и объяснил накануне бывшему сослуживцу убитого. Где именно они вместе служили, здоровенный мужик с невыразительным лицом не уточнял, но следователь умел читать и разобрался в надписи на часах потерпевшего. Сейчас, глядя в наглую, демонстративно-безразличную физиономию Черепанова, Ланский полез в сейф, извлек вещдок и положил на стол.

— Тот, кого убили, был непростым человеком. Очень непростым.

Череп машинально взял часы, вгляделся в циферблат. Там красовалась эмблема ГРУ — летучая мышь, распростершая крылья над земным шаром. Для неискушенных в символике имелась и надпись: «Военная разведка».

Безразличия на наглой физиономии поубавилось.

— Ну и что? — гипертрофированные надбровные дуги делали гражданина Черепанова похожим на неандертальца.

— Да так, — Ланский забрал часы. — За него многие станут землю рыть…

«Свидетель» встал.

— Мне-то какое дело, — буркнул он, но Ланский с удовлетворением отметил, что испортил ему настроение. Это было все, что он мог сделать.

Карл увидел, как Череп вышел из кабинета и быстро пошел по лестнице, возбужденно говоря что-то своим людям. Он двинулся следом, щелкнув в кармане клавишей остронаправленного микрофона. Тут же капсула микроприемника зашипела в ухо горячечной блатной скороговоркой:

— …тот мужик, у кабака, комитетчиком оказался… Следак сказал: большой хипеж начнется…

— У какого кабака? Этих мужиков столько было…

— Где дело сорвалось, помнишь?

— Вот сучара! Он свое заработал!

— Какая разница, кто он такой! Мало мы ментов мочили?

На лице у Карла не дрогнул ни один мускул. Эти гниды не делают различий между спецслужбами, для них и все люди на одно лицо, они не помнят, кого искалечили, кого убили, зато уверены в полной безнаказанности. Самое большее, что им грозит — пара лет условно. Но сейчас и эта троица, и еще четверо активных членов череповской группировки условно живут на свете. Они еще дышат, двигаются, разговаривают, улаживают свои дела, не подозревая о том, что фактически являются мертвецами.

Черный «Рэнглер» развернулся и, как ни в чем не бывало, помчался против движения. Не для того, чтобы отсечь возможный «хвост», просто ребятам оказалось так удобней. А кого бояться?

Карл не собирался их преследовать. Банда находилась под колпаком уже несколько дней, и все ее планы были известны. Сегодня в четыре на даче у Черепа намечался очередной сходняк. Мало кто знал, что он не состоится. «Торпеды» ГРУ обозначили шестнадцать пятнадцать временем "Ч" — все спецслужбы мира кодируют таким образом начало активных акций, как широкомасштабных, так и локальных.

Группировка Черепа включала семь бригад по пять человек в каждой. Раньше она входила в ЮгоЗападное сообщество, но после того, как Седого убили, а обезглавленную организацию основательно «проредили» в очередной разборке, Череп решил отколоться и стал жить сам по себе. Группировка отличалась крайней дерзостью и жестокостью, поэтому, несмотря на малочисленность, уверенно «держала» свою территорию. Конкуренты знали, что они не задумываясь пускают в ход оружие, и старались не нарываться на неприятности.

Криминальная Москва помнила, как год назад Носач захотел взять их под себя и назначил Черепу «стрелку» для предварительных переговоров, но даже не успел выйти из машины: его и четырех сопровождающих изрешетили на подъезде к условленному месту, а машину подожгли. Череп, естественно, не признался, но все было ясно и так, следовало ждать большой войны. Однако близких друзей или родственников у Носача не оказалось, а деловые партнеры не восприняли убийство как личную обиду — Банан стал лидером и объективно был благодарен Черепу, к тому же, ввязываясь в бойню, можно потерять все… Банан предпочел сделать вид, что поверил в непричастность Черепа, а следящие за развитием событий заинтересованные лица сделали соответствующие выводы…

На сходняк собирались обычно человек пятнадцать: Череп, его ближайшие помощники — Серый, Коваль и Стремный, семь бригадиров да несколько перспективных «быков». Дача бралась под охрану за час до начала, главари приезжали минута в минуту, каждый со своим эскортом. Такие меры казались вполне достаточными, и они чувствовали себя в полной безопасности.

Для «торпед» ГРУ предстоящая акция являлась упрощенным вариантом типовой боевой задачи «Уничтожение укрепленного командного пункта противника». Ведь несколько вооруженных уголовников не сравнятся с ротой морских пехотинцев США, британскими авиадесантниками или даже иранскими рейнджерами, а трехэтажная кирпичная дача — с бетонно-бронированными узлами управления стратегических ракетных частей. К тому же действовать предстояло на своей территории, проблема отхода и эксфильтрации отпадала сама собой.

Акция не санкционировалась руководством, хотя начальник оперативного отдела подполковник Голубовский знал о намерении подчиненных и, в принципе, был с ними солидарен. Потому что безнаказанные убийства сотрудников, пусть и бывших, не способствуют укреплению морального духа личного состава.

Участвовать в операции вызвались семь «торпед», наиболее близко знавших покойного Сивкова. Этого было вполне достаточно, даже с избытком. Экипировка была обычной: бронежилеты третьего уровня защиты, каски с пулестойким забралом, бесшумные пистолеты «ПСС» калибра семь шестьдесят два, девятимиллиметровые бесшумные автоматы «А-91» с тяжеленными пулями, отрывающими конечности на малой дистанции. Кроме того, у всех имелись ножи и по паре гранат «РГН».

Для снижения риска Карл предложил использовать «отмычку», остальные с ним согласились. Прямо из прокуратуры Карл и Франц поехали за Стремным, который был выбран на роль этого инструмента. Через час неприметная серая «Волга» с форсированным двигателем и бронированными бортами вернулась на базу. Открыв багажник, Франц рывком выдернул тяжелый брезентовый тюк и, не церемонясь, швырнул на асфальт аккуратной, петляющей между голубыми елочками дорожки. Карл полоснул ножом по грубой веревке.

Здоровенный широколицый бугай с плоским носом и маленькими круглыми глазками — чемпион Барнаула по боксу в полутяже восемьдесят девятого года — сейчас был мертвенно-бледным, непрерывно икал и оглушенно кривил изуродованный шрамами рот. Снизу вверх он дикими глазами смотрел на стоящих полукругом Гора, Пьера, Рика, Пола и Джека. Он занимался рискованным ремеслом и был постоянно готов к нападению. Два охранника в подъезде, стальная дверь, беспощадный неукротимый бультерьер, пистолет с досланным патроном в кармане, собственная злая и жестокая воля, железные мышцы и зубодробительные навыки, наконец, зловещая репутация группировки казались ему вполне надежной защитой. Он не понимал, почему все это не помогло…

— Встать, вперед! — оглушительно рявкнул Карл и тяжелым ботинком ощутимо въехал в крестец бывшему боксеру. Громкий голос и пинок должны были помочь преодолеть языковой барьер в том случае, если захваченный пленник не владел основными европейскими языками.

С трудом удерживая равновесие, Стремный тяжело поднялся. Руки были скованы за спиной крохотными гонконгскими наручниками, надетыми на большие пальцы. При резких движениях они затягивались, поэтому приходилось вести себя очень осторожно.

— Куда его? — спросил Франц.

— В беседку, — сказал Гор. — Чтобы не взорвать дом в случае чего…

Стремному много раз приходилось нападать на людей, избивать их, запихивать в багажник, приковывать к батарее или сажать в подвал, он знал, насколько эффективным бывает применение грубой, не ограниченной моралью или законом физической силы. Сейчас олицетворением такой силы являлись семь похожих друг на друга монументальных фигур с решительными лицами и не знающими сомнений глазами. Такие лица и глаза бывают у бойцов ОМОНа или СОБРа, недаром братва никогда не оказывает им сопротивления…